Влияние международных отношений в АТР на геополитические позиции СССР / России в центрально-восточной Европе

Геополитические и внешнеполитические позиции государств в макрорегионах тесно взаимосвязаны с общественно-политической и экономической ситуацией на других направлениях. В период биполярности политика СССР на Дальнем Востоке в значительной мере детерминировалась развитием ситуации на западных рубежах, особенно в странах социалистического лагеря – Центрально-Восточной Европе (ЦВЕ) [1, 3, 16].

Самоуничтожение могущества государств Европы в результате двух мировых войн и смещение впервые в истории основных мировых центров силы и влияния с европейского континента на восток активизировали заинтересованность политических движений ЦВЕ Азиатско-Тихоокеанским регионом (АТР). Усилению роли региона способствовало присутствие двух мощных государств социалистической ориентации с конкурирующими идеологическими направлениями. Советско-китайские противоречия рассматривались как важный фактор, способствующий освободительной борьбе народов ЦВЕ. Кризисы в социалистическом лагере, находившие отражение в мощных подъемах антитоталитарных выступлений в ЦВЕ (Восточная Германия, Польша и Венгрия 1956 г., «Пражская весна» 1968 г.) сопровождались эскалацией напряжения в советско-китайских отношениях.

Эмиграционные и оппозиционные политические движения ЦВЕ ставили целью освобождение своих стран от советского доминирования и тоталитаризма, борьбу за демократизацию и независимость. Методом общественно-политических изменений в ЦВЕ считался ревизионизм коммунистической идеологии

и поддержка эмиграцией и оппозиционными силами процесса демократизации социализма. Трансформацию должны были начать под реформистскими лозунгами сами коммунисты при поддержке общества.

Эти идеи содержались в российском номере парижского ежемесячника «Kulturа» в мае 1960 г. «Kulturа», общественно-политический журнал польской эмиграции, основанный Ежи Гедройцем в 1947 г., превратился в дискуссионную трибуну публицистов и политиков всего региона ЦВЕ [4]. Целью специального номера журнала была попытка побудить российскую политическую мысль высказаться относительно широкого спектра проблематики внутренней и внешней политики. Автор концептуальной статьи «К вопросу о польско-русских отношениях», Юлиуш Мерошевский, утверждал наличие в СССР объективных социальных и структурных эволюционных изменений, которые способны повлиять на дальнейшие общественно-политические трансформации. «Технологически промышленный прогресс и рост уровня жизни не ведут автоматически к парламентской демократии западного образца. Лично я склонен считать, что в России никогда не будет демократии западноевропейского образца. Но я уверен, что эти формы демократии, которые в России существуют пока еще только в теории, – со временем превратятся в жизнеспособные и положат начало эволюционной перестройке» [6].

В своих публикациях Ю. Мерошевский приходил к выводу, что Германия не будет составлять угрозу России – такой угрозой до конца века станет Китай. Россия относительно легко может убедить народы Центрально-Восточной Европы объединиться для борьбы против Германии, однако трудно создать союз против Китая. Втягивание России в противостояние или войну на Дальнем Востоке ослабит ее позиции на западе и создаст условия для солидарных выступлений народов ЦВЕ против России [30].

Стефан Корбонский считал, что долгосрочная «холодная война» между СССР и Китаем будет способствовать независимости Украины, других республик Советского Союза и стран Восточной Европы. Он допускал, что Китай может перейти от осторожной политики к политике, направленной на расчленение СССР на независимые государства. Ее методами могла бы стать пропаганда на форуме ООН и радиопередачи из Пекина на национальных языках народов СССР. В таких условиях перед Москвой будет альтернатива: усилить террор и задушить в зародыше все независимые стремления, однако С . Корбонский сомневался в возможности возвращения к наихудшим сталинским методам. Оставалось второе – компромисс и предоставление народам ЦВЕ определенных национальных прав и свобод, которые должны были хотя бы частично уравновесить китайские обещания [25].

Отмечая рост могущества Китая и обострение его отношений с Советским Союзом, Мерошевский утверждал, что это повлияет и на изменение американской политики, цель которой – углубление расхождений между Москвой и Пекином и укрепление позиции Китая, пока тот является антисоветским. Поэтому американская политика не желает изменить status quo в Европе, а стремится к разрядке и сотрудничеству c СССР, пытаясь заверить Москву, что Соединенные Штаты не планируют перемен в Восточной Европе. Доктрина Трумэна прекратила свое существование с визитом Р. Никсона в Москву и подписанием договора SALT-11 в 1972 г.

