Вернакуляр и эмансипация: «народная» архитектура как ресурс для социального развития

На протяжении нескольких десятилетий среди теоретиков архитектуры продолжаются споры об отношениях между архитектурой и обществом, о роли архитектуры в социальных изменениях и этической ответственности архитектора за влияние, оказываемое его работой на окружающий мир. Фракция, которую можно назвать «классицистами», подчеркивает эстетическое измерение объектов и приоритет профессиональной реализации: дело архитекторов – создавать шедевры, обладающие самоценностью; социальный и экономический контексты, как и мотивы заказчика, вторичны или вовсе не должны приниматься в расчет. «Классицистам» оппонируют критические теоретики, считающие, что архитектура не только не автономна от общества со всеми его особенностями и, неизбежно, пороками, но и активно вовлечена в социальные процессы [2]. Архитектура, начиная от общей планировки городов и заканчивая самыми незначительными проектировочными нюансами отдельных зданий, обрамляет и формирует социальную жизнь.

Критические теоретики подчеркивают, что исторически архитектура находилась в тесных отношениях с теми, кто пользовался влиянием в обществе, а значит, даже самые выдающиеся объекты, созданные архитекторами, должны были транслировать метапослание заказчика. Как отмечает Г. Бристоль из канадского Центра архитектуры и прав человека, «архитектура всегда была некоторым образом связана с властью, шла ли речь о строительстве домов для Бога (или по крайней мере Его первосвященников) или, ближе к нашему времени, возведении соборов Мамоне и различных формах демонстративного потребления» [3, p. 11]. Забегая вперед, стоит заметить, что такой взгляд при всей его эвристической ценности кажется чрезмерно радикальным, хотя бы потому что исключает абсолютное большинство объектов, построенных когда-либо, из сферы архитектуры.

Более взвешенный подход, когда речь идет о развитии инклюзивной и эмансипирующей архитектуры, как и в случае с другими социальными вызовами, должен не столько критиковать статус-кво, сколько искать возможности обращения его сильных сторон на общую пользу – не отрицать благо в имеющемся, но делать это благо достоянием максимального числа людей, а не только привилегированных групп. Можно согласиться с основателем проекта WikiHouse и ведущей фигурой в движении за эгалитаризацию архитектуры А. Парвином, утверждающим, что «наш интерес должен в меньшей степени касаться трансгрессии нормативного и в большей – пере-изобретения того, что является нормальным… самая радикальная вещь, которую мы можем сделать, – демократизировать ее: спросить, может ли архитектура сегодня, впервые, иметь своими клиентами не 1 %, а 100 % [людей]» [4, p. 95]. По мере осознания проблематичного характера текущей ситуации все больше архитекторов начинают поиски альтернатив. Некоторые из них склоняются к необходимости отказа от монологичности профессии и переходу к «постпрофессиональной эре» (Х. Садри), другие предрекают наступление «архитектуры после архитекторов» [5] благодаря развитию искусственного интеллекта и новых технологий, уравнивающих профессионалов и энтузиастов. Пытаясь обобщить дух времени, британский теоретик Т. Краминер констатировал, что использование «знаковых зданий и впечатляющих сооружений для “продажи” городов как глобально [востребованных] и идущих в ногу с рынком, для продажи жилья международным спекулянтам, для добавления лоска солидности и зрелищности откровенно коммерческим начинаниям оставило плохое послевкусие» [6, p. 11]. В ответ на это все больше архитекторов стали обращаться к «расширению участия граждан, к “повседневной” архитектуре, самостоятельному строительству и формам архитектуры, которые не были дискредитированы очевидной связью или зависимостью от неолиберализма» [7].

Подобное обращение, однако, не является чем-то новым, если под таковым мы подразумеваем возникновение нового феномена, скорее этот процесс правильнее назвать эмансипацией, в ходе которой голос получают все те, кто воображали, проектировали и возводили дома, не будучи частью профессионального цеха. На вездесущность этих безмолвных строителей и крайне узкую оптику профессиональных архитекторов, упорно не замечающих их существования, обратил внимание Б. Рудофски в 60-х гг. прошлого века [8], но только в последнее время изучение вернакуляр-ной («народной», «анонимной» [9]) архитектуры стало пользоваться широким признанием.

