Вербальный компонент в калмыцких народных играх

Игры для калмыков во все времена имели огромное общественное значение. Возникновение их относится к далекой древности, и в своем развитии они прошли ряд последовательно сменявшихся форм, соответствовавших общественным отношениям и хозяйственной деятельности народа. Часть игр и развлечений несли у калмыков ритуальные и обрядовые функции, входящих в систему и свадебного обряда.

В игровой деятельности в большей степени проявляются национальный характер и психофизиологические особенности этноса. Народные игры – это наиболее содержательный источник информации о культурно-историческом развитии народа. Известный исследователь Й. Хейзинга в труде «Homo Ludens» изложил культурологическую концепцию игры, в которой она является одним из главных источников культуры, заполняет жизнь народа, становится одним из средством коммуникации у людей. Основная мысль Хейзинга заключается в определении, что игра есть добровольное действие либо занятие, совершаемое внутри установленных границ места и времени по добровольно принятым, но абсолютно обязательным правилам с целью, заключенной в нем самом, сопровождаемое чувством напряжения и радости, также сознанием «иного бытия», нежели «обыденная» жизнь [22, с. 41].

Исследователями проведена классификация калмыцких игр. Например, игры делятся на три группы в зависимости от сезона их проведения: 1) игры, в которые играют независимо от времени года; 2) игры, приуроченные к определенному сезону: летние, весенние, зимние, осенние; 3) игры, связанные с определенными обрядами (например, свадебным) [17, с. 251–264].

И. Житецким в основу классификации игр положена сезонность проведения: «большинство игр летние, производимые на дворе, зимою же все население сидит по кибиткам и развлекается главным образом картами, шахматами и игрою на домбре» [13, с. 39].

В основу классификации игр в данной работе будет деление традиционных игр калмыков на игры с вербальным сопровождением и игры без вербального сопровождения. Как правило, вербальный компонент присутствует в массовых играх, в играх-соревнованиях.

Задачей данной работы является исследование фольклорных произведений, которые сопровождали игры калмыков, до сих пор малоизученных. Тексты собраны в результате полевых исследований калмыцких ученых.

К массовым играм, известным у калмыков издавна и носящим массовый характер, относятся игра в прятки (бултач наадлһн) , «Слепой козел» (Сохр тек) , «Слепой Ээвя» (Сохр Ээвә) , «Мальчик, бегающий под луной» (Сар дораһур гүүдг көвүн) , элементом которых была жеребьевка, сопровождаемая стихотворением.

У калмыков была популярна вечерняя игра, которая называлась «Мальчик, бегающий под луной» (Сар дораһур гүүдг көвүн). Она интересна тем, что содержит вербальный компонент – игровой фольклорный текст. Игроки разбиваются на две команды, становятся друг против друга, держась за руки. Один из играющих произносит следующий текст:

Сар дораһур гүүдг көвүн, сәәхн бишкур татдг кевун! Нарн дораһур гүүдг кевун, нәрн бишкур татдг көвүн! Одн дораһур гүүдг кевун, ончта бишкур татдг кевун! Наад захин көвүн нааран гү!

Бегающий под луной мальчик, играющий на прекрасной свирели мальчик! Бегающий под солнцем мальчик, играющий на тонкой свирели мальчик! Бегающий под звездами мальчик, играющий на особенной свирели мальчик! Беги сюда, мальчик с ближнего края!

После произнесения этого стихотворения стоящий с края мальчик из другой команды бе-

жит на противоположную сторону и разрывает цепь.

В игровой культуре калмыков есть игры с незатейливым сюжетом. В этой игре участвуют два или несколько человек, когда один человек с завязанными глазами ловит других. У калмыков эти игры имеют несколько наименований – игра в прятки (бултач наадлһн), «Слепой козел» (Сохр тек), «Слепой Ээвя» (Сохр Ээвә). Участники игры разбивались на две группы, одна из которых разбегалась врассыпную и пряталась, где только можно было, от глаз партнеров, а другая пускалась на поиски спрятавшихся. В дальнейшем игроки менялись ролями. Один из персонажей данной игры должен быть слепым, его сами участники игры выбирают путем жеребьевки. Затем человеку, которого избрали «водить игру», завязывали глаза, тем самым исключая его из своего круга. Слепой персонаж с этого времени становится представителем иномирья. Таким образом, игра в прятки имеет свою определенную структуру – это зачин, когда по жребию определяется ведущий, собственно игра, концовка игры. Игры калмыков сопровождаются шумом, гамом, весельем, одна из таких игр описана Т.С. Тягиновой под названием текин би (танец козла), игра сопровождается дразнилкой животного:

Козел, козел – грязный, / Зад козла в кале / Козел, бе-бе. / Козел, козел израненный, / Зад козла весь в ссадинах [21, с. 144–145].

