Влияние политической борьбы внутри партии большевиков на формирование литературного творчества в СССР

В опрос о выработке взаимоотношений между властью и литераторами весьма актуален. За идеологическим фасадом сталинской эпохи скрывались многие тайны, не разгаданные до сих пор. В советской истории многие из писателей, публицистов были обласканы властью, однако известно множество случаев, когда литераторы становились изгоями или уезжали из страны. В этой связи данная тема может быть свидетельством до сих пор существующего разрыва между историческим знанием и общественным сознанием [Лапшин 2015a, 2015б].

Анализируя развитие взаимоотношений между правящей коммунистической партией и писателями, можно констатировать, что жесткая государственная цензура, к которой страна пришла в период правления И.В. Сталина, была не только его личным выбором, но и следствием политических процессов внутри самой партии. Проигрывая своим оппонентам в части публичной деятельности (выступления, дебаты и публицистика), Сталин сосредоточился на аппаратной борьбе. Таким же образом он взаимодействовал и с литераторами. Сталинская новация – включение в политическую борьбу чекистов. Начиная с 1927 г. это серьезным образом сказывалось на литературной политике. Частью этого механизма становится ОГПУ, которое превратилось из карательного органа в средство воспроизводства системы.

В связи с объявлением сталинского «великого перелома» в 1929 г. отношение к литературе меняется, со стороны власти формируется запрос на «писателя нового типа», на литературу возлагается иная миссия. Происходит окончательный уход от литературы личного мнения, сформировавшейся в прошлом веке. Творчество постепенно становится составной частью идеологии, сначала – орудием революции, затем – певцом партии, а в конечном итоге – частью пропагандистского аппарата системы. Эта метаморфоза дает старт и качественно новой форме цензуры, которая из средства грубого подавления становится составной частью образа мысли – самоцензурой.

Литература как инструмент тонкой идеологической борьбы начинает интересовать большевиков сразу после Октябрьской революции. 27 октября 1917 г. Совет народных комиссаров утвердил временный Декрет о печати, который объявил вне закона все контрреволюционные газеты¹. Союз русских писателей выступил п ротив этого декрета. В числе его противников оказались З. Гиппиус,

Е. Замятин, В. Засулич, В. Короленко, Д. Мережковский, А. Потресов, Ф. Сологуб, П. Сорокин [Жирков 2001]. Протест не был поддержан общественностью. В результате уже 29 декабря 1917 г. появился новый декрет «О государственном издательстве», в котором декларировалась установка на государственный контроль над всей печатной деятельностью. Госиздат стал мощной структурой нового аппарата – правительственным органом, играющим руководящую роль в организации литературного творчества. 29 июля 1919 г. все отделы печати местных Советов были переданы в ведение Госиздата. В начале 1918 г. при революционном трибунале был учрежден трибунал печати, регламентирующий подходы к вопросу цензуры1. В 1922 г. Госиздат перестал быть цензурным ведомством, эту функцию возложили на Народный комиссариат просвещения РСФСР под руководством А.В. Луначарского.

Вопрос о повышении качества пролетарской литературы и необходимости организации работы с писателями первым поставил Л.Д. Троцкий, о чем он написал в секретной записке «Об издательской политике» заместителю начальника Главного управления политического просвещения Наркомпроса В.Н. Мещерякову: «Крупнейшее значение приобретает сейчас художественная литература. Чуть не ежедневно выходят книжки стихов и литературной критики. 99% этих изданий пропитаны антипролетарскими настроениями и антисоветскими по существу тенденциями. Художественная литература и литературная критика представляют собой теперь наиболее доступный канал для влияния буржуазной мысли не только на интеллигенцию, но и на пролетарскую молодежь. Крупных событий, которые оформляли бы революционное сознание, нет в данный момент ни у нас, ни в Европе, а буржуазно-индивидуалистическая литература, высокая по технике, влияет на рабочую молодежь и отравляет ее. Нам необходимо обратить больше внимания на вопросы литературной критики и поэзии не только в смысле цензурном, но и в смысле издательском. Нужно выпускать в большем количестве и скорее те художественные произведения, которые проникнуты нашим духом»2. В том же 1922 г. эмигрант Н.Г. Устрялов опубликовал статью «Обмирщение», в которой рассуждал о том, что «неудержимо развивающийся процесс обмирщения коммунистического экстремизма есть истинно действенная и глубоко плодотворная самокритика русской революции. Она неизбежно приведет и уже приводит к подлинному русскому Ренессансу»3.

В 1923 г. в СССР начались ожесточенные споры вокруг концепции национал-большевизма. Идеологическая борьба отразилась и в сфере литературной политики. Сторонники «сменовеховства» Л.Д. Троцкий и А.В. Луначарский выступали в поддержку писателей-попутчиков, склоняясь к русской национальной интерпретации революции. Так, Троцкий издал книгу «Литература и революция», где называл попутчиков «новым советским народничеством». Однако данная позиция получила отпор со стороны наиболее последовательных сторонников диктатуры пролетариата. Сам Троцкий в своей книге явно отвергал национал-большевизм, склоняясь к более прагматичному течению. В 1924 г. попутчиков неожиданно поддержал один из основных противников троцкистов Н.И. Бухарин, отвергавший монополизм в литературной сфере и создание преимуществ для какой бы то ни было одной из писательских групп. Стоит отметить, что позднее Бухарин сам выступил против народнических тенденций в литературе.

