Вещь: место в структуре мира произведения (на материале фэнтези)

В XX в. вещь активно проблематизируется как в философии, антропологии и социологии, так и в литературе (см. работы М. Хайдеггера «Истоки художественного творения», М. Фуко «Слова и вещи», Ж. Бодрийяра «Система вещей», А.И. Уемова «Вещи, свойства и отношения»). Сложность точной дефиниции вещи состоит в том, что это понятие встроено в две различные системы оппозиций: живое / неживое и природное / культурное. В первой паре вещь противостоит личности как максимальному проявлению живого и сознающего, познающего. Эти полюса описаны с одной стороны, вещью-в-себе И. Канта, и «вещами, чреватыми словом» М. Бахтина, с другой. Близко понимание вещи и В. Кандинским. Ролан Барт говорит о литературе: «она представляет собой поиски промежуточного состояния между вещами и словами»1. Последние исследователи вводят в проблематику вещи также взаимосвязь искусства и вещи, противопоставление вещи, искусству не принадлежащей, «молчащей», не вызывающей отклика и перемены в окружающем мире, - объекту искусства. И здесь уже дан переход к противопоставлению объекта / предмета в качестве нерукотворной, но имеющейся для человека как данность материальной реальности, - и творимого, создаваемого человеком орудия, инструмента, вещи.

Философия XX в. в основном разделяется на два понимания вещи: суб- станциональное и функциональное.

Субстанциональное понимание вещи более распространено и наследует классической философской трактовке. Это направление именует вещью субстанцию, обладающую свойствами, материально протяженный объект, тело, устойчивый комплекс или систему отношений. Функциональное представление о вещи идет от И. Канта: вещь как мыслительный конструкт, вещь как представление, вещь как языковой конструкт. Кроме того, это способ определения вещи через ее функцию: вещь как орудие, инструмент, изделие человека.

В целом очевидно, что неудачи философов в создании определения вещи вызваны в значительной мере тем, что ученые идут «от слова», а не от «предмета», т.е. пытаются найти общее у тех явлений, которые в языке получили статус «вещи». К XX в. вещь перестает быть объектом, созданным руками человека, возникают ряды идентичных предметов. Лингвистика едва ли может служить опорой, разграничивающей явления, поскольку определения вещи в современных толковых словарях существенно разнятся:

• 1.    Неодушевленный предмет, принадлежащий к движимому имуществу²;

• 2.    Отдельный предмет, изделие³;

• 3.1)    Всякий предмет, изделие бытового обихода, личного пользования, трудовой деятельности и т.п. 2) Явление действительности, факт, обстоятельство, событие, случай и т.п.; нечто⁴.

В данной работе мы понимаем под вещью объект физического мира, имеющий четкие границы элемент действительности, не обладающий собственным внутренним миром (волей, сознанием, самосознанием и т.д.), созданный или измененный человеком и имеющий четкую отдельную функцию, а также сопоставимый с человеком. Из этого определения вытекает необходимость сопоставить вещи и четко ограниченные элементы действительности, не обладающие собственным внутренним миром, не имеющие функциональной связи с людьми, хотя и сопоставимые с человеком - таковы природные объекты. Термин «предмет» может также выступать в более широком значении как родовой для вещей и предметов в мире произведения.

В литературоведении также не обнаруживается определения для вещи как таковой, которое охватывало бы многообразие форм появления вещей в художественном произведении. Существующие исследования, посвященные специально проблеме вещи, преимущественно сосредотачиваются на символической функции предмета в произведении, семантическом наполнении конкретной вещи в той или иной культуре или эпохе и т.д.

При этом фактически отсутствует представление о суммарной функциональной нагрузке вещей в мире художественного произведения. Именно этот аспект представлял наибольший интерес для данного исследования.

Предметный мир произведения, в который включается изображение вещных элементов, освещен в таких работах, как «Введение в литературоведение» под редакцией Л.В. Чернец⁵, «Теория литературы»⁶, «Введение в литературоведение»⁷, в монографии «Предметный мир литературы» Е. Фарыно⁸. Обзорная статья Е.Р. Коточиговой «Вещь в художественном изображении»⁹ дает спектр существующих в литературоведении терминов, связанных с материальной культурой и созданными человеком предметами. Среди них такие, как интерьер, вещи, пейзаж, портрет, натюрморт, вещь в литературе и др., поскольку вещи входят в каждый из перечисленных комплексов. Автор статьи подчеркивает значимость оппозиции материальная культура / природа, а значит, и границы между природным и рукотворным объектом. Сравним утверждение К. Гинзбурга: «Различие между природой (живой или неживой) и культурой является фундаментальным, заведомо более фундаментальным, чем различия между отдельными дисциплинами»¹⁰.

