Внутри напечатанного слова (обзор "Вестника Волгоградского государственного университета. Серия 8. Литературоведение. Журналистика")

В научно-теоретическом журнале «Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 8. Литературоведение. Журналистика» уже в течение шестнадцати лет публикуются оригинальные научные исследования, критические обзоры и рецензии в области литературоведения и журналистики, а также работы, выполненные в рамках междисциплинарного поиска авторов журнала. На страницах издания традиционно широко публикуются статьи по истории и теории как отечественной, так и зарубежной литературы и журналистики, а также методологические исследования в области современной литературной науки и теории массовой коммуникации. Авторы статей – ученые из разных научных и учебных учреждений России и других стран, как доктора и кандидаты наук, так и аспиранты.

В качестве своей основной задачи редакционная коллегия журнала видит знакомство широкой научной общественности с но- выми исследованиями отечественных и зарубежных авторов, связанными с поиском и поддержанием высоких научных стандартов в области медиалогии и литературоведения. Журнал представляет собой площадку для интеллектуальных и профессиональных дискуссий, способствует расширению и углублению понимания важнейших проблем в области современной литературной науки и ком-муникативистики.

В большинстве выпусков в журнале сохраняется традиционная трехчастная структура: в разделе «Литературоведение» публикуются исследования в области литературной науки, в разделе «Журналистика» – медиавед-ческие материалы, в разделе «Обзоры, рецензии» – материалы соответствующих жанров.

Важно заметить, что в журнале отражался исследовательский поиск представителей целого ряда научных школ и направлений. Так, например, на страницах журнала с завидной периодичностью публиковались статьи профессора В.Б. Смирнова, создателя и основного апологета метода историко-литературного изучения журналистики, детальная разработка которого была предложена ученым на материале русских «толстых» журналов XIX столетия. В монографии 1974 г. «Литературная история «Отечественных записок». 1868–1884» он отмечает, что еще в корпусе текстов русских критиков XIX в. «намечается методологически эффективный аспект историко-литературных исследований, который за неимением “компактного” термина можно было бы определить как историко-журнальный аспект изучения русской литературы или – другими словами – изучение русской литературы в свете истории журналистики. В равной мере можно говорить и об историко-литературном рассмотрении русской журналистики. Трудно отдавать предпочтение какому-либо одному определению, как трудно отдать предпочтение и какой-либо одной из наук при “синтетическом” исследовании того или иного литературно-журнального явления» [18, с. 8].

Механизм взаимодействия литературы и журналистики позволяет, по мысли исследователя, открывать новые научные перспективы, социологический характер которых подразумевает охарактеризованную выше «историю идей» как одну из компонент контекстуального изучения феноменов идеологического и эстетического порядков: «Журналистика, которая более непосредственно, чем литература, связана с импульсом жизни, с политическим, социальным, философским, эстетическим и этическим обликом общества, дает возможность рассмотреть творчество писателя в сложном идейно-политическом контексте эпохи. Литературное же произведение, публикуемое в журнале, перестает быть только произведением литературы, вызывающим преимущественно интерес к его художественно-эстетической организации. Оно становится предметом специального изучения в плане идеологических группировок и литературных течений, находивших отражение в социальных, философских и эстетических предпосылках журнальных направлений, в плане острой идеологической и эстетической журнальной борьбы. Произведение становится той лакмусо- вой бумажкой, которая каждый раз приобретает новый оттенок в зависимости от “реактива”, которым служит литературная и общественная позиция журнала. И в свою очередь по этому оттенку нетрудно определить сущность “реактива”. Само же появление произведения в том или ином журнальном органе, занимающем цельную общественно-литературную позицию, всегда знаменательно. Оно объясняется в первую очередь соответствием идейно-художественного “состава” произведения тому кругу социальных, политических, философских, этических и эстетических проблем, которые разрабатываются журналом. “Тайну” публикации того или иного произведения в периодическом органе можно выяснить, уловив связь между идейно-образной структурой этого произведения и социально-философским и эстетическим осмыслением действительности, выразившемся в направлении журнала. Такой анализ требует непременного синтезирования уже не только истории журналистики и истории литературы, но и социологического, эстетического, этического подходов» [18, с. 8–9].