Постепенно в ЦК РКП(б) завязался спор о допустимости в СССР литературы, выходящей за рамки партийной идеологии. Вместе с этим встал вопрос о централизации писательских организаций. Однако объединение литературных организаций не состоялось, а отношение к попутчикам осталось снисходительным, что создавало возможные риски. Эту тенденцию предсказал Устрялов в своем «Обмирщении»: «Чрезмерные увлечения интернационалистского максимализма только повлекут за собой болезненную гипертрофию неминуемо грядущего национализма» [Устрялов 2003: 165].

В первые годы Советской власти государство не допускало к печати оппозиционеров, но новая власть все-таки избегала применения жесткой цензуры в отношении литературного творчества. Конечно, от наиболее опасных идейных противников вожди коммунизма предпочли избавиться. Так, в 1921 г. был расстрелян Н. Гумилев, а в 1922 г. на «философском пароходе» Россию покинули 22 литератора. В июне 1922 г. в «Правде» появилась статья Троцкого «Диктатура, где твой хлыст?» – ответ на публикацию литератора Ю. Айхенвальда. Троцкий писал, что «пора бы заставить айхенвальдов убраться к черту, в тот лагерь содер-жанства, к которому они принадлежали по праву со всей своей эстетикой и со своей религией»1.

Вопрос о принципах взаимодействия власти с литераторами оставался неурегулированным. В то же время партию начинали сотрясать идеологические дискуссии, инициированные Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым, которые в 1925 г. создали «новую оппозицию» по отношению к Сталину, который объявил свой тезис о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. «Литературная дискуссия», направленная против Троцкого, укрепила позиции Сталина. На этой же волне внутрипартийной борьбы была принята резолюция ЦК ВКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 г. В ней еще остались следы терпимого отношения к попутчикам – говорилось о недопустимости административного давления, о творческой конкуренции («партия должна высказаться за свободное соревнование различных группировок и течений в данной области»2). В резолюции запрещались монополия отдельных художественных групп, притеснение художественных форм, стилистических приемов и средств выражения. Стоит отметить, что идеологом этого документа выступил Н.И. Бухарин, в то время – соратник Сталина. Троцкому же предложили лишь внести свои поправки в комиссию в письменном виде3.

Допущение властью капитализма в экономике в условиях нэпа создавало определенные риски. Это нашло отражение в периодических финансовых кризисах. Изучение данного аспекта актуально и для современной России [Васильев 2011; 2012]. В этой связи важно подчеркнуть следующее обстоятельство: существовала прямая связь между внутрипартийной борьбой и выбором пути хозяйственного и социально-политического развития СССР. За теоретическими дискуссиями между большевистскими лидерами, которые выливались на страницы массовой печати, постоянно маячила жесткая борьба за власть. Советская печать активно тиражировала мнение сталинского партийного руководства: теоретической основой троцкизма и «правых» объявлялась механическая методология, неумение пользоваться методологией материалистической диалектики. Однако при всех различиях во взглядах все – и «левые», и «правые» – были членами правящей партии, которая осенью 1926 г. выдвинула лозунг, призывающий советский народ в исторически кратчайшие сроки догнать и перегнать капиталистический мир [Васил ьев 2006: 276-278].

В условиях нэповского госкапитализма литературное творчество стало важным инструментом во внутрипартийной борьбе за власть. Так, увидела свет пьеса «Дни Турбиных» М.А. Булгакова, поддержанная Луначарским и Сталиным. Постановка вызвала шквал партийной критики, но благодаря поддержке ЦК ее не запретили. Мобилизационная система, созданная Сталиным на волне борьбы с «левацким» наследием, в конечном итоге распространилась и на сферу литературного творчества. В свою очередь Троцкий сделал ставку на публицистику, объявляя войну сложившемуся при Сталине «бюрократическому абсолютизму». В публичной полемике аппаратный блок Сталина чувствовал себя не слишком уверенно, поэтому к решению вопроса был привлечен репрессивный аппарат ОГПУ. Сталин решил опереться на ведомство госбезопасности, которое с 1927 г. стало активно участвовать во внутрипартийной борьбе. В борьбе с оппозицией на идеологическом фронте Сталин задействовал и сферу печати.

Победа Сталина во внутрипартийной борьбе привела и к изменению подходов к литературному творчеству. Новый проект резолюции ЦК ВКП(б) о художественной литературе подготовил заведующий отделом культуры и пропаганды А.И. Стецкий, бывший соратник Бухарина, после разгрома «правых» оказавшийся в команде Сталина. Именно он занялся культурным строительством в начале «великого перелома». Ставка делалась не только на пролетариат, но и на колхозника.