Один из немногих исследователей, специально занимавшихся проблемой предмета в литературе - А.П. Чудаков, автор книги «Слово -вещь - мир. От Пушкина до Толстого», статей «Предметный мир Достоевского», «Вещь в мире Гоголя» и др. Под предметом Чудаков понимает «как тварные, так и рукотворные формы (горная вершина, стрела)», под авторским «видением мира» - «раньше всего прочего видение предмета, вещи»¹¹. И именно художественный предмет - та «единица анализа, некое образование, которое, будучи частью, элементом целого, при этом сохраняло бы, как капля воды, свойства этого целого»¹², найти которую и является главной целью всякого изучения. Согласно Чудакову, «при анализе изображенного мира никак не обойтись без исследования характера предметного видения писателя. <...> Как и другие репрезентативные единицы, художественный предмет несет в себе главные качества изображенного мира, в который он входит (который он строит), и потому его изучение - существенная и необходима ступень в установлении свойств всего этого мира»¹³. Исследователь также вводит понятия «вещного поля» и «вещного содержания»¹⁴. Однако его интересуют в первую очередь вопросы, связанные с исторической поэтикой, с развитием образов предмета на фоне социальных и культурных перемен.

Проблема связи предметного начала с идейным смыслом волновала ученых, пытающихся построить целостную теорию литературного произведения. Так, Цв. Тодоров пишет:

«Текст литературного произведения неизбежно ставит следующую проблему: с помощью слов в нем создается вымышленный мир, который сам имеет отчасти словесную, а отчасти несловесную природу (поскольку он включает, помимо слов, также действия, свойства, сущности и другие “вещи”); соответственно читаемый нами текст находится в различных соотношениях с изображаемыми в нем

а) другими текстами; б) явлениями нетекстового характера»15.

Роль и значимость предметного мира в исследовании художественного произведения особо отмечает Д.С. Лихачев. В статье «Внутренний мир художественного произведения» он отмечает:

«Исследователь внутреннего мира произведения словесного искусства рассматривает форму и содержание произведения в неразрывном единстве. Художественный мир произведения объединяет идейную сторону произведения с характером его сюжета, фабулы, интриги. Он имеет непосредственное отношение к стилю языка произведения. Но самое главное: художественный мир словесного произведения обладает внутренним единством, определяемым общим стилем произведения или автора, стилем литературного направления или “стилем эпохи”»16 .

Г.И. Романова в монографии «Мир эпического произведения как теоретико-литературная проблема» говорит, что в современных исследованиях «слово “вещь” приобрело значение термина, обозначающего изображение предметов, преимущественно рукотворных, так или иначе выделенных вниманием персонажей или субъектов повествования»17. Исследовательница разграничивает персонажа и предмет как явления разного уровня системы мира произведения: «наиболее крупные единицы словесно-художественного мира - персонажи, составляющие систему, и события, из которых складываются сюжеты»; «компонентами изобразительности являются: “акты поведения”, “явления психики”, портреты, “голоса” персонажей, пейзаж, вещи»18. Персонаж и сюжет, события - целостные феномены мира произведения, в то время как предметы - компоненты образности мира произведения. Такое деление не вполне понятно.

Данное исследование опирается на предпосылку, что «изображение вещей в литературе представляет собой “весьма существенную грань словено-художественной образности”19, предметы (в узком смысле) являются одним из важных компонентов мира эпических произведений и в этом качестве определены всей его системой, подчиняются его законам и пространственно-временным условиям»20.

Общая картина на сегодняшний день такова, что в теории литературы развернуто описаны деталь и подробность; если ближайшим «соседям» предмета - сюжету и слову посвящена огромная литература, то вещь / предмет не стали еще объектом специального рассмотрения, описывающего их специфику как особого, «отличного от прочих феномена, категории с собственными закономерностями и качествами»21.