Наряду с шутливым стихом информант приводит описание игры:

Эта игра возникла давно, в нее играет молодежь. Сейчас молодежь в эти игры не играет, а слушают музыку, радио смотрят телевизор… А в эту игру играли до самого рассвета. Вся молодежь собиралась в одном доме, кто-то один играл на домбре мелодию песни про козла, а другие садились рядом подпевали. Один из юношей надевал вывороченную шубу, шапку, рукавицы, затем подходил к поющей девушке и бодал ее, подражая козлу и издавая звуки. Девушка выходила из игры. И так продолжалось до утра. А эта девушка могла опять начать игру. Вот такая игра [Там же, с. 144].

Игра в слепого «сохор» имеется не только в культуре калмыков, аналогичная игра бытует у многих народов мира. Имеющиеся материалы статей по данной игре говорят о том, что можно назвать более двух десятков народов, у которых подобная игра получила распространение.В игровой культуре башкир сохранилась игра под тем же названием «Һуҡыр тәкә» – «Слепой козел». В дан- ной игре обнаруживается эротическая составляющая, которая в игровой культуре народов Востока, особенно в мусульманских, выражена очень слабо. В описаниях игры «Слепой козел» у народов Европы этот аспект просматривается довольно отчетливо. Традиционно эротическую составляющую ритуала также соотносят с идеей плодородия и процветания. Не случайно в игре принимали участие молодые юноши и девушки [23, с. 32–36].

Согласно полевым исследованиям, среди калмыков детей привлекали игры с ролевым распределением, когда они увлекаются, перевоплощаются, у каждого персонажа есть свой текст, который заучивали играющие. Участники игры, согласно правилам игры, делились на две противоборствующие группы, которые вступали в диалог. Описание этой игры сохранилось на русском языке под названием «Семеро плешивых и один волосатый» и относится к разряду сюжетных. Описание игры сохранилось на русском языке:

Участники игры выбирали «старшину» (ах) и «сироту» (энчин кевюн). «Сирота» становился в стороне от всех остальных, садившихся вместе со «старшиной» на землю. После того, как все усаживались, «сирота» подходил к «старшине» и говорил: «Моя мать родила на льду семь голых мальчиков и одноговолосатого и просила мяса на их пропитание». В ответ на это «старшина», указывая на одного из участников игры, говорил: «Возьми барана». «Сирота», подходя к «барану», закрывал ему лицо полой одежды, слегка ударял пальцем по голове, показав всем игрокам тот палец, которым он касался. «Баран» должен был назвать палец, которым «сирота» трогал его. Если «баран» не угадывал, то «сирота» уводил его. Так же он забирал второго. Каждому из уведенных он давал новое имя (прозвище). После этого «сирота» закрывал с разрешения «старшины» лицо третьему и вызывал (новым именем) одного из двух уведенных. Закрытый должен был назвать подошедшего по имени. Если не узнавал, то «сирота» уводил его тоже. Таким путем «сироте» удавалось постепенно увести всех. После этого «старшина» обращался к «сироте»: «У меня пропал теленок, не видал ли ты его, сирота?» «Сирота» отвечал: «Видел, как твой теленок пошел за телегой». При этом «сирота» выпускал одного из уведенных и говорил «старшине»: «Вот теленок». Все пускались вдогонку выпущенному, ловили его. Игра этим завершалась [Там же, с. 186].

В этой игре представлены скотоводческие мотивы, говорящие о том, ее действие происходило в летний период, когда расцветала природа. Главным действующим лицом в этой игре является мальчик-сирота, которого выбирают сами участники, второй участник и стар- шего, который также водит игру. По правилам игры эти два участника игры отделялись от остальных, которые изображали баранов. Игра состоит из загадок и отгадок: указать название пальцев, отгадать имя героя. В календарных играх калмыков присутствует смех, который обеспечивает ритуальное воскрешение, т. к. смеху приписывалась способность не только повышать жизненные силы, но и пробуждать их. Это касалось как жизни человека, так и жизни растительной природы [19, с. 203].

