Власть собственности: структурирование социума

Проблемы собственности и власти, их взаимосвязи принадлежат к тем социальным проблемам, которые вызывают преимущественно противоположные суждения. Начиная с античной философии, сложились два взаимоисключающих подхода: признание собственности (в том числе частной) в качестве основополагающего принципа социальной жизни (позиция Аристотеля) и отрицание ее созидательной роли, требование ее ограничения (Платон). Эстафету милленаристов и нестяжа-телей в ХХ в. по-своему продолжили марксисты; с неменьшей убежденностью отстаивалась противоположная точка зрения (Ж. Симон, А. Тьери, Ф. Хайек, И.А. Ильин, С.Л. Франк, Р. Барр и др.).

Исследуемые феномены социальной жизни не только значимы сами по себе, но в отдельности и в совокупности ведут за собой постановку такой проблемы, как свобода. Действительно, право выступает как математика свободы. При этом важна материальная основа политической и экономической свободы. Разделение социума на богатых и бедных существенным образом коррелируется с градацией управляющих и управляемых. Принцип собственности пронизывает сферу не только материального, но и духовного производства. Следовательно, категории «власть» и «собственность» нуждаются не только в экономическом или правовом анализе, как это сложилось в современной литературе, но и в теоретико-методологической проработке фундаментальных оснований данных социальных феноменов.

Для юридической науки собственность относится к числу вещных прав, и право собственности имеет следующее содержание: «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, свои права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом» 1 .

Посессивные категории в языке, т. е. категории обладания, давно привлекают внимание лингвистов как один из самых ранних и вместе с тем эгоцентричных способов языковой классификации мира. Категории обладания делят мир на те объекты, что принадлежат говорящему, и те, что принадлежат остальным.

В современных социальных системах можно выявить многообразные формы проявления отношений собственности: социальным субъектам могут принадлежать территории (если это нации или государства, то они очерчены границами), объекты культуры, продукты интеллектуальной или духовной деятельности (например, национальная культура), система политического управления; в каждой сфере социальной жизни принцип собственности проявляет себя достаточно специфично. Правовое содержание принципа собственности раскрывается через четыре категории: правовой субъект; правовой объект; правовое содержание; правовое отношение. Говоря о связях между субъектами и объектами собственности, необходимо различать правовые отношения, к каковым относятся отношения владения, пользования и распоряжения. Это позволяет различать собственника-владельца, собственника-пользователя, собственника-распорядителя, особенно в тех случаях, когда это не одно и то же лицо. Понятие собственности имеет широкое правовое и социальное содержание. Собственность обеспечивает эффективное использование объекта собственности в хозяйственном организме, превращает его в капитал. Она подвержена постоянным трансформациям (движение частичных правомочий, переход от одной формы собственности к другой и т. д.).

Ю. М. Осипов дает следующее определение собственности. «Собственность – понятие, раскрывающее феномен присвоения кем-либо из субъектов бытия чего-либо из окружающего мира, отчуждения чего-либо из внешнего мира в пользу кого-либо, обособления чего-либо в пользу кого-либо все это ради создания своего собственного субъектного мира, находящегося в распоряжении субъекта, им так или иначе используемого и потребляемого по своему усмотрению, рассматриваемого при этом как непосредственно собственность, отсюда собственность есть акт, но также и объект (результат) этого акта» 1 . Далее он пишет: «Собственность феномен непременно частной реализации, хотя эта частность, то есть отчуждаемость от других, от всех, от отдельных лиц и т.д., может выражаться и исторически выражалась по-разному, даже и через общность-общественность.

В феномене собственности изначально заложена диалектика частного-отдель-ного и общего-общественного начал, но при любом снятии частного начала всякие разговоры о собственности вообще теряют всякий смысл нет и не может быть только общественной собственности, по- нятие "собственность" здесь просто уже не имеет основания. Вот почему в русском слове собственность мы должны видеть сначала обособленность, то есть частность, а потом уже при желании и общественность, но... с частной составляющей» 2 .

Рабское сознание покоится на убеждении, что отношение человека к своей личности и к другим личностям принципиально не отличается от отношения к другим вещам, которые могут стать нашей собственностью. В истории правовых установлений рабское сознание иссякает тогда, когда в отношениях людей к самим себе и к другим идея собственности уступает место идее договора. Человек может располагать своим душевным и физическим миром, не отчуждая его, как собственность, следовательно, он может договориться об услугах, может отдать себя в распоряжение, но не безусловное, может вступить в отношения с другими людьми, но не вещные. Рабочий является «собственником» своей рабочей силы, которая принадлежит ему на основе неотчуждаемости. Рабочий не может, по современному праву, отчуждать свою рабочую силу, как может отчуждать свою одежду. Договор о найме для рабочего может быть очень тягостным, но он принципиально не есть договор об отчуждении собственности, иначе рабочий действительно бы становился рабом.