На страницах «Вестника» это методологическое направление получило дальнейшую деталировку, получил развитие целый ряд тезисов, в том числе мысль о необходимости комплексного подхода к историко-литературным и историко-журналистским феноменам: «Взгляд на историю литературы сквозь призму журналистики, вовлечение журнального материала в орбиту историко-журнальных интересов, дающее возможность понять общественно-литературное движение именно как процесс, в идейно-эстетической динамике, в эволюции идей, тем, проблем, образов, стилей, жанров, обусловленных постоянной подвижностью общественной жизни, – такой тип исследования журналистики равноправен среди прочих, а зачастую, там, где речь идет о периодических изданиях с длительной историей существования (подобно “Современнику” или “Отечественным запискам” Некрасова и Щедрина), и наиболее эффективен. В этом случае метод исследования отражает объективное содержание самого предмета исследования, адекватен сущности анализируемого историко-журнального объекта. Кон-текстуальность изучения литературно-худо- жественного, литературно-критического или публицистического текста – это принципиальная черта литературоведческого подхода к журналистике. Журнальный контекст, в котором появляется литературное произведение, так же, как, скажем, телевизионная программа, внутри которой демонстрируется тот или иной фильм, активизирует, предельно заостряет внутриконтекстные связи, заставляя произведение служить целям издания, которые вне журнального контекста, в отдельном издании могут пройти незамеченными, и по мере временного отдаления произведения от первопечатного издания происходит утрата тех объективно-исторических свидетельств, которые придавали ему общественно-литературную актуальность, утрата, доходящая зачастую до забвения первоначального идейно-художественного значения; процесс, аналогичный исчезновению внутренней формы слова в его многовековом функционировании. И когда историк литературы исследует произведение в журнальном контексте, он воскрешает его “внутреннюю форму”, его, так сказать, идейно-художественную “этимологию”, его перво-смысл, оживляя все идейное богатство и многообразие связей с общественно-литературной борьбой, поскольку и автор ориентируется, и произведение сориентировано на тот семиотический код, который в издании с последовательным направлением складывается в процессе его существования. Иными словами, в этом случае воссоздается максимально полная и объективно-историческая картина литературного процесса, к чему так настойчиво стремится историко-литературная наука» [19, с. 6].

Этот методологический фундамент в дальнейшем был положен в основание многочисленных исследований учеников В.Б. Смирнова – д-ра филол. наук О.Г. Шильниковой [26], д-ра филол. наук А.В. Млечко [13], д-ра филол. наук Н.В. Бергер [1], канд. филол. наук Н.В. Назаровой [14], канд. филол. наук Е.А. Смирновой [21], канд. филол. наук О.А. Козловой [9] и др. Так, например, в поле зрения О.Г. Шильниковой попадает такой феномен, как хронотоп «толстого журнала», рассматриваемый в качестве принципиальной медийной и историко-литературной целостности: «Другими словами, в журнальном хронотопе отсутствует, или, по крайней мере, значитель- но менее выражена дробность, атомарность, разрозненность, фрагментарность, то есть эн-тропийность, присущая газете. “Толстый” журнал, вследствие всех названных выше типологических характеристик, имеет возможность (если сравнивать его с газетой) эксплицировать более целостный, более определенный и внятный в ценностном отношении хронотоп. Современные западные исследователи СМИ видят причины привлекательности журналов для читателей, а следовательно, и их распространенности на информационном рынке, в том, что в отличие от газет журналы имеют возможность более дифференцированно, более компетентно и обстоятельно удовлетворять информационные потребности людей…» [26, с. 53].

На страницах журнала можно встретить и целые исследовательские циклы. Так, в течение многих лет на его страницах публиковалась серия статей профессора Волгоградского социально-педагогического университета Л.В. Жаравиной о творчестве В. Шаламова. Этот цикл характеризует отчетливый междисциплинарный подход к материалу исследования. Например, неожиданным и продуктивным выглядит сравнение образных систем и центральных символов прозы В. Шаламова и фильмов А. Тарковского: «В свете сказанного Зону можно уподобить и Солярису, мыслящему Океану, также “работавшему” с нижними этажами сознания и подсознанием обитателей космической лаборатории и материализовывавшего нейтринные модели тех близких, перед которыми герои фильма чувствовали неизбывную вину и память о которых всеми силами загоняли вглубь, от самих же себя. Этого “блага” не смог вынести один из первых, столкнувшихся с данным феноменом, руководитель экспедиции Гибарян. Он повесился, как и шаламовс-кий заключенный Леонов, как и брат Сталкера Дикобраз. Сломалось что-то в душе последнего, и заветная Комната немедленно отреагировала, позволив сбыться тому, что соответствовало натуре: молил о спасении брата, а получил невиданное богатство. Осознав, не смог жить дальше. Спровоцировала трагедию, конечно, не Комната сама по себе, а сокровенное желание Дикобраза, человеконенавистническая суть которого была скрыта от него самого» [6, с. 11].