Мерошевский сравнивал состояние международных отношений в Центрально-Восточной Европе после советско-американского партнерства начала 1970-х годов с периодом после Венского конгресса, который был победой консервативной политики, однако ускорил взрыв национальных и социальных движений. «На этот раз случится подобное. Я убежден, что еще ХХ век станет свидетелем Весны Народов не только в Варшаве и Праге, но также в Киеве и Москве» [29].

Обращая внимание на геополитически уязвимые позиции СССР по отношению к Пекину, Мерошевский считал, что китайский фактор может сыграть только катализирующую роль. По его убеждению, распад СССР и превращение в Commonwealth2 не может начаться в Пекине или Вашингтоне, а должен созреть внутри империи.

Подавление «Пражской весны», обострение советско-китайских отношений и усиление репрессивных мер в СССР актуализировали дискуссию о предпосылках и необходимых условиях для преодоления доктрины Брежнева3. Ежи Лерский считал, что эта доктрина означает политическое, военное, экономическое, а позже и культурное поглощение Центрально-Восточной Европы. В качестве противодействия этим намерениям автор видел два важных фактора: внешний и внутренний. Внешней опасностью для Советского Союза был паназиатский китайский ревизионизм и стремительное экономическое развитие Японии, которые заставят Москву ослабить давление на западном направлении. Внутренней опасностью для СССР были сепаратистские национально-освободительные движения.

Некоторые аналитики, пытаясь определить пределы роста Китая, полагают, что политика реформ и открытости будет способствовать переходу экономической системы к рыночной экономике, что повлияет на трансформацию политической системы в сторону либерализации и приближения к западным моделям. Соответственно либерализация политической системы может повлечь за собой ослабление контроля, перераспределение полномочий центра и регионов и усиление сепаратизма. Пекин отвергает подобную точку зрения, утверждая, что у Китая своя уникальная модель развития [9].

Экономический рост Китая и военная модернизация актуализируют проблему использования влияния в стратегически важных регионах. Одним из таких регионов может стать ЦВЕ. Китайская внешняя политика имеет ряд особенностей. Внешнюю политику Пекина часто характеризуют «мягким влиянием», «дипломатией улыбок» или «атакой обаянием» [22]. Китай по-прежнему следует знаменитому высказыванию Дэн Сяопина о внешней политике, в котором содержится призыв к китайцам «выжидать и не высовываться» [28]. Причем в ЦВЕ Китай столкнется, скорее, с влиянием не ЕС, а РФ и НАТО. Китай пока рассматривает ЕС не как игрока, а как игровую площадку [23].

После расширения ЕС регион стал первым по величине торговым партнером Китая и наиболее крупным экспортным рынком. Заинтересованность Китая в контактах со странами Европы, особенно ЦВЕ, стала заметна в процессе реализации проекта Шелкового пути Пекин–Гамбург. За последние годы наблюдается увеличение объемов торговли РФ с ЕС, и по этому показателю Россия догоняет Китай. Параллельно происходит улучшение российского имиджа в массовом сознании европейцев, однако эта тенденция характерна скорее для «старой» Европы, а не для новых ее членов, т.е. ЦВЕ.

Китай и Россия принадлежат к предложенной Дж. О’Нилом группе стремительно развивающихся государств БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай). Но в самой группе существуют серьезные разногласия. Режимы демократии с авторитарными наклонностями и открыто авторитарного государства не могут быть объединены общими ценностями [12, 31]. Кроме того, сближение авторитарных режимов некоторые аналитики квалифицируют как главную угрозу мировой стабильности. Их объединяет также поддержка авторитарных режимов в ЦВЕ, в частности в Белоруссии.

В отношениях Китая и России сохраняется сложное переплетение потенциальных возможностей для сотрудничества и соперничества. Позиции Пекина и Москвы совпадают по вопросам многополярности мировой системы, санкций в отношении Ирана и Северной Кореи, размещения системы ПРО в странах ЦВЕ. Успешно развивается сотрудничество в сфере поставок энергоносителей [21, 24].

