Влияние интернет-коммуникаций на формирование политической идентичности и политического поведения российской молодежи

Политическая идентичность является неотъемлемой составляющей политической культуры: именно политическая идентичность определяет политические ориентации и ценности индивида, что в свою очередь влияет на политическое участие и политическое поведение как индивида, так и группы людей. Политическая идентичность является следствием политической идентификации – процесса формирования собственной политической идентичности, происходящего в ходе политической социализации. Так, особенности среды, окружающей индивида в процессе взросления, влияют на формирование у него определенной политической идентичности. Как отмечает Е. Б. Шестопал, из всех возможных агентов политической социализации в России наиболее влиятельным является семья, в то время как «ни школа, ни учителя или учебники, ни официальные СМИ или политические партии не играют той роли, которую им приписывают исследователи политической социализации» [8]. Именно члены семьи становятся теми первыми «значимыми другими», социальную реальность которых индивид интернализирует. Более того, именно в семье у индивида закладывается первичное отношение к власти. «Семейные отношения являются первым специфическим образцом общественных отношений. Недолго оставаясь основным источником социализирующей информации, семья формирует у ребенка психологическую основу моделей политического поведения и установок» [6, с. 59].

Процесс глобализации и появление киберпространства «размывают» не только идентичности национальных государств, но и политические идентичности индивидов, что обусловливает необходимость переосмысления политической идентичности в новых социокультурных реалиях.

Не последнюю роль в генерации культурных кодов и смыслов, на базе которых формируется виртуальная идентичность, играют социальные сети. Слабо регулируемое институтами государства или гражданского общества воздействие технологий интернет-коммуникаций на общественное сознание путем различных манипуляций с контентом может способствовать тому, что граждане в определенной ситуации сделают выбор в пользу неконвенциональных форм политического участия [2]. Согласно исследованию Mediascope, проведенному в 2022 г., молодежь 13-24 лет проводит в интернете в среднем 5–6 ч в день. При этом 20 % времени (более, чем по любой другой категории) уходит на пользование социальными сетями [3]. Конвергенция онлайн- и офлайн-пространств со временем приобретает всё более внушительные масштабы: с постоянно повышающейся ролью каналов интернет-коммуникации, во многом заменяющих коммуникационные процессы офлайн, значимость интернет-среды в процессе формирования социальной идентичности и идентичности политической как ее составляющей возрастает. В данном разрезе хотим обратиться к концепции сетевых фронтиров, предложенной Е. В. Морозовой, И. В. Мирошниченко и Н. А. Рябченко. Под сетевым фронтиром авторы понимают «подвижную границу пространства контакта, взаимовлияния и взаимопроникновения социальных и культурных практик сетевого общества и предшествующих социальных и культурных практик» [4, c. 86]. Данная граница имеет свойство менять положение в зависимости от степени проникновения технологий Web 2.0 в повседневную жизнь общества. Такой процесс не может не повлечь за собой формирование специфической сетевой политический идентичности, нередко противоречащей политической идентичности человека в офлайн-про-странстве. Как отмечают Е. Л. Солдатова и Д. Н. Погорелов, «феномен альтернативных идентичностей в реальной жизни рассматривается как патологическое состояние, исследующееся в рамках психиатрии. В виртуальном же мире появление альтернативных идентичностей воспринимается как норма, не имеющая отношения к психологическим заболеваниям» [7, c. 111].

Политическая идентичность и идентификация тесно связаны с явлениями легитимности и легитимации, так как «идентичность и идентификация предполагают признание правомерности занятия той или иной позиции со стороны других субъектов политических отношений» [5]. В условиях социально-политических вызовов, среди которых сегодня выделяется специальная военная операция, идентичности индивидов и социума трансформируются. В данных обстоятельствах высока вероятность переживания индивидом состояния кризиса идентичности: в ситуации резких социальных изменений, как писал К. Маннгейм, молодежь находится в состоянии активного поиска ответов, которые соответствовали бы требованиям новой ситуации, что может стать препятствием для усвоения ими моделей поведения старших поколений [9].

Данная статья призвана решить следующие задачи:

во-первых, описать существующую политическую идентичность средней группы молодежи (студенты, молодые рабочие 18– 24 лет), а также причины возникновения именно такой политической идентичности;

во-вторых, определить специфику выстраивания эффективной коммуникации с молодым поколением;

в-третьих, выявить избирательные ин-тернет-технологии, способные повлиять на повышение участия молодежи в избирательных процессах.

