Внедрение культуры опиумного мака и его влияние на трагические события 1916 года в Семиречье

Проблема распространения культуры опиумного мака в Семиречье находится в фокусе пристального внимания исследователей со времен ее внедрения в данном регионе бывшей Российской империи по сегодняшний день. В работах дореволюционных и советских исследователей получили освещение этнографические и культурные аспекты «опиумного вопроса» [Цибузгин, Шмаков, 1909; Иванов, 1916; Козлов, 2006], его влияние на торгово-экономические и политические отношения между Россией и Китаем [Илимский, 1928; Моисеев, 2003; Шеметова, 2015] и на развитие экономики и политических процессов в Семиречье [Антонов, 1916; Свирловский, 1917; Шебалин, 1926; Сума- роков, 2008]. К сожалению, вопрос о роли опиумного фактора в восстании 1916 г. в Семиречье, по ряду идеологических причин, берущих начало еще с советского периода, до сих пор не получил серьезного освещения, которое могло бы в немалой степени помочь осознанию истинных причин кровавой трагедии.

Внедрение культуры опиумного мака в Китае произошло после 1842 г., когда Ост-Индская компания получила монопольное право на ввоз опия в Китай и производство его в Индостане. Только в один Китай англичане ввозили до 300 тыс. пудов опия, при этом мировое потребление опия состав-

Маджун Д. С. Внедрение культуры опиумного мака и его влияние на трагические события 1916 года в Семиречье // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2017. Т. 16, № 1: История. С. 102–110.

ISSN 1818-7919. Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2017. Том 16, № 1: История © Д. С. Маджун, 2017

ляло свыше 1 200 000 пудов в год 1. Между Россией и Англией происходила негласная борьба за рынок сбыта опиума в приграничных районах Китая.

В соседних с Семиречьем областях Западного Китая воспрещались выработка и ввоз опиума из внутренних районов Поднебесной. Хотя спрос на опиум здесь был очень высок, неимоверно высокие цены за него доходили в среднем до 14 или даже 16 руб. за фунт, т. е. почти на 100 % дороже, чем в других частях Китая. Это побуждало некоторую часть населения Семиреченской области, особенно Пржевальского и Джаркентского уездов, взять на себя в высшей степени доходную роль поставщиков опиума для населения соседних областей Западного Китая 2.

С конца 70-х гг. XIX в. на территории Се-миреченской области близ Джаркента (Казахстан) посевы опиума начали производиться приходившими из Китая дунганами и таран-чами (уйгурами). После переселения дунган на территорию Российской империи в 80-х гг. XIX в. ими были предприняты первые опыты посева опия в районе селений Токмак и Ка-ракунуз Пишпекского уезда. Культура опийного мака стала одной из самых выгодных для производства, получив широкое распространение в трех уездах Семиречья: Джар-кентском, Пишпекском и Пржевальском. Собранный опиум контрабандным путем провозился из Семиречья в районы Западного Китая, где запрещались его производство и продажа. Это явилось причиной принятия специальной статьи № 15 Правил для сухопутной торговли, приложенных к Санкт-Петербургскому договору от 12 февраля 1881 г., по которым Россия брала на себя обязательства не допускать ввоза опиума в Китай и посевов опийного мака в приграничной с Китаем полосе.

Несмотря на запреты, дунгане и уйгуры мак сеяли, давая взятки местной администрации, которая закрывала глаза на это правонарушение. Строго говоря, закона, запрещавшего посев и производство опийного мака на территории Семиреченской области, не было. Это позволяло местной уездной и областной администрации время от времени запрещать сбор урожая опиума для того, чтобы вымогать взятки с опиесевов, после чего запреты сами собой отменялись. Производство опия приносило такой колоссальный доход, что этим доходом кормились не только его производители и скупщики, но все уездное и даже областное начальство.