В общем смысле вернакуляр, или «народная» архитектура, – зонтичное понятие, обозначающее любые объекты, построенные без участия профессиональных архитекторов: традиционное жилище аборигенов; сшитая на скорую руку палатка беженцев; временное убежище, сооруженное из подручных средств бездомными; дачный домик небогатой семьи из российской провинции с импровизированным забором из лыж и кроватных спинок; коттедж нового буржуа, принципиально отказавшегося от услуг архитектора, чтобы единолично воплотить детскую мечту о замке. Почти неограниченное многообразие вернакуляра, его непрерывная перестройка и адаптация, отсутствие контроля и фиксированной нормы позволяют рассматривать «народную» архитектуру в качестве гиперобъекта (в терминологии Т. Мортона), подверженного эволюционному отбору. В отличие от фешенебельной «иконической» архитектуры (в этой оценке мы ориентируемся в том числе на работы Л. Склера) вернакуляр не может позволить себе быть избыточным, но в отличие от профессиональной гражданской архитектуры он обязательно отражает чаяния своих создателей, как правило, являющихся его обитателями; «народная» архитектура неизбежно эффективна и человекоразмерна.

Еще Б. Рудофски отмечал использование в традиционном вернакуляре решений, до которых официальная архитектура дошла только в XX в., но для архитекторов его поколения подобные тезисы звучали в большей степени как дань романтизму, чем руководство к действию. В наше время, когда на повестку дня вышли проблемы экологии и ответственного потребления, обращение к «народной» архитектуре, будь то в виде вернакуляра коренных народов или современной «самодельной» (DIY) архитектуры, стало общим местом. В качестве иллюстрации можно вспомнить вышедший недавно международный сборник с говорящим названием «Устойчивая вернакулярная архитектура: как прошлое может обогатить будущее» [10].

Дома, возводимые людьми для себя, пусть даже в условиях дефицита средств, оказываются более экологичными, используют большую долю вторсырья (а значит, оставляют меньший углеродный след), способствуют поддержанию социальных связей и развитию локальных сообществ (так как помощь в строительстве часто оказывают расширенная семья, соседи, «улица»), имплицитно противостоят «макдональдизации» (культурной унификации) и консюмеризму. Кроме того, поскольку себестоимость вернакуляра оказывается существенно (в некоторых случаях – на порядок) ниже цены «официального» жилья того же уровня комфортности, вернакуляр содействует преодолению крайнего неравенства и достижению социальной справедливости. В этом смысле его можно назвать мультирешением, действующим одновременно в сферах экологии (более низкая нагрузка на окружающая среду), экономики (рециркуляция товаров и сокращение расходов), социальных отношений (поддержание межличностных связей) и культуры (сохранение локальных традиций и региональной самобытности).

Озвученные утверждения, почерпнутые из анализа мирового опыта, полностью подтверждаются авторскими наблюдениями. В 2018–2019 гг. нашей командой реализовывался проект «Дальневосточные предместья: исследование “народной” архитектуры» [11], в рамках которого мы посетили с экспедициями полторы дюжины городов в девяти регионах восточной части страны, собрали базу из нескольких тысяч «вернакулярных» объектов, провели масштабную полевую работу, применяя смешанные (mixed) методы. Хотя обсуждение результатов проекта – задача других публикаций, следует оговорить два тезиса, важных для текущего исследования: во-первых, дальневосточный вернакуляр не только существует в количественном изобилии, но и крайне разнообразен в плане форм, стилей, применяемых материалов и планировочных решений; во-вторых, он занимает нишу, которую едва ли может заполнить «официальная» архитектура, а значит, при любых сценариях «народная» архитектура в восточной России не только сохранится, но и продолжит развитие. В среднесрочной перспективе кажется оптимальным, чтобы именно вернакуляр стал базовой формой архитектурного освоения неиспользуемых в настоящее время территорий в рамках таких государственных проектов, как «Дальневосточный гектар».