Материалы и методы

Методологию данной статьи составили 14 экспертных интервью со специалистами в области политических коммуникаций: 9 мужчинами и 5 женщинами. Данная статья, состоящая из трех блоков, призвана раскрыть коммуникационный аспект формирования политической идентичности российской молодежи.

Результаты исследования

Представления современной молодежи о власти и политике глазами экспертов

Большая часть респондентов описывают молодежь 18–24 лет как апатичную, пассивную именно в политическом плане. В качестве причины отсутствия запроса у молодых людей на вовлечение в политику выступают невозможность открыто высказывать свое мнение, а также чувство беспомощности перед властью и бессубъ-ектности в политическом процессе, что становится эмоциональным барьером для вовлечения в политику и приводит к «внутренней миграции» (т. е. к ощущению отчужденности от своей страны, культуры и т. д.) достаточно большой части современной российской молодежи. При этом эксперты подчеркивают, что в других сферах жизни исследуемая возрастная группа может проявлять себя достаточно активно.

«Поскольку нет активных способов выражения своей политической позиции, то они закрываются и у них происходит внутренняя миграция. Они никак не противодействуют этому».

Политическая идентичность молодежи характеризуется экспертами в первую очередь как аполитичная и несформированная: «Аполитичность – это тоже идентичность». Далее, политическая идентичность характеризуется как негативная, т. е. сформированная на противопоставлении себя чему-или кому-либо».

«На негативе себя идентифицировать гораздо проще: протест, бунты. Это связано с отсутствием внятного образа будущего у страны: я понимаю, чего я не хочу, но чего я хочу, я не понимаю».

«Легкая идея внутреннего бунта и внутренней оппозиционности у молодежи есть».

Причиной того, что идентификация у молодого поколения с политическими институтами формируется неэффективно, являются чересчур быстрые для того, чтобы под них адаптироваться, конъюнктурные изменения, как на внешней, так и на внутриполитической арене: «Проактивная молодежь, которая видит возможность быстрого роста, не приемлет затянутые политические процессы». При этом отмечается, что политическая идентичность может быть сформирована у отдельных индивидов, в то время как в обществе она отсутствует как массовое явление.

Следующей немаловажной причиной несформированной политической идентичности у молодежи служит отсутствие комплексного подхода в идеологической работе с индивидом начиная с периода детства. В целом респонденты сходятся во мнении, что формировать политическую идентичность молодежи нужно с самого раннего этапа социализации индивида всеми агентами социализации: в семье, детском саду и школе. Помимо этого эксперты, обращая внимание на потребность молодежи в принадлежности к какому-либо сообществу и их зависимость при принятии решений от того или иного лидера общественного мнения, популярного блогера или от сверстников, отмечают необходимость донесения мировоззренческих ценностей и установок, разделяемых государством, через неформальные клубы и сообщества.

«Они пассивны, но внушаемы. Феномен Навального1 не можем исключать. Во время президентских выборов Навальный выводил на митинги школьников, сейчас эти школьники уже достигли совершеннолетнего возраста».

«Им что скажут, то они и делают. Как будет формироваться внутренняя инфоповестка, так они и будут делать. Они поддаются любому внушению».

При этом формирование политической картины мира, по мнению респондентов, должно происходить планомерно и «порционно» в течение рабочего дня школьника или студента: «Комплекс должен быть по всем информационным системам, в которых находится молодежь. Это должно быть утром, когда они завтракают – по ТВ или по новостным ТГ-каналам, в институте и т. д. Должен быть такой легкий Советский Союз. Силком

А. А. Навальный включен в перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к э кстремистской деятельности или терроризму.

не заставишь читать их нужные каналы. Можно ограничить все, что не нужно».

«Если молодежь попадает в ту группу, где очень хорошо выстроена идеология (что-то типа пионеров), то будет нормальная адаптация».