Формы собственности выделяются в зависимости от субъекта владения. В экономических системах сегодня используют, как правило, три формы собственности государственную, частную, коллективную. Правда, по поводу последней существуют различные мнения: одни признают наличие такой формы собственности, другие отрицают. «Отрицающие», в свою очередь, делятся на тех, кто включает коллективную в состав государственной собственности и используют термин «общенародная собственность», и тех, кто без всяких условий считает ее разновидностью частной собственности.

Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на тенденцию западной экономической мысли абсолютизировать индивидуальную собственность, все западные правовые системы допускают существование множе- ства различных форм групповой собственности. Кроме того, западные исследователи учитывают, что собственность (в значении «право собственности») есть явление, диалектически соединяющее динамичные и стабильные свои компоненты. «Движение» собственности происходит по амплитуде: коллективная – частная – государственная, используя механизмы отчуждения и присвоения. Исторически процесс сложился таким образом, что для обеспечения эффективности экономической системы общество утверждало приоритет частной собственности.

На наш взгляд, могут быть выделены следующие социальные функции собственности: системообразующая роль в рационализации социальной жизни и тем самым в ее организации; реализация механизма социокультурной преемственности; мотивационная функция в основных сферах социальной жизни; регулятивная функция на базе ограниченности природных ресурсов. Собственность есть удел мира, который построен на лишении и в котором нет абсолютной полноты благ. Такой мир не может жить без собственности, если только он не станет на путь отрешенной аскезы, полного безразличия к благам. Отрицание собственности встречается очень редко, и, как уже было доказано жизненно-опытным путем, обществу необходимо наличие строя, основанного на частной собственности.

Для экономиста или для людей, заинтересованных только в экономическом благосостоянии страны, легко, казалось бы, найти простое и удовлетворительное опровержение этой доктрине: оно состоит, по-видимому, в том, что личная корысть собственника есть единственный достаточно сильный двигатель для производительной и хозяйственно-организационной деятельности. Если каждый будет думать о своей личной выгоде и иметь уверенность, что ему никто не помешает насладиться плодами его работы, то работа закипит, и все будут сыты и довольны, или, во всяком случае, более сыты и довольны, чем когда государство принудительно заставляет каждого трудиться только для общего блага. Однако, с другой стороны, и чистый экономист не может забыть об опыте, уже имевшемся у европейских народов и заставившем признать, что этот путь и лежащая в его основе система идей, при- нятые в чистом виде и не ограниченные тенденциями иного порядка, ведут к жесточайшим несправедливостям и величайшим хозяйственным бедствиям. Он не может забыть, что все европейские государства должны были от системы абсолютной свободы собственности перейти к системе ее ограничения в многообразном социальном законодательстве.

Н. А. Бердяев в «Философии неравенства» указывает: «Собственность, по природе своей, есть начало духовное, а не материальное. Она предполагает не только потребление материальных благ, но и более устойчивую преемственную духовную жизнь личности в семье и роде. Начало собственности связано с метафизической природой личности, с ее внутренним правом совершать акты, преодолевающие быстротечное время. Собственность родилась в борьбе человеческой личности со стихийными силами природы» 1.

Выявление социально-философского аспекта в анализе собственности предполагает учет его роли в построении личностью себя в системе социальных отношений, что позволяет выделить следующие аспекты:

Онтологический. Собственность «укореняет» личность в бытии; человек осуществляет себя как посредством собственных интеллектуальных и душевных сил, так и посредством ближайшего окружающего его сектора предметного мира, который подлежит процедуре присвоения в широком контексте, начиная с его опредмечивания.

Гносеологический . Возникая из отделения себя от своего (все являющиеся в нас мысли, чувства и желания мы отличаем как свои от того, кому они принадлежат, т. е. Я), они проходят через разделение субъекта от объекта, по отношению к которому возникает та или иная форма принадлежности.

Семантический . Важной частью освоения мира является обозначение предметов и явлений, существующих в нем; собственное имя это арена встречи познава-ющего и познаваемого, самая первичная форма присвоения себя субъектом.

