Вопрос о классическом образовании в публицистическом осмыслении Ф. М. Достоевского

Публицистическая деятельность Достоевского – существенная часть его творчества: анализ текстового корпуса выявляет, что на долю публицистических текстов приходится 42 % (125 по отношении к 295 авторским листам художественных текстов) [5: 18]. Публицистика Достоевского неоднозначно оценивается исследователями. Так или иначе неоспорим тот факт, что журналистская и редакторская деятельность были для писателя не просто ремеслом, приносящим доход, но тем профессиональным литературным полем, на котором проходила селекция методов и приемов, используемых в художественном творчестве (см. [15]), а главное - осмысление этических, социальных, философских идей, которые впоследствии переносились в литературные произведения.

Вопрос об образовании – один из острейших в русском обществе 50-70-х годов XIX века. Его обсуждение проходило на высоком государственном уровне, в профессиональном сообществе1 и в отечественной журналистике, которая освещала разные точки зрения. Именно в этот период Достоевский активно входит в журналистику как автор и редактор: с 1861 года братья Достоевские издают журнал «Время», а с 1864-го – журнал «Эпоха». Идеология обоих журналов развивалась в русле почвенничества, «передовой мыслью» становится «примирение цивилизации с народным началом» («Объявление о подписке на журнал “Время” на 1861 г.»). Первым шагом к этому примирению редакция видит повышение общей грамотности и улучшение образования.

ОСВЕЩЕНИЕ ВОПРОСА О КЛАССИЧЕСКОМ ОБРАЗОВАНИИ В ЖУРНАЛЕ «ВРЕМЯ»

Если обратиться к содержанию журнала «Время», можно увидеть, что темы просвещения, образования, воспитания так или иначе поднимаются в каждом выпуске: в 28 номерах журнала, успевших увидеть свет, более 30 статей как раз на эту тематику. В круг интересов авторов (в том числе и Достоевского) вошли распространение грамотности, повышение качества образования в гимназиях и университетах, подготовка педагогических кадров. Но активнее всего освещались и анализировались нововведения, предлагаемые властями или общественностью, в содержании образования.

Наиболее остро обсуждался вопрос о классическом образовании, которое уже длительное время подвергалось жесткой критике. Яркий пример – статья без авторства2, помещенная в № 9 за 1861 год. Уже ее название – «Один из важнейших педагогических вопросов» - указывает на значимость темы, которая конкретизируется в первом предложении: «Какое мѣсто должно занимать изученiе греческаго и латин-скаго языковъ въ нашихъ общественныхъ шко-лахъ?»3 (Время, 1861, № 9). Обратившись к истории вопроса (когда и почему классические языки стали основной составляющей образования), автор обозначает свою позицию: «Мы хотѣли бы не уничтоженiя классическихъ языковъ, а уничтоженiя приписыванiя имъ излишне важ-наго значенiя» (Время, 1861, № 9).

Признавая за классическими языками несомненный авторитет, публицист сомневается в их актуальности для современного общего образования:

«Если мы желаемъ, чтобы эти языки приносили общественному образованiю такую же пользу, какую они принесли уже однажды человечеству, то мы должны ожидать такой пользы вовсе не отъ того, что все населенiе страны будетъ склонять и спрягать полатыни и погречески» (Время, 1861, № 9).

По мнению автора, актуальность классических языков минимизируется, так как они перестают быть инструментом знакомства с классической (то есть античной) литературой, в достаточной степени уже переведенной на современные европейские языки. Между тем преподавание классических языков в гимназиях отнимает у учеников время и силы, которые можно направить на освоение более полезных дисциплин:

«Древнiе языки очень хорошая вещь; но еслибъ для изученiя ихъ пришлось пожертвовать другими знанiями, напримѣръ хоть естественными науками, то, скажемъ прямо, по нашему мнЪшю, мена эта не могла бы принести ожидаемой отъ нея пользы» (Время, 1861, № 9).