Обязательным элементом игры в жмурки был выбор водящего путем произнесения считалки. Фольклорной традиции калмыков известен ряд таких текстов, которых именуют как наадна тоолдгуд – игровые считалки, опубликовано шесть текстов [5, с. 8–9].

В текстах сказительницы Т.С. Тягиновой зафиксировно четыре образца, обозначенные как бултач наадн,күүкдин наадн (игра в прятки, детские игры).

Известен образец считалки, составленный из наименований птицы или животного. Один из игроков произносил считалку.

Кен хәәхмб: Кермн, Ялмн, Ноhала, Девәл, Начн, Зорхн, Кекәля, һокала. гекс!

Кто будет искать: Белка, и тушканчик, летний заяц, зайчик, осенний заяц, сокол, барсук, кукушка, гагара, коршун!*

В конце пересчета произносилось гекс (коршун) , которое указывало на водящего.

Сохранился еще один вариант считалки, в тексте которой обнаруживаются калмыцкие имена:

Кен күцх? Кермн, Зельмн, Булhн, Бугни, бурд, чирд, таш!

Кто будет догонять? Кермн, Зельмен, Булгун, Бугни, бурд, чирд, таш! [2].

Тексты считалок-жеребьевок построены в первом случае на названиях животных, во втором случае ‒ на женских и калмыцких именах. В конце считалки произносятся звукоподражание бурд, чирд, таш [16, с. 12]. После произнесения звукоподражательных слов в тексте считалки выбывает участник игры, а тот, кто остается, становится водящим:

Кен худлч? Кермн Зелмн, Буур – ботхн, Буг, җиг таш!

Кто врет? Кермен или Зельмен, Верблюд или верблюжонок? Буг, джиг, таш!

Калмыки, как и другие кочевые народы, приучали детей любви к природе, неотъемлемой частью которой были домашние и дикие животные, птицы. Их образы присутствуют в тексте считалки. В них отражены повадки животных:

Керә, керә, кеңгс, кецин ноха сяңгс. / Туула, ту-ула тоңгс, / Тугчин зурмн.

Ворона, ворона каркает, собака на склоне горы гавкает, заяц, заяц прыгает, суслик Тугчина.

Таким образом, считалки построены во многом на сочетании непонятных слов без определенного смысла, ибо в верованиях калмыков бытовал запрет на счет. Нельзя было считать людей, домашних животных из-за боязни сглаза. В связи с этим верованием калмыки изобрели табу на числа ‒ это запрет говорить действительное число людей, животных: дөрвн («четыре») – hурвнас үлү («более, чем три»), тавн («пять»), дөрвнәс үлү («более, чем четыре») [6, с. 44–45] .

В.Т. Сарангов относительно языка считалок в детском фольклоре калмыков отмечает что «искаженные формы слов рождались в языке взрослых вследствие древнего запрета считать, что должно было обеспечить удачу в охоте, изобилие в хозяйстве. До сих пор некоторые пожилые люди запрещают считать куски хлеба, считая это большим грехом. Подхватив их непонятную лексику, дети создавали свои заумные считалки» [20, с. 131].

Калмыки с самого раннего детства обучали счету, который, согласно полевым исследованиям, проходил в несколько этапов. Сначала в стихотворной форме обучали названиям пяти пальцев на руке: большой палец – эркә , указательный палец – хумха , средний палец – дунд хурhн , безымянный – нерн уга , мизинец – чигчә (чигчхә).

По представлениям калмыков, пальцы руки могли разговаривать друг с другом, один из этих разговоров отражен в игре и выглядит следующим образом. Пальцы должны быть сжаты в кулак, затем каждый из пальцев «говорит» свои слова, разжимая кулак.

В разговоре пяти пальцев поминается воровство скота, один палец подстрекает другой:

Эркә : Хулха кея.

Хумха : Мал авч ирхм.

Дунд : Хааhас авч ирхм?

Нер н уга : Эзн hархла.

Чигчәк : Андhар тәвәд hария

Б ольшой палец : Пойдем воровать.

Указ ательный : Своруем скот.

Б езымянный : Когда хозяин уйдет.

Указ ательный : Сначала произнесем клятву [9].