Антропологический . Начало собственности связано с метафизической природой личности, с ее внутренним правом совершать свободные акты, преодолевая сопротивление окружающей среды, быстротечность времени путем присвоения части пространства ¹.

В свое время М. Фуко указывал, что власть является самым таинственным, видимым и невидимым, скрытым и присутствующим предметом. Нет ничего удивительного в том, что «власть» всегда была в центре внимания исследователей-ученых, богословов, политиков, писателей. Каждый из писавших о ней оценивал ее по-своему. Так, для Н. Макиавелли власть это сила, призванная преодолеть низменность и иррациональность человеческой природы. У Т. Гоббса власть государства есть следствие общественного договора, которым раз и навсегда ограничивается гибельное стремление к осуществлению своей индивидуальной власти. Власть, по Д. Локку, это средство к обеспечению такого гражданского состояния, какое в наибольшей мере соответствует естественной природе человека. Однако по-настоящему власть начинают изучать лишь в конце XIX в. М. Вебер определил ее как вероятность волевого преобразования социальных отношений субъектом вопреки сопротивлению и независимо от того, на чем основывается эта вероятность.

Исторический опыт показывает, что там, где появляется необходимость в согласованных действиях людей (будь то отдельная семья, группа, социальный слой, нация или общество в целом), там происходит подчинение их деятельности достижению определенных целей. В этом случае определяются ведущие и ведомые, властвующие и подвластные, господствующие и подчиненные. Мотивы подчинения весьма разнообразны. Они могут быть основаны на заинтересованности в достижении поставленной цели, на убежденности в необходимости выполнения распоряжений, на авторитете властвующего и, наконец, просто на чувстве страха перед нежелательными последствиями в случае неподчинения. Сами мотивы имеют большое значение для эффективности власти и ее долговечности. Здесь важно подчеркнуть, что властные отношения объективно присущи общественной жизни. Это своеобразная плата за жизнь в обществе, ибо жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Другими словами, без отношений власти человеческая цивилизация невозможна.

Власть вовсе не является непременно результатом только насилия, подавления одной личности другой. Замечено, например, что в сложной натуре человека есть несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться. Это своего рода потребность воздействия одного человека на другого, сила, соединяющая людей в общество. Ключом к пониманию власти является способность ее субъекта контролировать поведение других людей и манипулировать социально-политическими процессами. В данном контексте под властью подразумевается способность ее субъекта (отдельной личности, группы людей, организации, партии, государства) навязать свою волю другим людям, распоряжаться и управлять их действиями насильственными и ненасильственными средствами и методами.

По мнению Ю. М. Осипова, «власть энергоинформационная, в основе своей духовная, генетически обусловленная способность мироздания, вселенной, бытия, природы владеть собой или удерживать себя в пределах самого себя, владея при этом всеми элементами и частями самого себя, свойственными себе процессами и изменениями, количествами и качествами, удерживая их в себе и при себе, соответственно, способность чего-либо одного в мире владеть чем-либо другим, его возможностью, удерживать его в себе, при себе, около себя, определять количественную и качественную динамику, организовывать, управлять, определять судьбу»2.

Власть способность организации в интересах организующего. В современном мире, опутанном законами и институтами, власть становится все менее явной. Государство истаивает, передавая власть невидимому, даже и непознаваемому, субъекту. Это означает изменение харак- тера власти, но не ее исчезновение. Властные импульсы не требуют сегодня ни отношения «власть подвласть», ни явного управленческого действа со стороны субъекта власти, ни осознанного, тем более открытого, подчинения «подданных». Сейчас преобладающими становятся связи и сети, побуждения и манипуляции 1. Власть суть конструкты или коммуникативные коды, т.е. принципы упорядочения необъятного в своей комплексности социального мира. Всякая социальная роль и ролевая коммуникация управляются своим собственным кодом парадоксальным единством различного: власти безвластия, собственности несобственности, любви нелюбви.

Социальный мир регулируется смыслом (последним обобщением коммуникативных кодов), неким началом, не имеющим под собой никакого основания, он-тического субстрата, субъекта. Он носитель самого себя, процесс самореференци-ального воспроизводства автопойесиса (термин Н. Лумана). С помощью смысла социальным системам и сознанию личности удается сделать для себя осязаемой дифференциацию между ними и их внешним миром, а тем самым воспринять собственную селективность. Именно смысл в постмодерном обществе заменяет понятие субъекта и открывает возможность приписывать свойства самореферентности также и социальным системам. Сущность смысла состоит в указании на другие возможности: одно действие указывает на иные возможные действия, и потому смысл достижение социальных систем действия. Одно переживание может порождать другие, вытекающие из него переживания, и потому смысл одновременно оказывается достижением систем как личности, так и социальной реальности в целом.