Эксперты отмечают, что за последние 10–15 лет в отношениях молодежи и власти наблюдаются два тренда: 1) увеличивается дистанция между государством и молодежью; 2) усиливается страх молодежи перед властью. Данные тренды респонденты объясняют низкой степенью проникновения традиционных каналов коммуникации в медиапотребление молодежи: «Они читают мессенджеры и смотрят YouTube в первую очередь», а также неэффективно выстроенной коммуникацией власти с молодежью через непонятные ей форматы.

В 2005–2011 гг. власть посредством создания лоялистских движений («НАШИ», «Россия молодая», «Молодая гвардия») выстраивала скорее открытый диалог с молодежью. Эти движения свидетельствовали об эффективном функционировании «карьерных лестниц» в России: «Ты работаешь, показываешь результат, выполняешь функции, и у тебя появляются возможность и перспективы». В 2010-е гг. массовая молодежная политика перестала быть приоритетом государства, и с тех пор тренд не меняется. Несмотря на то что сегодня государство оказывает значительную поддержку молодежным инициативам активистов через систему грантов (например, от Росмолодежи) и конкурсов (например, «Лидеры России»), а также вовлекает молодежь посредством волонтерских проектов, во-первых, данные активности охватывают малый процент российской молодежи, а во-вторых, вышеперечисленные активности не имеют под собой основы в виде артикулированного образа будущего, в котором молодежь сейчас нуждается.

«Молодежь сейчас не очень хорошо относится к власти в массовом формате и тре- бует: “Нарисуйте нам цель, дайте нам образ нашего будущего”».

«Негатив – это реакция на недоработку. Надо говорить честно. У нас общество потребления, но нет концепции общества созидания. Пока сверху его нет, снизу ты ничего не сделаешь».

«Идеологические потемкинские деревни стоят, но все понимают, что это картон и ненастоящее».

Эксперты отмечают усиление вышеперечисленных трендов с началом специальной военной операции. Что касается увеличивающейся дистанции между властью и молодежью, то с точки зрения молодых людей границы дозволенного для власти раздвинулись, «появилось ощущение, что они хотят все запретить». Увеличение страха перед властью выражается в том, что «молодежь сегодня стала не только бояться выходить на улицы, но и стала избегать высказываний на политические темы».

Респонденты замечают, что с объявлением частичной мобилизации тренды усилились в еще большей мере: «Частичная мобилизация нанесла всему обществу и молодежи в том числе социальную травму»; «Если раньше все было в параллельной реальности, то сейчас все ощутимо, понятно и знакомо».

Частичная мобилизация спровоцировала две стратегии поведения у молодежи, которые можно охарактеризовать как «смирение перед неизбежным» и бегство: «Пришло понимание того, что шутки плохи, завтра за тобой придут. Ты должен понять: у тебя либо есть ресурсы этого избежать, либо ты должен принять реальность таковой, идти собираться и готовиться». Если второй сценарий поведения характерен для молодых предпринимателей, айтишников, обеспеченных молодых людей, творческой интеллигенции и жителей мегаполисов, то первый был свойствен скорее финансово неблагополучным жителям преимущественно из сельской местности.

Учитывая специфику внутри- и внешнеполитической ситуации, в которой Россия оказалась с началом специальной военной операции, запросы на открытый диалог власти с молодыми гражданами, на ее честность, а также предоставление властью возможности развиваться в профессиональном плане у молодежи возрастает. На данный момент образ власти у молодого поколения следующий: власть ограничивает, она несовременная и устаревшая, воспринимается как «чужая». Поскольку самоидентификация индивида с «чужим» невозможна, молодежь скорее будет все больше противопоставлять себя действующему истеблишменту. Способствовать сокращению дистанции между молодежью и властью могут:

• 1)    «омолаживание» кадров: данный процесс способен разрушить существующий у школьников и студентов миф о власти как о чем-то недосягаемом и недоступном для молодого малоопытного человека без связей;

• 2)    снижение барьера для прихода молодых во власть: «Сейчас молодежи просто неинтересно в этом участвовать, они не видят в этом себя. Они видят, как блогер начинает зарабатывать большие деньги спустя два месяца, и им это нравится, потому что это своего рода игра. Это может быть такой формат игры в “Лидеры России”, только он должен быть адаптирован под подрастающую возрастную группу. Это должны быть минимальные требования, чтобы потом, находясь внутри системы, люди могли набирать вес. Но на входе им должно быть интересно. Наша задача – вовлечь их в эту историю, тогда внутри системы можно уже говорить об идентичности, о навыках».