Дунган Мариинской волости часто задерживали на таможенном посту с партиями опиума. Аксуйский и Кашгарский даотаи (начальник округа или области. – Д. М. ) официально обращались в российское консульство в Кашгаре с просьбой о недопущении продолжения контрабанды опиума на китайскую территорию. При проведении секретного разбирательства русскими таможенными властями оказалось, что у волостного старшины Мариинской волости Пржевальского уезда имелось специальное распоряжение, касавшееся отпуска в Китай опиума. Как выяснилось, речь шла о секретном распоряжении военного губернатора Семиреченской области от 12 марта 1903 г. начальнику Пржевальского уезда. В нем, наряду с запрещением продажи и распространения опиума внутри края, разрешался вывоз этого опиума за границу, «при условии, чтобы о количестве вывезенного опиума в пределы Китая предоставлять администрации отчет» ³.

В своей объяснительной записке по этому поводу военный губернатор Семиречья писал, что поскольку нет законов, явно запрещающих производство опиума в области, а само это производство является весьма выгодной отраслью сельского хозяйства для некоторой части населения, опиумные плантации будут процветать в крае. И будет это продолжаться до тех пор, пока не будут введены строго запретительные законы. Губернатор признавал, что «выделка из мака опиума является злом, но злом неизбежным, так как это очень выгодно для производителей. Администрация находится в положении трудно разрешимой дилеммы: или дать молчаливое согласие на потребление опиума местного производства на месте же, что уже практиковалось в ряде уездов, или же разрешить вывоз в Китай, чтобы удалить из наших пределов вредный товар. Другими словами, следует, закрыв глаза, допускать отравление опиумом нашего собственного населения, или же конкурировать с высоко цивилизованными и культурными англичанами на почве отравления наших, пока тайных, и в скором времени открытых врагов – китайцев. Несправедливо, чтобы англичане пользовались исключительной монополией отравления китайцев опиумом, если те сами желают отравлять себя» 4. В конце письма губернатор предлагал узаконить разрешение на вывоз опия в Китай.

Несмотря на антиопийную реформу, начатую в Китае в 1909 г., направленную на ужесточение контроля над ввозом опиума из Семиречья путем самых решительных мер, разведение здесь маковых плантаций временами принимало довольно значительные размеры. В результате Синьхайской революции в Китае в 1911–1913 гг. была свергнута Цин-ская династия, которая терпеливо сносила наркогеноцид англичан. Число наркоманов в Китае того времени перевалило за 10 млн чел. Новое правительство Китайской республики, начиная с 1912 г., применяло в борьбе с наркоманией и китайскими наркодельцами жесткие меры, что заметно повысило спрос на контрабандный семиреченский опиум, ввоз которого в Китай резко вырос [Сумароков, 2008. С. 71].

Вопреки запретам, площади посевов опийного мака, особенно в Пржевальском уезде, росли год от года, ежегодно здесь засевалось не менее 3 тыс. десятин (3,3 тыс. га). Со временем посевами мака в Пржевальском уезде стали заниматься все: дунгане, сарты, татары, уйгуры, сарт-калмыки, киргизы и русские. Так, в 1910 г. в Мариинской волости этого уезда 123 домовладельца занимались посевом мака на площади 60 десятин. Из засеянных 60 пудов собрали урожай мака в количестве 3 025 пудов. В Джаркентском уезде в четырех волостях и на границе по р. Хоргос также сеяли опиум. Рабочими сюда нанимались илийские китайцы 5.

В 1911 г. наибольшее количество мака было засеяно в Пржевальском уезде: в русских крестьянских селениях Покровском (где было снято в зерне около 125 пудов) и в

Михайловском (около 30 пудов), в Мариинской дунганской волости было снято около 1 000 пудов. Засевался мак русскими крестьянами для собственного потребления и для продажи: из него делали масло и собирали семена, при этом производители получали очень высокие доходы. Дунгане добывали опиум для продажи в Китае, а рабочими, культивировавшими маковые плантации, были обычно кашгарские сарты и китайские подданные дунгане. Именно они, главным образом, и занимались контрабандой опиума в китайские пределы, пользуясь малоизвестными и малодоступными тропами 6.