Коммуникативные коды (власть, истина), или, иными словами, конструкты, и есть те смысловые схематизмы, управляющие селекциями социальных субъектов, которые актуализируются и в конечном счете конституируют социальную систему. В любой ситуации, в которой бы ни находился субъект, он ориентируется

(выбирает свои действия и переживания) на генерализированный (т. е. обобщающий ситуации) код власть.

Технологическая революция с новыми типами коммуникаций, возникшими на базе информационных технологий, как бы заново и ускоренными темпами формирует материальную основу общества. Национальные экономики во всем мире стали глобально взаимозависимыми, создавая в системе с изменчивой геометрией новую форму отношений между экономикой, государством и обществом. Ушло в прошлое противостояние двух ядерных супердержав, что привело к завершению «холодной войны», снизило риск ядерной катастрофы и фундаментально изменило глобальную геополитику. Капитализм подвергся глубокой реструктуризации, характеризуемой:

• -    повышением гибкости в управлении;

• -    децентрализацией и появлением сетевых структур как внутри фирм, так и в отношениях с другими фирмами;

• -    значительным усилением позиций капитала относительно труда, что сопровождалось упадком рабочего движения;

• -    ростом индивидуализации и диверсификации трудовых отношений;

• -    массовым включением женщин в ряды наемной рабочей силы, обычно в условиях дискриминации;

• -    вмешательством государства (с разной интенсивностью и ориентациями в зависимости от природы политических сил и институтов в каждом обществе) с целью селективной дерегуляции рынков и демонтажа «государства всеобщего благосостояния».

Интерактивные компьютерные сети растут по экспоненте, создавая новые формы и каналы коммуникации, формируя жизнь и формируясь жизнью в одно и то же время. Современные общества все больше структурируются вокруг биполярной оппозиции между Сетью и Я. В этих условиях структурного раздвоения между функцией и смыслом структуры социальной коммуникации попадают под усиливающееся давление. И когда коммуникация рушится, когда она более не существует даже в форме конфликтной коммуникации (как бывает в социальной борьбе или политическом противоборстве), социальные группы и индивиды отчужда- ются друг от друга и видят в другом чужака, а затем и врага. В этом процессе, по мере того как идентичности становятся все более специфическими и их все труднее разделять, растет социальная фрагментация.

Власть есть то отношение между человеческими субъектами, которое на основе производства и человеческого опыта навязывает волю одних субъектов другим путем потенциального или фактического применения насилия, физического или символического. Институты общества построены так, чтобы навязывать отношения власти, существующие в каждый исторический период, включая способы контроля, границы действий и социальные контракты, полученные в результате борьбы за власть. Современный капитал, в отличие от классического капитализма XIX в., стремится купить не только способность к труду человека, он хочет подчинить человека в целом. А. В. Бузгалин выделяет следующие уровни подчинения человека глобальной гегемонии капитала: первый капитал подчиняет наемный труд и творческие способности; второй подчиняет человека как клиента, потребителя; третий уровень подчиняет человека как члена гражданского общества и участника политической жизни 1 .

В сегодняшней трактовке власти подчеркивается важность коммуникаций. Структура общества представлена учреждениями, способными связывать эти мимолетные события, а принцип структурирования заключается в дифференцировании коммуникаций. В современном обществе дифференцируются не группы людей, а типы коммуникаций, в которых человек участвует. « ...Описание власти того, кто ею обладает, не исчерпывается определением власть имущего в качестве причины либо в качестве потенциальной причины. Скорее, власть можно сравнить с комплексной функцией катализатора» 2 . Далее Н. Луман приходит к выводу, что власть представляет собой шанс повысить вероятность возникновения прежде невероятных селективных связей. Власть есть управляемая кодом коммуникация таков вывод Н. Лумана. И далее автор углубляет свой анализ: «Приписывание власти тому, кто ею обладает, регулируется данным кодом с далеко идущими последствиями, которые требуют усиления мотивов подчинения ей, ответствености, институализации. Обращения к ней с требованиями перемен и т.п. И хотя в рамках властных отношений действуют обе стороны, ответственность за все происходящее приписывается одному лишь власть имущему» 3 .