Роль каналов политической коммуникации в формировании мировоззрения молодежи

Респонденты сходятся во мнении, что всё большее влияние на политическую картину мира молодежи оказывает интернет, так как молодое поколение доверяет ему больше, чем другим каналам коммуникации.

«Кроме интернета, других средств коммуникаций для молодежи нет. Молодежь родилась с этим, они в этом живут. Если мы будем убеждать их, что ТВ – это круто, то мы потерпим фиаско, потому что для них это не органично».

«Интернет – неотъемлемая от человека часть сейчас. Зависимость от интернета молодежи делает ее сращенной с телефоном».

«Интернет оказывает самую значительную часть на формирование идентичности молодежи. В основном вся повестка из интернета».

Отличие интернета от других каналов коммуникации, способных влиять на политическую идентичность молодежи, заключается прежде всего в моментальности доставки информации и постоянной включенности в коммуникационные процессы. При этом скорость получения информационных сообщений не дает досконально изучить предмет исследования, что создает благоприятную среду для распространения фейков: «Это как навигатор: когда ты им пользуешься, ты начинаешь забывать город. Отсюда фейки, которые лень проверять»; «Интересуясь новостями, ты рано или поздно попадаешь в ловушку людей, которые занимаются пропагандой и подают тебе новость уже через призму симпатий к той или иной стороне конфликта».

Уникальность интернета в том, что он предлагает форматы контента, соответствующие клиповости сознания молодежи: «Молодым сложно долго фокусировать свое внимание. 90 минут втыкать в ТВ – сложно сегодня».

Респонденты замечают, что государство только недавно начало осваивать интернет-пространство как среду, в которой можно формировать национально-государственную идентичность молодежи. До этого интернет в качестве площадки для продви- жения тех или иных политических идей использовали оппозиционные блогеры, которые в силу разных обстоятельств не имели доступа к традиционным каналам коммуникации: ТВ, радио и т. д. Следствием стало доминирование оппозиционной повестки в интернет-среде: в социальных сетях, на видеохостингах. Так, государство может столкнуться с вызовом, что оно будет «находиться в одном пространстве интернета, а молодежь – в другом, которые друг с другом не пересекаются» за счет полярности мнений и содержания предлагаемой обеими сторонами собственной инфоповестки. Тем не менее респонденты делают однозначный вывод: если государство будет активно использовать интернет-среду (к которой доверие среди молодежи выше) для продвижения национально-государственных идей, то результат формирования государственной идентичности у молодых поколений будет скорее позитивным.

Что касается крупных сообществ в социальных сетях и мессенджеров, которые могли бы влиять на формирование политических ориентаций у молодежи, таких, по мнению респондентов, на данный момент не существует: «Молодежь массово не сидит ни в политических Telegram-каналах, ни в каких-то политически ориентированных сообществах “ВКонтакте”». В Telegram, например, «молодежных каналов как таковых нет. Это связано с тем, что они не являются целевой аудиторией современных политических акторов». При этом респонденты замечают, что молодежь в основном консолидируется в каналах-миллионниках, носящих развлекательный характер: Mash, Baza, «Двач», «Рифмы и панчи» и т. д.

Тем не менее эксперты выделяют следующие платформы, через которые государству стоит выстраивать коммуникацию с молодежью: Telegram, «ВКонтакте» и YouTube. Первые две площадки использует подавляющая часть молодежи, но вторая имеет больший потенциал с точки зрения вовлечения молодых людей в сообщества по интересам. YouTubе как платформа, транслирующая видеоконтент, может использоваться в качестве распространения коротких роликов политического характера, нацеленных на формирование нужного образа власти и государства.

Участие молодежи в современной политике: актуальные избирательные ин-тернет-технологии для работы с молодежной аудиторией

В целом за последние десять лет тренды на участие молодежи в таких политических процессах, как избирательные кампании и выборы, остались прежними: молодежь бойкотирует выборы, потому что «голосовать – это немодно». При доминирующем тренде к неучастию молодежи в политике с началом специальной военной операции замечается тенденция к политизации населения в целом и молодежи в частности: «С учетом того, что политика заинтересовалась всеми: появились новые статьи в УК РФ по дискредитации ВС РФ, распространении заведомо ложной информации о ВС РФ и т. д., все стали более политически активными (причем как провластные, так и оппозиционеры)».