Представляется перспективным по аналогии с целостным феноменом мира произведения выделить в качестве объекта исследования предметный мир в узком смысле слова как существенную сторону вторичной реальности. Вещи и природные объекты должны определенным образом встраиваться в целостность, единство мира, создаваемого в литературном 54

произведении. «Вещный», «физический» мир не может не оказывать влияния на героев. С теоретической точки зрения, значимы не столько образы отдельных вещей, ключевых предметов, сколько их роль в создании вторичной реальности как взаимосвязанного, взаимообуславливающего мира, аналогичного действительности или моделирующего ее.

Представленные ниже выводы - результат анализа вещных и природных объектов, их функций и роли в создании вторичного мира фэнтези на материале «Властелина Колец» Дж.Р.Р. Толкиена, заложившего основные принципы современного фэнтези. Мы пытаемся провести анализ, сосредоточившись не на символических и семантических аспектах функционирования образов предметов, а на их структурной роли.

Перспективным видится изучение отношений и функций вещных и природных образов в связи с разными уровнями и элементами мира произведения, такими как персонаж, сюжет, конфликт и уровень композиции образов и сюжета. Сфокусируемся на вещи в независимости от ее принадлежности ансамблю: нас интересует вещь как самостоятельный и отдельный элемент, а не деталь / подробности.

Наиболее регулярно выделяемые функции вещи: характерологическая, культурологическая, символическая, сюжетно-композиционная. Исследователи отмечают необходимость изучения реляции между вещью и концепцией персонажа, вещью и концепцией мира22.

Характерологическая и культурологическая функции сосредоточены на вещи как элементе группы вещей. Вещь характеризует персонаж, ее свойства - часть свойств персонажа. Основная роль и смысловая нагрузка вещей в таком случае - передача свойств персонажа, т.е. эта функция тесно связывает вещь с персонажной сферой. Вещь здесь выступает атрибутом персонажа. При этом персонажу принадлежит, относится к нему, множество разнородных предметов вещного мира. Эти предметы дополняют образ персонажа. Ключевая задача вещи как атрибута - раскрытие свойств персонажа через его отношение к вещи, состояние его вещей и принадлежащих ему предметов (одежды, дома и другого имущества). Характерологическая функция - это использование автором вещей в качестве инструмента в создании образа героя.

Культурологическая функция во многом повторяет характерологическую, с тем отличием, что цель применения образов вещей смещается с выявления свойств одного персонажа на оформление образа эпохи, этноса, культуры и т.д. Предметы, используемые в такой роли, будут опять же тяготеть к ансамблю, поскольку они призваны воссоздать и передать атмосферу. В сущности, это усложненная характерологическая функция, поскольку через «мир», среду, пространство в конечном счете характеризуется, опять же, персонаж или их группа.

Символическое использование вещи в произведении «выключает», «вырывает» вещь из основной ткани вторичного мира. Роль такого образа - соединять в себе характеризацию героя с характеризацией мира. Вещь в символической роли - это модель мира, вносимая автором в сам мир. Символическая функция сосредоточена обычно в единичных пред- метах. Однако символизм вещи, исследуемый в отрыве от других структур текста, будет давать неадекватный результат, что зачастую и происходит. Символическая нагрузка вещи не может существовать в произведении в изоляции от других символических же элементов. Вещь-символ должна быть включена в систему символики текста. Символ при всей его уникальности в произведении не может функционировать, не опираясь (как контраст или как подтверждение) на всю систему образов произведения. Таким образом, такой единичный образ чаще всего становится лейтмотивным. При этом статус символа в произведении получает обычно один вещный образ, в то время как другие элементы символической структуры текста относятся к персонажной сфере или к уровню словесной ткани произведения. Таким образом, анализ символической функции включает вещь и соотносит ее в первую очередь с персонажными элементами, что опять же не позволяет рассмотреть вещь самостоятельно, подойти к ее индивидуальным свойствам и «заданию» в произведении.

Как видно, установившиеся аспекты анализа предметных объектов в литературоведении так или иначе завязаны на ряде вещей, сосредоточены на вещи как предмете среди подобных или подчеркивают отличие предмета от аналогичных, если это предмет-символ. Вещь как единичный объект фактически остается не описанной в своих отношениях с другими уровнями и структурами текста.