Нельзя не сказать и о многолетнем сотрудничестве с Институтом русской литературы (Пушкинским домом) Российской академии наук, ведущие научные сотрудники которого – д-р филол. наук Т.М. Вахитова [3], д-р филол. наук С.А. Кибальник [8] и д-р филол. наук А.М. Любомудров [12] – являются постоянными авторами журнала. Многие статьи А.М. Любомудрова написаны в том же междисциплинарном и компаративистском ключе. Например, в одной из них проводится параллель между философским миром В.С. Соловьева и художественным наследием И.С. Шмелева: «В идейной атмосфере начала ХХ столетия знаковым стало понятие “правды”. Оно входило в самые различные социальные и политические доктрины, этические и эстетические концепции, став концептуальным центром и произведений Шмелева. Пафос его повестей и рассказов начала века – устремленность человека и человечества к правде, поиск ее, надежда на ее обретение и торжество. Смысловое наполнение этого слова многообразно (социальная, нравственная, народная, Божья), и потому расплывчато. Но существенно для мировоззрения Шмелева то, что правда неизбежно должна прийти в мир в рамках наличного исторического бытия. Это, по сути, – гуманистическая вера в наступление светлого будущего, когда человечество заживет “по правде”, столь близкая В. Соловьеву» [12, с. 22].

Продуктивными представляются и традиционно тесные связи с зарубежными авторами, в поле зрения которых попадают целые пласты отечественной словесной культуры. Так, следует, на наш взгляд, отметить целый ряд статей профессора кафедры русского языка и литературы Дебреценского университета (Венгрия) З. Хайнади, посвященных творчеству крупнейших русских классиков. В одной из них представлен глубокий анализ творчества А.С. Пушкина, и автор приходит к интересному выводу, что «характерная для человека Ренессанса универсальность у Пушкина проявилась в стремлении к абсолюту, космической целостности, в стремлении постичь тайны бытия, с помощью которых он хотел уяснить для себя человеческую жизнь, сделать ее более ясной и понят- ной: “Я понять тебя хочу, / Смысла я в тебе ищу...”. В искусстве Пушкина ощутимы зрелость и полнота, которых не знала прежняя литература, насыщенность содержания и легкость выражения, возвышенность и в то же самое время игривость и смех, жажда жизни, полной красоты. Он обладал ощущением тотальности жизни, цель которой – перейти от сингулярности к универсальности, достичь единства субъекта и объекта. Он создает иллюзию совершенства в конечном. Универсальность просвечивает национальные черты его героев. Н.А. Бердяев с полным правом сказал, что “в русской литературе и в русской культуре был лишь один момент, одна вспышка, когда блеснула возможность Ренессанса, – это явление пушкинского творчества”» [22, с. 17].

Особо, на наш взгляд, следует отметить польскую русистику, традиционно разнообразно представленную на страницах журнала [2; 7; 11; 15; 24; 25]. В работах польских коллег репрезентирован самый широкий спектр историко-литературных проблем и вопросов, некоторые из которых однозначно претендуют на научную эвристичность. Например, анализ еврейской темы в творчестве Владимира Высоцкого, представленный в соответствующем исследовании Б. Осевича, адъюнкта Университета им. Адама Мицкевича (г. Познань, Польша): «Поэтическое творчество Владимира Высоцкого вобрало в себя разнообразный еврейский материал и явилось значительной частью тогдашнего культурного пейзажа. Художественные тексты актера-певца, впитавшие в себя богатый опыт духовной культуры, значительно насыщены энергией еврейского интертекста на разных уровнях своей структуры. Библейские аллюзии и реминисценции, еврейский способ перцепции действительности поэтом, его индивидуальный контакт с Творцом, закодированный автором в поэтическом слове, порожденном состоянием наивысшего подъема душевных сил, мечта о свободе и поиски собственной традиции в атмосфере гонений и культурного хаоса, проблема бездомности, косвенно причастная к бесконечным скитаниям еврейского народа – это лишь некоторые аспекты межкультурного поэтического диалога Владимира Высоцкого» [15, с. 168].

Традиционно широко на страницах издания ставятся актуальные проблемы современной медиа-культуры [1; 9; 17; 21; 23] и современного словесного творчества [4; 5; 10; 16; 20]. Разумеется, формат нашего сообщения не позволяет учесть абсолютно всех тенденций и векторов развития научного издания, многие интересные темы и плодотворные авторы оказались вне рамок нашего обзора, что, впрочем, не исключает возможности дальнейшего развития данной проблематики.