Выглядит почти бесспорным то, что «народная» архитектура обладает значительным потенциалом в качестве ресурса социальных изменений и способна внести свою лепту в создание более инклюзивного и справедливого общества. Какие шаги необходимо предпринять, чтобы актуализировать этот потенциал и ввести вернакуляр «в игру»? Кто должен выступить субъектом или, лучше сказать, катализатором изменений? Признавая актуальность моделей самоорганизации, аутопоэза и симбиоза, развиваемых такими авторами, как М. Деланда [12], мы склонны видеть решение не в ставке на одно действующее лицо (пусть даже коллективное), играющее роль дирижера социальных процессов, а в поиске резонанса между бесчисленными акторами, связями, объектами и микропаттернами, переплетение которых формирует общество. Подобное видение вещей подтверждается специалистами, представляющими самые разные дисциплины, от социологии и экономики до биологии и исследования сложных систем, и если их выводы верны, то дорожные карты, в которых мы нуждаемся, не могут носить иерархический, директивный, механистический характер. Они должны учитывать горизонтальную и сетевую природу общества, не исключающую, впрочем, существования в нем «центров притяжения», или мешворков (meshworks), воспринимать естественные флуктуации и проявления спонтанности не в качестве форс-мажоров, требующих экстренного реагирования, а как невычитаемую часть базового сценария [13].

С учетом сказанного имеет смысл уделять приоритетное внимание «мягкой силе», просвещению и культурному воздействию, нормализации и повышению престижности вернакуляра, донесению до широкой аудитории информации о социальных, экономических и экологических преимуществах «народной» архитектуры. Сообщество профессиональных архитекторов может внести свой вклад в «вернакулярное возрождение», предлагая проекты домов и отдельных элементов, освобожденные от ограничений авторских прав (архитектура open source), и организуя общедоступные курсы по азам проектирования и строительства. От государственных структур следует ожидать проявления гибкости в вопросе регулирования частного строительства. Со стороны общественных организаций необходимы лоббирование мер, упрощающих самостоятельное возведение объектов для собственного пользования, и систематическая поддержка частных инициатив на прозрачных условиях. В итоге фундаментальное значение будет иметь способность к самоорганизации: появление ассоциаций «народной» архитектуры, объединяющих энтузиастов и практиков из разных регионов, обменивающихся опытом и популяризирующих вернакуляр в качестве актуального варианта.

Современный мир сталкивается с каскадом кризисов, часть из которых (как экономическое расслоение) хотя и не новы, но приобретают качественно иной масштаб, другие (как нарушение «планетарных границ» и глобальное потепление) носят беспрецедентный характер. Чтобы справиться с ними, необходимо обратиться к творческим, неожиданным решениям, которые в идеале способны быть ответом сразу на несколько проблем. «Народная» архитектура может стать таким решением: актуализированная должным образом, она позволит укреплять сообщества, создавать устойчивые города, сохранять локальные традиции, оставаясь при этом гибкой и открытой экспериментам. Современные технологии, например 3D-печать, и подходы к проектированию и организации труда (open source, эджайл и т. д.) кардинально снижают входной порог, открывая сферу частного строительства для неограниченного числа вовлеченных энтузиастов.

Особым потенциалом «народная» архитектура обладает на территориях восточной части нашей страны, климатические условия, малонаселенность и общая удаленность которой от центра вкупе с имеющейся популярностью вернакуляра делают ее идеальной пилотной площадкой для апробирования новой роли вернакуляра. От Байкала до Камчатки формирующаяся «народная» архитектура способна стать лицом российского Дальнего Востока.

Ссылки и примечания:

С. 91–95.

Редактор: Тюлюкова Мария Олеговна Переводчик: Кочетова Дарья Андреевна