В то время граница была практически открыта для контрабанды, а таможенный надзор поставлен настолько неудовлетворительно (в Джаркентском уезде 20 всадников на 40 тыс. кв. верст) (Новое время. 1907. 26 марта), что о действительной борьбе с контрабандой опиума не было и речи. На протяженности в 200 верст граница охранялась лишь девятью чинами таможенной стражи. Конечно, дополнительно охрану границы несли и казаки, но этого было недостаточно. Как писал наблюдатель того времени, «так как у нас пограничный надзор ничтожно мал, а китайский продажен, то контрабанда опиума процветает» 7.

Во время Первой мировой войны потребность России в опии исчислялась до 7 тыс. пудов в год, но Турция прекратила поставки в Россию опиума, а Германия – морфия. В 1916 г. вследствие прекращения подвоза опия из-за границы правительство стало искать опий у себя на окраине. Для этого в Семиречье на заготовку опиума был направлен уполномоченный санитарной части принц Ольденбургский-Вальнев, с ним приехало до 10 студентов-химиков для производства анализа опия [Антонов, 1916. С. 274].

Опиум, производившийся в Семиречье, успешно конкурировал на мировом рынке благодаря низкой себестоимости и высокому качеству продукта. Для переработки опиума в 1916 г. в Москве на средства казны был по- строен первый в России алкалоидный завод со специальным дорогостоящим оборудованием. Устройство такого завода свидетельствовало о бесповоротности принятого правительством решения обратить серьезное внимание на отечественное производство медикаментов.

Верховный начальник санитарной части Туркестана в 1916 г. официально разрешил добывать опий, введя государственную монополию на закупку опиума-сырца. На его производство выдавались ссуды и создавались условия для расширения площадей под посевы мака. Причем если раньше китайцы скупали опиум по 4–5 руб. за фунт (454 г), то в казенном приемном пункте опиум принимался по 11–15 руб. за фунт. Чтобы конкурировать с казной, китайцы-скупщики вынуждены были поднять цену до 40–45 руб. за джин (1,5 фунта) 8.

Старший специалист Департамента земледелия Э. И. Свирловский, направленный в 1916 г. с инспекцией в Семиреченскую область, обследовал три имевшихся здесь опийных центра. Первым центром являлся Пишпек (ныне – Бишкек), куда привозился опиум, собранный в дунганском селении Александровском (где было засеяно 22 дес. мака) и в окрестностях Токмака (150 дес. мака). В этом пункте опия было собрано очень мало, так как китайцы скупали его у дунган по 30–40 руб. за фунт. Наибольшая площадь посевов мака в Токмакском опийном районе находилась в дунганском селении Каракунуз. В 1916 г. в этом центре было сдано в казну лишь 25 пудов (400 кг) опия.

Дунгане владели небольшими земельными наделами, что заставляло их вести крайне интенсивную обработку земли и использовать ее под культуры самых доходных растений – табак, сурепку и мак. Малоземелье дунган являлось значительным препятствием для успешного расширения площадей посевов мака, поэтому они вынуждены были брать по высокой цене в краткосрочную аренду земли у киргизского и русского населения. В течение всего сезона дунгане очищали земли от камней, сорняка, удобряли и обрабатывали запущенный арендованный участок, а на следующий год собственник забирал свой участок обратно. Дунганам оставалось снова взять в аренду запущенный участок земли, «чтобы по приведении его в культурное состояние снова вернуть обратно владельцу».

Самый крупный опийный центр Семиречья находился в Пржевальске, где в середине июля шла интенсивная работа по приемке опиума. Улица перед складом была «запружена собравшимися для сдачи опиума туземцами и их лошадьми». Самые большие площади мака были засеяны в дунганском селении Мариинском, также мак сеяли в киргизских аулах Сарыкамыш, Тарханы, в Тюпской волости, ущельях Каракольском, Чишкан и Заука. Из русских селений мак сеяли в Са-зоновке, Покровском, Михайловском и др. Третий центр по сбору опиума находился в Джаркенте, где насаждения опийного мака были разбросаны по всему уезду, что затрудняло его приемку и ограждение от вывоза в Китай, граница которого непосредственно примыкала к некоторым опийным районам [Свирловский, 1917. С. 6–8, 12–14, 17, 20].