Согласно тексту следующей игры, в которой участвуют два человека, они взаимодействуют друг с другом, вступают в диалог. В игре следует обращение к большому пальцу, по правилам игры большой палец должен соприкоснуться с каждым, действия большого пальца повествуют о его веселом времяпровождении:

– Эркә, эркә, хәәмнь, Эндр ю күцәвүч? – Хум-хатаһан хот идләв, Дундктаһан ду дууллав, Нерн угатаһан нирглдләв, Чигчәтәһән чимклдләв

Большой палец, большой палец? Чего ты делал сегодня? – С указательным я ел. Со средним песню пел. С безымянным веселился и шумел. С мизинцем щипался [7, с. 5–7].

В другом тексте пальчиковой игры обращаются к мизинцу, жалея его:

Хәәмнь, чигчә, альд йовуч? Эркә ахтаһан тег орлав. Хумха ахтаһан белг түгәләв. Дундк ахтаһан мах идләв. Нерн угатаһан ду дуллав.

Бедный мизинец, где ты был? Со старшим братом Эркә ходил гулять в степь, с братом Хум-ха раздавал подарки, со средним пальцем ел мясо, с безымянным пел песни.

При пальчиковой игре, сопровождемой текстом, исподволь проводилась тренировка пальцев руки, их сгибали в кулак, то расжима-ли, то сжимали, отгибали вверх и вниз. Тренировка необходима была для подготовки пальцев, особенно большого пальца к стрельбе из лука. Сила большого пальца в стрельбе из лука способствовала меткости и попаданию в цель на охоте. Обычай на охоте обмазывать большой палец жиром первой добычи подчеркивает значимость этого пальца и объясняет появление такого рода обряда.

В калмыцком героическом эпосе богатырей, обладающих меткостью, обозначали эпитетом «имеющий большой палец». Формула «имеющий большой палец» упоминается в тексте благопожелания, адресованного богатырю Хонгору в калмыцком героическом эпосе «Джангар» [10, с. 216].

Смысл эпической формулы «имеющий большой палец» – это меткий стрелок, силой большого пальца правой руки натягивающий тетиву. Формула «плечи – большой палец» присутствует в алтайском эпосе «Когутей»:

Имеющие большой палец не смогут Тебя победить. Носящие воротники не решатся Тебя за ворот взять. Твои плечи никогда и никем не будут К земле придавлены. Ничья сабля сзади тебя не коснется, Спереди – не рассечет [14, с. 117].

В другом алтайском героическом эпосе «Маадай Кара» натягивание богатырского лука является типическим местом:

...Свой лук, сделанный из ребра, натянув, [Лук] согнув, [тетиву] натянув, Стрелу из камышинки пустил. На кончике стрелы огонь появился, С большого пальца искры брызнули, От выстрела земля задрожала, Поверхность Алтая вздрогнула, Лук, сделанный из ребра, с треском Прямо посередине сломался [15, с. 147].

Кумуляция – это циклическое повторение сюжетных узлов, один из популярных основных приемов создания сказочного сюжета в мировой фольклористике. Кумулятивные сказки, выделяемые в международной научной практике в качестве особого вида (нем. Zahlmarchen – «кружащиеся вокруг одного места» и т. д.), построены на многочисленных повторах эпизодов с включением новых персонажей или повторах с увеличением числа персонажей. В.Я. Пропп подчеркивал, что кумулятивным сюжетам присуще такое же структурное единство, какое свойственно волшебным сказкам [19, с. 47–48].

В фольклорной традиции калмыков сохранилась кумуляция в стихах, предназначенных для детей под названием «Шел я лунной ночью», бытующего в разных вариантах [4].

Кумуляция распространяется на популярную детскую игру на пальцах «Дунд хурһн» («Искать средний палец»). Правила игры содержатся в комментарии:

Негнь дунд хурһан бултулх, хойрдгчнь хәәһәд олҗ авх. Хәәхин өмн күүндвр кех. Олҗ авад, чимкәд һарһх.

Один из игроков должен спрятать средний палец, второй должен искать. Перед тем как начать искать средний палец, нужно поговорить с ним.