Главным доводом к исключению классических языков из общего образования является их бесполезность в подготовке юношества к реалиям жизни. Отсутствие у общества потребности в науке, а вслед за ней и в гуманитарном образовании – лейтмотив освещения проблем среднего и высшего образования редакцией журнала. Он настойчиво проводится и в статье Достоевского4 «Вопрос об университетах», в которой утверждается:

«Наука у насъ почти не требуется на практикѣ. Есть у насъ нѣкоторыя спецiальныя требованiя, въ весьма несложномъ видѣ, но тѣ восполняются спецiальными заведенiями. И ктому же отъ нашего научнаго дѣятеля практика первымъ условiемъ требуетъ отсутствiя само-малейшей оригинальности, малейшаго само-на-чала, чтó съ самаго перваго шагу подавляетъ всякое развитiе, всякую струйку генiальности и вдвигаетъ прямо дѣятеля въ общую колею, въ условныя формы, для соблюденiя порядка. Ктому же и общественныя требовашя ничтожны. Уровень образовашя до крайности низокъ. Въ дѣйствительную жизнь наука не перешла и ее еще покамѣстъ не требуется» (Время, 1861, № 11).

Необходимость изменений в содержании и педагогических подходах не должна привести к голой практичности и утилитаризму, которые губительно сказываются на главной и единственной цели воспитания - формировании человека. В одной из первых публикаций «Ряда статей о русской литературе» («Г. -бов и вопрос об искусстве») Достоевский, в частности, подвергает критике утилитарный подход к искусству, требующий от художника следовать духу времени и социально-историческим обстоятельствам:

«.у человечества уже определились отчасти ея (красоты. – А. С. ) вѣковѣчные идеалы (такъ что все это уже стало всемiрной исторiей и связано общечеловѣчностью съ настоящимъ и съ будущимъ, навѣки и неразрывно) <...> При отыскаши красоты человекъ жилъ и мучился. Если мы поймемъ его прошедшiй идеалъ и то, чего этотъ идеалъ ему стоилъ, то во-первыхъ мы выкажемъ чрезвычайное уважеше ко всему человечеству, облаго-родимъ себя сочувствiемъ къ нему, поймемъ, что это сочувствiе и пониманiе прошедшаго гарантируетъ намъ же, въ насъ же присутствiе гуманности, жизненной силы и способность прогресса и развитiя» (Время, 1861, № 2).

Понимание природы искусства Достоевским опирается на «связь эстетической потребности с духовной природой человека» [6: 199]. Стремление к прекрасному - не побег от действительности, а поиск идеала, который зачастую уже обретен в предшествующем историческом опыте. И этот опыт имеет вненациональный характер:

«.мы связаны и исторической и внутренней духовной нашей жизнью и съ историческимъ прошедшимъ и съ общечеловѣчностью. <…> Мы даже думаемъ, что чемъ более человекъ способенъ откликаться на историческое и общечеловѣческое, тѣмъ шире его природа, тѣмъ богаче его жизнь и тѣмъ способнѣе такой человѣкъ къ прогрессу и развитiю» (Время, 1861, № 2).

Схожая позиция, но уже применительно к сфере образования, отражается в рецензии на собрание литературно-педагогических статей Н. И. Пирогова («Собрание литературных статей Н. И. Пирогова. Одесса, 1858 г. Собрание литературно-педагогических статей Н. И. Пирогова. Киев, 1861 г.»), чьи достижения в области педагогической мысли высоко оцениваются автором. Утилитаристский подход к образованию, навеянный духом времени, нацелен на воспитание полезного для общества человека:

«Успѣхи воспитанiя и образованiя утилитаризмъ измѣряетъ не мѣрой развитiя, какое даютъ они молодому поколѣнiю, а мѣрой пригодности его для будничныхъ потребностей жизни» (Время, 1862, № 4).

Знания заменяются энциклопедизмом, наука низводится до инструмента. Критикуя раннее специальное образование, публицист рассуждает о том, что

«молодой умъ требуетъ разнообразiя, его нельзя кормить всегда однимъ и тѣмъ же матерьяломъ. Поэтому при реальномъ образованiи повторяются такого рода вещи: или молодой умъ тупЪетъ, потомучто односто -роннее образованiе не даетъ ему сильныхъ побужденiй къ развитiю и заглушаетъ его; или же молодой умъ те-ряетъ всякую охоту къ занятiямъ вѣчно однимъ и тѣмъ же и занимается ими только для формы, для приличiя» (Время, 1862, № 4).

Однако критика утилитаризма (здесь рецензент полностью согласен с Пироговым) не означает полного отрыва школы от жизни.