И. Иванов, непосредственно наблюдавший весь процесс выращивания и сбора опия в дунганских селениях, отмечал, что с одной десятины при благоприятных условиях можно было снять до 40 фунтов (16,4 кг с 1 дес.) опия-сырца. Расходы по производству фунта опия составляли 5 руб., а Опийный комитет принимал опий по цене 15 руб. за фунт, т. е. доход получался гораздо больший, чем с других культур. Китайские скупщики давали за фунт до 50 руб., поэтому значительная часть урожая утаивалась производителями и попадала в руки скупщиков. А с китайских подданных дунган было вообще сложно получить в казну урожай опия [Иванов, 1916. С. 42].

П. И. Шебалин, заведующий переселенческим подрайоном и глава опийного центра Пржевальска, отмечал, что в марте 1916 г. было получено телеграфное распоряжение об организации в уезде посевов опийного мака. Лучшими работниками по прополке полей мака и особенно сбору опиума считались кашгарские сарты и китайцы. Ко времени снятия опиума в уезде из Китая появилось до 5–6 тыс. чел. кашгарских сартов и до тысячи человек китайских дунган. Благодаря хоро- шей погоде, урожай мака был прекрасен. Государством было истрачено на посев опиума свыше 54 тыс. руб., при урожае в 1 119 пудов опия (более 18 т), сданного в казну, прибыль составила 100 %. Деньги население получало от казны по 15 руб. за фунт немедленно по сдаче опиума, и цены были в 3–4 раза выше обычных. Так как часть урожая контрабандным путем увозилась в Китай, где опий нелегально могли сбывать по цене несравнимо большей – не менее 100 руб. за фунт, государственная закупочная цена опия накануне восстания 1916 г. выросла почти в три раза, что позволило обогатиться многим производителям. Можно было видеть, как киргизы, получившие 250–300 руб., не знали, что с ними делать: никогда у них на руках не было такой суммы. Летом 1916 г. только Опийным комитетом было выплачено населению за опий 535 тыс. руб., что дало «значительный доход массе трудящихся киргизов» 9.

Генерал Я. И. Корольков в своих показаниях отмечал, что хотя цены на рабочие руки в то лето выросли почти в три раза, найти работника-киргиза даже за 15 руб. в месяц было невозможно. Химическая лаборатория, принимавшая опий от населения, осаждалась массой людей, приносивших его. Большинство в толпе сдававших опий принадлежало киргизам, затем по числу представителей шли дунгане, а затем уже – русские 10. Ко времени окончания сбора опиума цена на рабочие руки поднялась в полтора раза. Техник Илийской изыскательской партии В. С. Кыт-манов, прибыв на лечение минеральными водами в Джетыогуз, писал своему начальнику 1 августа 1916 г.: «По уезду производится сбор опиума. Мака насеяно прорва. Платят до 5 рублей в день. Сборщик опиума получает больше, чем техник изысканий на р. Или» 11.

По оценкам современников, вокруг опиумного дела совершалось много «темных дел», как Опиумной организацией, так и жандармами и местными властями. Опиумная организация имела специальных агентов, которые конфисковывали скупленный и подготовленный к отправке в Китай опиум, доставляя не один десяток пудов в приемное отделение опиумной организации 12. Неоднократно при конфискации опиума, предназначенного для вывоза в Китай, у контрабандистов находили китайское оружие, холодное и гладкоствольное [Свирловский, 1917. С. 11].

Очень часто, злоупотребляя своим положением, они задерживали и конфисковывали опиум, предназначенный для сдачи в казну, вымогая у крестьян взятки опиумом или деньгами. За недодачу опиума в казну имущество дунган конфисковывалось, много людей за опиум доставлялось в тюрьму, даже без указания срока пребывания их в заключении 13. Подобные незаконные действия администрации и Опийной организации вызывали недовольство и возмущение многотысячного населения Пржевальского уезда и китайских подданных, занимавшихся производством и скупкой опиума. Поэтому китайские анархисты и контрабандисты активно подстрекали дунган и киргизов к беспорядкам. Так, по словам пржевальского мещанина Иванова, накануне восстания знакомый дунганин говорил ему, что дунгане и китайцы агитируют устроить бунт, желая воспользоваться этим для вывоза опиума [Восстание…, 2015. С. 198].