«Всё больше молодежи понимает, что политика влияет на нее активно, молодежь становится более политически активной, но говорить о крупных трендах повышения политической активности я бы не стал».

В штабах партий и кандидатов, в агитации участвует специальная молодежь – политические активисты, которые когда-то давно сделали выбор в пользу участия в политическом процессе.

Так как молодые избиратели – одна из самых малочисленных категорий населения России, голосующих на выборах, ставка на них при определении целевой аудитории кандидата, как отмечают респонденты, практически не делается. Если все же кандидат нацелен на молодой электорат, то при разработке образа кандидата важно понимать, что «просто так молодые голосовать не пойдут. У них должна быть дичайшая мотивация: им должен дико нравиться кандидат (он такой же молодой и амбициозный, как и я, или такой же, ничего не имеющий за душой), либо будет кандидат, канализирующий протест, выстраивающий свою кампанию на лозунге “против всех”. Только тогда они пойдут».

В связи с этим респонденты отметили технологии интернет-агитации, наиболее эффективные в работе с молодежью в рамках выборов.

• 1.    Короткие видео, нацеленные на легкость и скорость восприятия: «Рабочая агитация сегодня – это исключительно видеоконтент. Видеоролик должен длиться 10 секунд».

• 2.    Контент – «хайповый, доступный, интересный. Они будут его потреблять».

• 3.    Любой формат игр: «Геймификация должна присутствовать: если на участке надо будет поймать покемона, молодежь придет, поймает покемона и проголосует».

• 4.    Авторитет лидера общественного мнения: «Чем больше блогеров выскажет одну и ту же мысль, тем больше у них в голове будет создаваться представление о том, как правильно».

«Наша практика за последние годы показала, что нужно снимать»; «Мы всем кандидатам за последние годы на кампаниях разного уровня делали видео с текстом. Это цепляет».

Среди наиболее эффективных технологий мобилизации молодежи на выборы респонденты выделяют прямую финансовую мотивацию: «Хороший пример – миллион призов: это и удобство, и возможность получить что-то взамен».

«Формат как был: куда мне заплатят – туда я и пойду, так и осталось».

Если сравнивать эффективность онлайн-и офлайн-агитации в отношении молодежи, то эксперты отмечают необходимость ведения именно интернет-кампании. При этом агитация в интернете всегда должна сопровождаться традиционной кампанией; только за счет этого с большей вероятностью желаемый результат будет достигнут.

«Если же один раз принести бабушке продуктовый набор от партии, то она всю жизнь будет любить эту партию. Но с молодежью так не работает, тут нужна интернет-кампания».

«В интернете тебе нужно постоянно мотивировать свои наработанные контакты. Постоянно удерживать аудиторию надо. Интернет притаскивает 30 % тех, кто пришел на избирательные участки. Есть технология с ДЭГ2: на ДЭГ одэдэшкой не уведешь».

«Голосование в интернете – агитация в интернете; голосование на участке, агитация, в том числе в интернете, но акценты от региона к региону могут ставиться по-разному… Интернет стал обязательным даже в малых регионах».

«Юнемана, например, возьмите. Он вел свою кампанию практически полностью в интернете. Достаточно ярко получилось».

«Для молодежи интернет-кампания, конечно, работает лучше. Но качественной интернет-кампании никто еще не делал. Мне кажется, Интернет быстро займет площадку. Вместо участка появляется электронное голосование, тогда лучше проводить агитку через интернет».

«Эффективность кампании будет высокой, если будет политик, идеи которого будут востребованы молодежью. Тогда интернет-кампания будет как подкидывание угля в огонь».

Отдельно респонденты выделяют эффективность проведения агитации в мес- сенджерах: «WhatsApp-агитация тоже рабочий инструмент, так как в чатах может канализироваться протест».

В целом эксперты полагают, что за счет интернет-технологий повысить легитимность власти в глазах молодежи можно и нужно.

«Они доверяют интернету. Поэтому чем больше вы их вовлекаете в наблюдение, в участие в выборах, обсуждение политических вопросов, тем больше они будут вам доверять».