Открытым остается вопрос и о методах воспитания. Рецензент обозначает позицию Пирогова и свою собственную:

«Мы не касаемся тутъ вопроса, какимъ путемъ школа должна развивать въ молодыхъ натурахъ чисто человѣческiя стороны – путемъ ли изученiя наукъ историческихъ или естественныхъ, путемъ ли классицизма или реализма. Вопросъ этотъ не рѣшонъ еще. НапримЪръ г. Пироговъ предполагаетъ преимущественно гуманизующую силу въ классическихъ наукахъ, а мы въ естественныхъ или реальныхъ» (Время, 1862, № 4).

ОСВЕЩЕНИЕ ВОПРОСА О КЛАССИЧЕСКОМ ОБРАЗОВАНИИ В ЖУРНАЛЕ «ЭПОХА»

Журнал «Эпоха», второе детище братьев Достоевских, не имел такого успеха, как «Время». Скорая после создания журнала смерть Михаила Достоевского расширила круг обязанностей его младшего брата, ставшего, по сути, единственным редактором издания. На страницах «Эпохи» вопрос об образовании также находит свое отражение. К нему обращаются в связи с темами внутренней национальной политики, в политических международных обозрениях. Есть статьи, непосредственно рассматривающие потребность в реформе образования. Так, в № 1-2 и № 3 за 1864 год Д. В. Аверкиев обращается к критике современного университетского образования, указывая на низкий уровень педагогической подготовки профессоров и непро-думанность учебных планов. Объектом критики послужил естественный факультет Петербургского университета, на котором некогда учился автор. В статье указывается, в частности, следующее:

«Объ уничтоженiи латинскаго языка никто конечно не пожалѣетъ, тѣмъ болѣе, что уроки эти походили больше на комедiю, чѣмъ на изученiе языка; кто зналъ порядочно латинскiй языкъ, тому посѣщенiе класовъ не приносило пользы, а кто не зналъ, тотъ ничему не научился, несмотря на всѣ тонкiя замѣчанiя преподавателя, расточаемыя имъ при чтенiи Саллюстiя» (Эпоха, 1864, № 1–2).

Наибольший интерес для нашего исследования представляет несостоявшаяся публикация, заказанная Достоевским А. А. Головачеву. Сохранился ее тезисный план, принятый исследователями как анализ готового текста. В. Н. Захаров убедительно доказал, что заметка Достоевского – своего рода «редакторское задание»:

«Это не критика, не анализ, а заказ, который содержит краткий конспект, изложение идеи и концепции статьи. Они настолько продуманы, что сами по себе являются законченным и совершенным высказыванием» [4: 6].

Центральным в заметке является следующее положение:

«По поводу споров о классическом и реальном образовании – провести идею, что реальное образование не может не сохраняться у нас, не развиваться и не усиливаться, но рядом с ним должно непременно идти (вместо классического) познание России (усиленное), ее истории, языков, народностей, обычаев всех славянских историй и наречий и даже отчасти византизма»5.

Вслед за передовыми мыслителями своего времени писатель развивает идею о необходимости обучения в первую очередь родному, русскому, языку и русской литературе.

Статья была написана, но не принята к печати. Текст ее не сохранился, как не сохранилось и письмо Достоевского Головачеву с обоснованиями отказа. О ее содержании мы можем судить по одному из писем Головачева, в котором, в частности, говорится следующее:

«Вы говорите о внешности взгляда; но в этом случае я не хотел именно обратить внимание на внутреннюю разницу, потому что в статье моей о классическом образовании была проведена мысль о разности нашей цивилизации от западноевропейской, но вы забраковали ее, и потому я избегал этого» (Цит. по: [10: 75]).

Это признание позволяет предположить, что Головачев, стараясь следовать обозначенному Достоевским плану, обосновывал отказ от классического образования разностью русской и европейской цивилизаций. Но такой взгляд не вполне соответствовал редакторской концепции, которая основывалась не на однозначном противопоставлении России и Европы, а на обращении к самобытности русской культуры и уникальности исторического пути. Достоевский в плане предлагает двойную модель образования: с одной стороны, реальное (развивающееся и совершенствующееся), дающее знания в области естественных и практических наук, а с другой (не в противовес, но «рядом с ним») – «познание России», то есть гуманитарное образование, предметом изучения которого становятся язык, культура, история, но только уже не на европейской, а на русской почве. Поэтому ремарка, вынесенная в скобки, «вместо классического» – это не отрицание классического образования как такового, а сохранение его принципов (обращение к истокам, изучение традиций) при смене фокуса внимания.