С началом Первой мировой войны в Туркестанском крае усилилась антирусская пропаганда со стороны германско-турецкой агентуры. Подрывную деятельность в толще мусульманских народов Семиречья легче всего было вести с территории соседнего Китая. Китайские анархисты свободно проникали в Семиречье в числе сезонных рабочих, активно проводя подрывную деятельность среди мусульманского населения края. В донесении штабс-ротмистра Поро-тикова о целях китайского общества анархистов «Гэ-Ляо-Хуэ» отмечается, что «перед началом вспышки киргизского восстания Дзинь-Дзюнь-Юан выехал в Пржевальск и совместно с Ян-Фань-Ма образовали банду около 1 000 человек из дунган, русско- и ки-тайско-подданных и частью киргиз» 14.

Весной 1916 г. «Семиреченские ведомости» опубликовали заметку из Пржевальского уезда, где говорилось о том, что «на посев мака у многих глаза и зубы разгорелись» в ожидании больших барышей. А мак сеяли все нации: дунгане, сарты, киргизы и русские. Поэтому не только у дунган и китайцев, но у всего населения Пржевальского уезда был соблазн поживиться за счет урожая опиума, который исчислялся миллионами рублей. Этот соблазн не давал покоя не только простым обывателям, но и людям, облеченным властью, имевшим на руках оружие – администрации, казакам, военным и жандармам. Именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что восстание туземцев в уездах, где выращивался опийный мак (Пржевальский, Пишпекский и Джаркентский), началось значительно позже, чем в других областях Туркестана, и приняло жестокий, кровопролитный характер.

Если массовые беспорядки при составлении списков мобилизуемых рабочих в ряде районов Туркестана начались уже с первой недели июля, сразу после указа, то в отмеченных уездах беспорядки начались только в конце первой декады августа, когда сбор урожая опия подходил к концу. К этому времени списки рабочих были составлены практически во всех волостях Семиречья [Бройдо, 1925. С. 27].

Жандармы и сотрудники Опийного комитета охраняли опиесевов и скупщиков, препятствуя вывозу опия в Китай. Многие дунгане отправили свои семьи в Китай заблаговременно, намереваясь присоединиться к ним после сбора опия; этого же момента ждали тысячи китайских подданных дунган, китайцев, сартов, на руках у которых находились деньги и опиум, в общей сложности на сотни тысяч и даже миллионы рублей. Мирным способом вывезти ценности из Семиречья для них не было никакой возможности. Для этой многотысячной массы людей были крайне выгодны беспорядки и волнения, чтобы, воспользовавшись ими, вывезти опий в Китай.

Этого же момента – окончания сбора опиума, ждала уездная администрация, жандармы и военные. Организация «массовых беспорядков» коренного населения, с последующим его ограблением и уничтожением, была для власть имущих удобным способом отъема земли, скота и опиума у местных народов. Хищения из государственной казны (того же опиума) и беззакония, чинимые имперскими властями на местах, можно было списать на «бунтовщиков». Во избежание судебного преследования за содеянные злодеяния коренное население разными способами вынуждалось к проявлению неповиновения, затем обвинялось в бунте, который жестоко подавлялся.

Современник отмечал, что «сама система организации посевов и контроля над сбором опиума была поставлена очень слабо. Обычно перед резкой опия в июне-июле начинается беспокойство местных органов, и после ряда напоминаний в Ташкент создается временная организация, которая начинает свою деятельность слишком поздно и в результате, по оценкам специалистов, наблюдался ежегодный “недобор” в казну на 1 000–1 500 пудов опия» 15. Недобор опия в казну имел и ряд других причин, не зависевших от директив начальства и погодных условий. Производители утаивали опиум, так как китайцы давали за него цену намного выше; полицейские, агенты опийной организации, местное начальство – все занимались вымогательством и обиранием производителей и скупщиков опиума. О том, что злоупотребления и хищения опиума из казны имели место, говорят многие факты, но мы обратимся к цифрам.