– Дунд хурһн, – Хама хонвч? (хаанад хонв) – Ю зооглвч? (өвцүн, ууц зооглув) – Өвцүн, ууцчнь яһла? – Хаана хар ноха хулснур авад гүүҗ одла. – Хулсн яһла? – Түүмрт шатла. – Түүмр яһла? – Хурт унтрҗ одла .– Хурчн яһла? – Нарн һарад хагсачк-ла. – Нарн яһла? – Үүлн бүрклә. – Үүлн яһла? – Салькн көөчклә. – Салькн яһла? – Хамхул көөлә. – Хамхул яһла? – Һаснд торла. – Һасн яһла? – Һазр дор орла. – Кезә һарһҗ өгх? – Текин өвр теңгрт күрхлә. Темәнә сүүл һазрт күрхлә, һарһҗ өгх.

– Средний палец, где ты ночевал? – У хана ночевал. – Что ты ел? (өвцүн, ууц зооглув). – Я отве- дал мясо с грудной кости овцы, затем отведал мясо с крестцовой кости овцы. – Өвцүн, ууцчнь яһла? – Куда делись грудная и крестцовая части оцы? – Ханская черная собака забрала все и убежала в камыши. – А где камыш? – Сгорел в пожаре. – А где пожар? – Он потух под дождем. – А где дождь? – Вышло солнце и осушило. – А где солнце? – Его закрыло облако. – А где облако? – Солнце прогнало. – А где ветер? – Погнал чертополох. – А где чертополох? – Зацепился за колышек. – А где же колышек? – Он исчез под землей. – А когда его вытащат? – Когда козлиные рога достанут до самого неба. Когда верблюжий хвост достигнет земли, тогда выйдет.

Главный персонаж этого кумулятивного текста ‒ средний палец, которому задают вопросы, таким образом он проходит испытание. К перечню действующих лиц относятся природные стихии (ветер, огонь, дождь), животные персонажи (черная собака), пищевой код представлен частями бараньей туши – грудиной и крестцом овцы, растительный код – чертополохом. Формула времени Когда козлиные рога достигнет до самого неба. Когда верблюжий хвост достигнет земли, тогда выйдет нашла отражение в малом жанре калмыцкого фольклора – заговоре [8, с. 69].

Текст пальчиковой игры «постройка джо-лума» звучал в форме вопроса и ответа. Вопрос звучал таким образом: Что это? Эти два пальца – ширдык – войлочная подстилка, еще два пальца ‒ это хозяева дома, возлежащие на ней, еще один палец – это собака, охраняющая дом. В результате причудливого сплетения десяти пальцев участником игры должен быть построен джолум , таким образом в игре отражена картина кочевой жизни*.

Постройка войлочной юрты отбражена в комментарии в игре «Береги огонь».

Цәәлһвр: зүн һариннь эркә, хумха, нерн уга хурһдан негдүләд, ишкә герин кев һарһх. Үлдсн дунд, чигчә деер барун һариннь хумха дундк хойр хурһан деернь тәвәд, шатта худгин кев һарһх. Иигәд хурһдан көндәһәд наадна.

Пояснение: большой палец левой руки, указательный, безымянный нужно соединить, а в результате появятся контуры войлочной юрты. Оставшийся средний палец, мизинец, безымянный палец располагают сверху, появляются контуры колодца со срубами. Так, двигая пальцами, играют.

По правилам игры один из пальцев правой руки войти в юрту:

– Зүн өнцгәрнь орнав. – Зууһач ноха бәәнә. – Барун өңцгәрнь орнав. – Мөргәч үкр бәәнә – Ардаһарнь орнав. – Ишкләч мөрн бәәнә. – Ораһарнь орнав. – Нә, ор! (Бәрәд авх).

– Если зайдешь с левой стороны, там – кусачая собака, Если зайдешь с правой стороны, там – бодливая корова. Если сзади зайдешь, там – ржущий конь. – Тогда войду через крышу. – Заходи (Тогда можно поймать)**.

У монголов подобные игры носят название игр мастерства рук» – «Поймай указательный палец» (Хомхой хуруу барих), «Найди средний палец» (Дунд хуруу олох), «Построить гору Сумеру» (Сумбэр уул босгох) [18, с. 364–376].

Жеребьевка, проводимая в детских играх, проводилась на рукояти плети, по-другому этот процесс назывался канаться . В этом процессе участвовало несколько человек, представители соревнующихся групп для определения, кому первому «водить» в игре, участвовали в жеребьевке – поочередно перехватывали палку руками от одного конца до другого. При жеребьевке один играющий спрашивает второго:

Аль йовҗ йовнач? / Уул орҗ йовнав? / Уулас яахар? / Малян ишд оч йовнав. Бийдән негиг. / Нанд негиг.