Еще одна из возможных причин, обусловивших расхождение Достоевского и Головачева, кроется, на наш взгляд, в разном видении целей образования. Так, в одном из писем Достоевскому, отказавшему автору в дальнейшем сотрудничестве, Головачев отмечает, что «народ желает удовлетворить своим материальным потребностям» (Цит. по: [10: 78]). Между тем у Достоевского-«экономиста»6 были свои воззрения на эту сторону человеческого бытия.

Апеллирования только к экономике, только к полезности и практичности вызывали у писателя стойкое неприятие, так как, по его убеждению, улучшение материальных условий не способствует духовному развитию, а напротив, ведет к духовной деградации, когда «люди соглашаются жить именно как животные, то есть чтобы “есть, пить, спать, устраивать гнезда и выводить детей”»7 («Дневник писателя», декабрь 1876). По замечанию Б. Н. Тарасова,

«первостепенная и успешная забота о материальных благах не только не освобождает сознание человека от повседневных забот для духовного совершенствования, как продолжают полагать многие, не только не делает его прекрасным и праведным, но, напротив, гасит в нем высшую жизнь и устремленность ко всеобщим явлениям, превращает лик человеческий в “скотский образ раба”» [14: 46].

Именно поэтому образование должно основываться на духовных ценностях, должно быть направлено на формирование личности, на гуманное начало: «Человек изменится не от внешних причин, а не иначе как от перемены нравственной» («Записная книжка», 1863–64 гг.)8.

Наиболее яркий пример прагматики для Достоевского - царствование Петра I, неоднозначно воспринимаемое идейными оппонентами и единомышленниками писателя. Петровские реформы, насильно перекроившие русскую культуру, были направлены на европеизацию России. Этот искусственный процесс прежде всего воплотился в реформах образования, которое было поставлено на рельсы прагматики. И именно классическое образование, введенное в XIX веке, противостоит этому прагматизму:

«Классическое образование, наконец, есть прямая противуположность взглядам Петра на образование, никогда не возносившимся дальше техники и насущной полезности, требовавшему мичманов, литейщиков, кузнецов, слесарей и проч. И даже не ставившему никогда вопроса о том, что такое человек образованный. <…> Там, где образование начиналось с техники (у нас реформа Петра), никогда не появлялось Аристотеля. Напротив, замечалось необычайное суживание и скудость мысли. Там же, где начиналось с Аристотеля (Renaissance, 15-е столетие), тотчас же дело сопровождалось великими техническими открытиями (книгопечатания, пороха) и расширением человеческой мысли (открытие Америки, Реформация, открытия астрономические и проч.)» («Записная тетрадь», 1872–75 гг.)9.

Эти размышления Достоевского навеяны реформами образования 1871 года, подготовленными Д. А. Толстым11 и заключавшимися в замене реального образования классическим. Реформы становились материалом для анализа и на страницах журнала «Гражданин», редактором которого по приглашению кн. В. П. Мещерского Достоевский был с 1873 по апрель 1874 года.

ОСВЕЩЕНИЕ ВОПРОСА О КЛАССИЧЕСКОМ ОБРАЗОВАНИИ В ЖУРНАЛЕ «ГРАЖДАНИН»

На фоне «повсеместной симпатии к реальным училищам»10 авторы журнала в большинстве своем положительно отзываются об образовании классическом. Так, идейно перекликаясь с цити- руемыми выше размышлениями Достоевского о реформах Петра, Н. Страхов в статье «Заметки о текущей литературе» (1873, № 21, 21 мая) пишет:

«Еще недавно у насъ шла борьба за классиче-ское образованiе, которая ясно показала наши жалкiя отношенiя къ просвѣщенiю Европы. Насъ убѣждали, что умственная сила Европы основывается главнымъ образомъ на классическомъ образованiи; и правительство устроило наконецъ наши гимназiи согласно съ этой мыслью. Но если такъ, то чтò же мы дѣлали со временъ Петра Великаго? Какъ же это мы просвѣщались и преобразовывались на европейскiй ладъ, не видя и не понимая, въ чемъ состоитъ дЪло истиннаго, прочна-го образованiя? Мы ли не старались все перенимать, – а вотъ оказывается, что пропустили самое главное, самое существенное» (Гражданин, 1873, № 21).