По данным журнала «Туркестанское сельское хозяйство», в 1916 г. в Семиречье под маком было занято 8 500 дес. (9 350 га), из них в Пишпекском уезде – 200 дес. (220 га), в Джаркентском – 500 дес. (550 га) и в Пржевальском – 5 000 дес. (5 500 га) (Туркестанское…, 1917. № 4–5. С. 256). П. И. Шебалин отмечал, что в 1916 г. только в Пржевальском уезде было посеяно опийного мака около 7 тыс. дес. (7,6 тыс. га) 16. Известно, что мак сеяли не только в дунганских волостях, но и в киргизских, уйгурских и русских селениях. В обзоре о добыче опия в Туркестане сказано, что «киргизы сравнительно недавно начали заниматься посевами снотворного мака, но уже достигли в этом деле больших успехов… Выход опия с десятины в среднем составляет 1 пуд 20 фунтов (25,5 кг. – М. Д.)» 17.

Таким образом, в 1916 г. под посевами опийного мака в Семиреченской области фактически было занято не 8,5 тыс. дес., а более 10 тыс. дес. (11 тыс. га) земли. Как видим, имперская администрация, вплоть до высшего областного и краевого руководства, занималась занижением цифр реальной площади земли, занятой под опиум, и занижала количество собранного опия, нанося существенный ущерб российской казне. По оценке И. Иванова, одна десятина давала до 40 фунтов (16,4 кг) опия, но, из-за потерь, утайки, различных злоупотреблений, по статистике урожай опиума с десятины считали только в 24 фунта (около 10 кг). Урожай с 7 тыс. дес. только в Пржевальском уезде должен был составить, по самым скромным оценкам, 76 т, а при урожае в 25,5 кг с 1 дес. он мог доходить до 178,5 т. Всего в 1916 г. по Семиреченской области урожай опиума должен был составить с площади 10 тыс. дес. от 100 т (при расчете 24 фунта с 1 дес.) до 255 т (при расчете 1 пуд 20 фунтов с 1 дес.).

Всего в 1916 г. из Семиречья в казну было сдано 1 350 пудов опия (22,1 т) 18. Таким образом, мимо государственной казны, по самым скромным оценкам, прошло от 77 до 220 т опия на сумму от 2,3 до 6,6 млн руб. (при цене 30 руб. за 1 кг). Таким образом, в государственную казну поступила лишь малая часть от всего выращенного урожая опия. Даже если отнять возможные потери урожая, доходы от него, не поступившие в казну, были весьма внушительны. Остальные три четверти от урожая опия, не поступившие в казну, стали «яблоком раздора» между дунганами, китайскими скупщиками, областным и уездным начальством, полицейскими, сотрудниками Опийного комитета, военными, жандармами и дружинниками.

Во время восстания в Пржевальском уезде наблюдавшаяся массовая приемка опиума от местного населения совершенно прекратилась, опиум стали сдавать преимущественно солдаты, которые отбирали последний у коренного населения [Свирловский, 1917]. Значительная часть опиума все же была отправлена в Китай китайскими и местными контрабандистами. Так, в августе 1916 г. был арестован офицер Ли-фу, служащий в Кашгаре. Причиной его задержания стал арест принадлежавших ему пяти арб с опиумом в Урумчи 19. Дунгане и киргизы при переходе китайской границы после подавления восстания часть взяток давали опиумом. По рассказам беженцев и официальных лиц, правители Кульджи и Кашгара за разрешение пересечь китайскую границу получали от баев и мана-пов в подарок лошадей, скот и много опиума [Восстание…, 2015. С. 181].

Итак, к 1916 г. существовали различные внутренние и внешние силы, крайне заинтересованные в кровавых беспорядках в Туркестане и Семиречье. В условиях войны это восстание стало дорогим подарком для Германии и Турции, который приблизил час поражения России в Первой мировой войне. Не последнюю роль в разыгравшейся трагедии сыграли богатый урожай опиума, прирост поголовья скота и связанный с этим рост материального благосостояния местного населения.