Куда идешь? / Что будешь делать на горе? / Иду за рукояткой плети / себе одну / и мне одну [2].

Согласно тексту, сначала нужно пойти на гору, где растет одинокое дерево. Из него нужно сделать рукоятку плети, на которой игроками проводится жеребьевка.

В фольклоре калмыков сохранились свидетельства, из каких пород дерева сделана рукоятка плети. Плетка маля, рукоятка которой сделана из таволжника, была непременным атрибутом путника, мужчины считали, что плеть нужна, чтобы отгонять демонологические существа – эрликов, шулмусов*** .

В калмыцком героическом эпосе «Джан-гар» так поэтично описана плеть богатыря Хонгора:

В правую руку он (Хонгор] взял / Рубчатую черную плеть, / Сердцевина которой сделана из шкур семидесяти волов, / Верхний слой из шкур восьмидесяти волов, / Рукоять ее – из кизилово- го дерева, одиноко выросшего около травы-осо-ки [12, с. 60–61].

Таким образом, рукоять плети, согласно текстам калмыцкого фольклора, может быть изготовлена из кизила или таволги, но деревья должны расти одиноко или на вершине горы, или в безлюдной местности. У калмыков, как и у многих народов, существовал запрет на рубку одинокого дерева, согласно анимистическим представлениям калмыков. Тема данного запрета продолжена в калмыцкой пословице: нельзя рубить одинокое дерево – нельзя обижать единственного сына у родителей [6, с. 12].

У калмыков одинокие деревья также являются объектом почитания. Как отмечает Т.Г. Басангова, согласно древним верованиям народа, одиноко растущее дерево считалось «местом» духа-хозяина данной местности. Обособленно растущие деревья называются өнчн модн (‘сиротливое дерево’), һанц модн (‘одинокое дерево’). Почитаемые в народе деревья назывались сетр модн (‘сакральное дерево’) [3, с. 595].

Герой считалки идет на вершину горы, чтобы срубить одинокое дерево, и тем самым нарушает запрет. В считалке от сказителя Ш.В. Боктаева нет обозначения дерева. Герой идет на вершину горы. Видимо, на название дерева (модн) наложено табу (следствие религиозных представлений).

Плетью-маля обладает эпический богатырь, тоже нарушающий запрет, как отмечает А.А. Бурыкин, «он также должен оказаться победителем духа-хозяина местности, поскольку только это позволяет ему обзавестись данным предметом, а сама рукоятка плети превращается в предмет, оттеняющий героизм ее хозяина и, возможно, обладающий магической силой, поскольку он приобретен от сверхъестественного существа – духа-хозяина» [11, с. 134].

Таким образом, плеть и ее рукоятка, изготовленная из одинокого дерева, служила оберегом для участников игр. Последние проводились до самого позднего времени суток, оберегая людей от демонологических существ, активизировавшихся ночью.

Анализ игр калмыков показал, что вербальный компонент в народных играх является их неотъемлемой частью, представляет собой краткие и объемные стихотворения, сопровождавшие разные этапы той или иной игры. Определена терминология в обозначении народных игр, в основе которой лежит ключевое слово наадн – «игра». В фольклорных текстах отражены древние анимистические представления калмыков, запреты.

Исполнение игровой поэзии требует особого мастерства, поскольку она имеет свой особенный язык, иногда построенный на бессмыслице. Определяющей чертой в этих текстах был ритм и скорость произнесения в подвижных играх, играх-состязаниях.

Многие вербальные тексты построены на диалогах (пальчиковые игры). Тексты игровой поэзии отражают хозяйственную деятельность кочевников-калмыков, животный и растительный мир степи, они генетически связаны с текстами героического эпоса калмыков «Джан-гар», пословицами, заговорами. Игры калмыков ориентированы, прежде всего, на детство, они развивали в детях ловкость, сноровку.

Словарь непереведенных слов

Бишкур – свирель.

Джолум – юрта жоломейка.

Сохор – слепой.

Сумеру – мифическая волшебная гора.

Сумбэр уул – гора Сумбер (Сумеру).

Хумха – указательный палец руки.

Эрке – большой палец руки.