«Это так или иначе делается. Фото и видео с участков – этим нужно заниматься. Защищать реальность сложнее, чем распространять фейки. Это такая работа по легитимизации в интернете, и она ведется. В каждой кампании есть наблюдатели, волонтеры. Интернет – необходимая часть, которую многие в момент подготовки ко дню голосования упускают, потом сильно жалеют об этом. Один негативный ролик может вызвать скандал на целый город небольшой, но при наличии нормальной подготовки все бы нивелировалось».

«На это нужно кидать все силы сейчас. Через контент, общение, открытость, источники, каналы коммуникации, контроль. Кучу сеток Telegram-каналов стали контролировать, “ВКонтакте” стал запрещать оппозиционной направленности новости. Это даже очень хорошо может быть, потому что ты гасишь протест».

При этом важно понимать, что усилиями одного интернета легитимность выборов не возрастет. Молодежь доверяет интернету, но не доверяет результатам выборов: «Объясните сначала молодежи прозрачность технологий онлайн-голосования. Вопрос в том, насколько удачно можно объяснить легитимность ДЭГа».

В этой ситуации для власти главное – сфокусировать внимание не на результате выборов, а на легитимации этого результата: «В информационном поле большее значение имеет не чистота результата, а ил- люзия этой чистоты. Создание того самого информационного следа, который привел политика к его победе».

«Самое главное – размыть информацию про то, что будут писать про накрутку и нелигитимность ДЭГа. Информационный фон вокруг при этих публикациях должен быть ярче и шире, чтобы негативные публикации затерялись».

Заключение

Результаты исследования показали, что на сегодняшний день устойчивая политическая идентичность у молодежи скорее не сформирована. Это происходит по следующим причинам: во-первых, у страны отсутствует артикулированный образ будущего, с которым молодежь могла бы себя соотнести; во-вторых, быстрые конъюнктурные изменения не дают молодежи достаточно времени для самоидентификации в отношении тех или иных политических институтов или процессов; в-третьих, дистанция между властью и молодежью со временем все больше растет: молодые люди и политические элиты используют разные каналы коммуникации, в том числе политической, и, по сути, государство и молодежь говорят сегодня на разных языках. Нередко известные федеральные тележурналисты, выступающие рупором государственной политики, используют «старые медиа» как привычный и освоенный способ донесения месседжей до аудитории. Предпринимая попытку адаптироваться под формат «новых медиа», они не учитывают или даже отказываются принимать и специфику той коммуникационной среды, в которую пытаются интегрироваться, и особенности восприятия информации молодежью, в результате чего говорят на своем политическом языке в принципиально иной «языковой среде». В-четвертых, молодежь видит все меньше возможностей для профессиональной самореализации внутри страны, соответ- ственно вряд ли будет идентифицировать себя с той или иной политической силой в государстве. «Размытая идентичность» или несформированная идентичность в условиях социально-политических потрясений может привести к тому, что ценности российской государственности, воспроизводимые предыдущими поколениями и конструируемые политическим истеблишментом, будут вытеснены ценностными конструктами иного характера [1, c. 27].

Для того чтобы политическая идентичность формировалась эффективнее, по мнению респондентов, стоит обратиться к модели «легкого СССР 2.0» – некой единой коммуникационной системы, в которой все внимание уделяется планомерной и ненавязчивой работе с умами молодых людей по формированию национально-государственной идентичности, начиная с малых лет. При этом большое внимание должно уделяться интернету, со временем все более монополизирующему статус одного из ключевых агентов политической социализации у молодого поколения.

Эксперты сходятся во мнении, что ин-тернет-технологии могут повысить легитимность власти у молодежи. Главное преимущество интернета как инструмента для повышения легитимности – молодежь больше доверяет ему, нежели другим каналам коммуникации. Главным риском в данном процессе респонденты назвали достаточно позднее начало освоения государством медиапространства, которое плотно начали использовать оппозиционные политики и политические блогеры. Эксперты отмечают, что наиболее эффективные избирательные интернет-технологии должны учитывать специфику мышления современного представителя молодежи 18–24 лет, среди которых респонденты выделяют эмоциональное восприятие информации, клиповое мышление, предпочтение гей-мифицированного контента другим видам контента и ориентацию при принятии решений на мнение лидеров общественного мнения – авторитетов в молодежной среде (например, блогеров).