В № 35 «Гражданина» выходит очередная статья «Дневника писателя», где Достоевский обращается к теме вранья, посредством которой вскрывает некоторые особенности национального русского характера. Как отмечает Ф. В. Ма-каричев, «это позволяет ему подняться в своих обобщениях до критики современного ему общества (в особенности дворянской интеллигенции) в контексте европейской культуры» [8: 16]. Вопрос о классическом образовании становится своеобразным катализатором, выявляющим эту нравственную дезориентацию, порожденную нехваткой авторитетов. В качестве иллюстрации своих рассуждений Достоевский приводит сцену, наблюдаемую им в вагоне поезда: некий господин «барского вида» «веско и неторопливо» произносит «целый трактат о классических языках»:

«Онъ вполнѣ отрицалъ классическое образованiе и введенiе его у насъ называлъ “историческимъ и роко-вымъ дурачествомъ” - впрочемъ это было единственное рѣзкое слово, которое онъ себѣ позволилъ; тонъ его взятъ былъ слишкомъ высоко и не позволялъ ему горячиться, изъ одного ужь презрѣнiя къ факту. Основанiя на которыхъ стоялъ онъ были самыя первоначальныя, приличныя развѣ лишь тринадцатилѣтнему школьнику, почти тЪ же самыя на которыхъ еще до сихъ поръ сто-ятъ иныя изъ нашихъ газетъ, воюющiя съ классическими языками, напр. “такъ какъ всѣ латинскiя сочиненiя переведены, то и не надо латинскаго языка” и проч. и проч. - въ этомъ родЪ. Въ нашемъ вагонЪ онъ про-извелъ чрезвычайный эффектъ; многiе разставаясь съ нимъ благодарили его за доставленное удовольствiе, особенно дамы» (Гражданин, 1873, № 35).

Поверхностность знаний, маскируемая уверенным видом, производит внешний эффект в том числе за счет обращения к «горячей» теме, подаваемой в популистском ключе. Схожее по описанию и оценке освещение проблем образования находим в статье «Московские заметки», подписанной «Москвич»12. Автор анализирует, как «невежественная журнальная клика против классических гимназий» влияет на общественное мнение и настраивает родителей, преподавателей и директоров учебных заведений против классического образования:

«Между тѣмъ самая клика противъ послѣдняго хотя была бы сколько нибудь осмысленна, содержательна; нЪтъ! она въ пошломъ фразерствЪ, въ тупоум-номъ глумленiи, въ полнѣйшемъ безсилiи дать ясный отвѣтъ на всѣ педагогическiе запросы образованiя, въ совершенномъ непониманiи цѣлей, условiй, содержанiя, значенiя, развитiя и какой бы то ни было практической стороны послѣдняго. Я внезапно заключу свои общiя соображенiя тѣмъ, что лишь подъемъ дѣйствительнаго, серьознаго образованiя чрезъ классическiя школы въ обществ^, чрезъ действительно образованное духовенство и хорошiя элементарныя школы въ народѣ, т. е. подъемъ всего русскаго нравственнаго уровня, будетъ значительно содѣйствовать постепенному исчезновенiю нѣкоторыхъ возмутительныхъ золъ современной нашей жизни» (Гражданин, 1873, № 28).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Приведенные примеры демонстрируют непреходящий интерес Достоевского-журналиста и Достоевского-редактора к теме классического образования и его неоднозначную позицию по этому вопросу: не полное приятие, но и не категоричное отрицание. Это свидетельствует о поисках писателем путей формирования новой, гармонично развитой личности, воспринявшей все лучшее, что наработано общеевропейской культурой, но устремленной к своим национальным истокам, к русской почве. Такая система взглядов во многом обусловлена образовательным и культурным опытом самого Достоевского:

«Он был гражданином, патриотом, просвещенным европейцем, ироничным современным человеком, обличающим заблуждения, преданным прогрессу, знающим истину и то, что стоит за этим знанием. Ему было дорого свое и чужое. Он осваивал чужое как свое» [3: 711].

Статьи на тему классического образования в журналах «Время», «Эпоха» и «Гражданин» становятся ярким примером сочетания публицистики и философской литературы, так как при их создании Достоевский не только использует журналистские подходы (актуальная тематика, общественная значимость, отклик на диалог с читателем и оценка позиции других изданий), но прибегает к глубинному осмыслению темы с точки зрения культуры, истории, психологии.

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-90037.