Власть отличается от других коммуникативных средств тем, что ее код требует не эмоций, а действий. Власть, следовательно, есть некая материальная сила. В информационном обществе она становится вписанной на фундаментальном уровне в культурные коды, которые формируются посредством информационных технологий и на основании которых люди представляют социальную реальность, принимают решения, включая политические. Несмотря на некую внешнюю виртуальность, порожденную информационными технологиями, власть реальна в том смысле, что где и когда бы ни концентрировалась, она наделяет индивидов и организации способностью осуществлять свою волю независимо от общественного мнения 4.

Экономическая система пронизана властными отношениями иерархо-субординационного толка; она не является свободной, она организуема. Механизм экономики включает в себя сложнейшую подсистему всеобщей властной организации, состоящей из ряда типических (одного типа) и огромного множества конкретных властных организаций 5 . Современные технологии предопределили трансформацию экономической и политической власти элит в мощь информационную. Концентрация информационных ресурсов, каналов и средств обработки информации (того, что Н. Луман назвал катализаторами коммуникаций) в руках меньшинства становится новой формой капитала. И, наоборот, доступ к власти становится дополнительным источником капитала. Возникают элиты от власти, т. е. элиты, сформированные во время своего срока пре- бывания у власти, период которого они используют для достижения более постоянного доступа к материальным ресурсам и социальным связям. Эти взаимосвязанные процессы лежат в основе новой социальной иерархии информационной эпохи.

На наш взгляд, власть это один из важнейших видов социального взаимодействия, специфическое отношение, по крайней мере, между двумя субъектами, один из которых подчиняется распоряжениям другого, в результате этого подчинения властвующий субъект реализует свою волю и интересы. Диалектика «своего и чужого», присвоения и отчуждения пронизывает все сферы человеческого бытия. В частности, в политической сфере это придание политическому режиму черт «своего» (в том числе через механизм легитимации) и, наоборот, отчуждение от него; в экономической сфере это действие принципа собственности (своей, т.е. частной или корпоративной) или отстранение от нее; в культурной сфере это различение своей и инонациональной культуры. Таким образом, социальная процедура присвоения и отчуждения связана как с проблемой власти, так и с проблемой собственности. Различение своего и чужого, присвоения и отчуждения является методологической базой анализа взаимодействия личности и социальных структур в экономической, политической и других сферах социальной жизни.

Взаимодействие собственности и власти многоуровнево: с одной стороны, наличие собственности способствует преодолению отчуждения от власти; с другой стороны, собственность, будучи властным ресурсом, позволяет оказывать активное влияние на властные решения. Российское государство всегда выражало интересы властителей-собственников и никогда общества в целом, в том числе интересы частных собственников. Механизм русской конкуренции замена принципа заработка на основе деятельности другого человека принципом господства над этой деятельностью. Чтобы общество стало динамично развивающимся, собственности необходимо отделиться от власти; должен возникнуть свободный рынок, где собственность будет постоянно перемещаться, подчиняясь закону конкуренции.

При всех различиях в подходах к анализу собственности и власти можно выде- лить ведущую исследовательскую тенденцию, состоящую в том, что скрытые формы того и другого феноменов фактически разрушают традиционные границы между свободой и принуждением, делая господство «естественным» и тем самым существенно затрудняя возможности сопротивления, поскольку либо вообще не осознается господство, либо не рефлектируется объект противодействия.

И. В. МЕЛЬНИКОВА (Омск)

СИМВОЛИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ МЫШЛЕНИЯ В РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ

Я буду говорить ... о предметах очень далеких и чуждых современному сознанию, интересам современной цивилизации это те, которых не было вчера и не будет завтра. Позволительно предпочитать то, что одинаково важно во всякое время.

В. Соловьев 1

Понимать нечто значит понимать пути его становления, тогда нам и открывается «конкретное единство текучего смысла». А обнаружить смыслы можно, анализируя наше сознание. Каким образом? Через способы его проявления. Ключевым же способом проявления нашего сознания, на наш взгляд, является символ , понятый как выражение сущности в явлении, как пространство встречи ноуменального и феноменального. Когда сознание живет, экзистирует, тогда оно непременно символично. Следовательно, и философствование мы можем интерпретировать как символотворчество, как осмысление слова, жеста, образа, в конце концов, культуры в целом в пространстве «синергийного» единства, выражения смысла в явлении. Символическое мышление как раз и являет собой цельный ответ на вызов самой же русской религиозной мысли на самом раннем этапе ее зарождения: как возможно мышление нового отдельным чело-

¹ Соловьев, В.С. Чтения о богочеловечестве /