Важной проблемой ЦВЕ, по отношению к которой происходит скрытое соперничество РФ и КНР, является проблема сепаратизма и территориальной целостности государств. Парадокс состоит в том, что Китай как единственное ядерное государство, не подписавшее в 1975 г. Заключительный акт СБСЕ о нерушимости послевоенных границ, является горячим защитником провозглашенных в нем принципов. Для России ревизия принципов Заключительного акта, выгодная в регионе Восточной Европы и Закавказья по тактическим соображениям, может оказаться пагубной в среднесрочной или долгосрочной перспективе, в частности в контексте соперничества с Китаем на Дальнем Востоке. Китай имеет территориальные претензии к множеству соседей, в том числе к России. В то время как Кремль пытается восстановить свое доминирование в регионе, который россияне именуют «ближним зарубежьем» (Украина, Беларусь, Балтийские страны и другие постсоветские государства), Китай рассматривает Россию как свое собственное «ближнее зарубежье» [32].

Поддержка Россией самопровозглашенных властей Южной Осетии, Абхазии, Приднестровья и т.д. вызывает серьезную обеспокоенность в регионе. Озабоченность политикой России в ЦВЕ выражена в открытом письме бывших лидеров государств региона к администрации США. В нем утверждается, что Россия возвращается к роли государства, стремящегося к изменению status quo, и пытается проводить повестку дня XIX века с помощью тактик и методов XXI-го. На мировом уровне по большинству вопросов Россия выступает в роли державы, поддерживающей status quo. Но на региональном уровне и по отношению к странам ЦВЕ она все больше стремится к его изменению [7, 14, 38].

Позиция Пекина состоит в том, что вопрос ново-провозглашенных государств, в том числе Косово, следует решать лишь путем переговоров и диалога, а не односторонних действий. Такую же позицию Китай отстаивает и в отношении непризнанных государств постсоветского пространства. Воспринимая распад СССР как один из крупнейших стратегических подарков для своей истории, Китай противостоит российским попыткам установить даже неформальный сюзеренитет над советскими государствами-преемниками [36]. Поэтому Пекин остался чрезвычайно недоволен вторжением российских войск в Грузию, случившимся как раз накануне Олимпийских игр. Борясь с сепаратистскими движениями в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и в Тибете, Китай осудил признание Москвой независимости Южной Осетии и Абхазии.

Крайнее раздражение Пекина вызывает также тактика Москвы, основанная на использовании своих энергетических ресурсов в качестве средства принуждения в отношении стран-соседей (Украины и Грузии) [17, 19]. Далай-лама XIV (Тибет), который рассматривается официальным Пекином как основной враг, также выступил с осуждением войны в Косово и Грузии.

Одновременно можно утверждать, что существует и обратная связь между проблемой непризнанных государств в ЦВЕ, в том числе Косово, и политикой Китая. Процесс превращения региона в суверенное государство служит напоминаем Китаю о недопустимости военного решения проблем территориальной целостности и может способствовать выработке новой мирной парадигмы в отношениях между Пекином и Тайбеем [37].

Проблема Тибета часто выступает камнем преткновения в отношениях Европы и Китая, особенно после событий 14 марта 2008 г. Вопросы прав человека и права народов на самоопределение очень остро воспринимаются центральноевропейскими обществами. Особенно это проявилось во время инцидента, связанного с намерением муниципальных властей Варшавы назвать одну из площадей Рондо Свободного Тибета [33].

ЦВЕ в последние десятилетия превратилась в важный регион взаимодействия и столкновения интересов РФ с ЕС и НАТО. Некоторое ухудшение отношений России с Западом используется Китаем для продвижения в регионы, где уменьшается российское влияние [11]. Одновременно наблюдается мягкое проникновение в регион китайской культуры, ценностей, способа жизни, подтверждением чему является увеличение числа китайских мигрантов, введение во многих университетах ЦВЕ специальности «китайский язык», приглашение китайских преподавателей, открытие китайских ресторанов, увлечение восточной философией и т.п.

Среди метафорических образов китайско-российских отношений часто встречаются «крадущийся тигр и спящий медведь», «радующийся дракон и косящийся медведь» [15] и т.д., отображающие процесс изменения соотношения сил. Поэтому в долгосрочной перспективе России следует опасаться Китая гораздо сильнее, чем своих западных соседей. Один из западных аналитиков заметил по этому поводу, что только тем завоевателям удавалось покорить Россию, кто приходил с Востока [35]. Вследствие отдаленности регион ЦВЕ для китайской политики никогда не играл такой первостепенной роли, как для Москвы. Китайское проникновение в ЦВЕ имеет производный характер от геополитических отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Концепция «мирного возвышения» Китая дает Пекину возможность медленно, незаметно и настойчиво увеличивать свое присутствие в регионе, ставшем объектом военно-политического соперничества РФ с ЕС и НАТО.