«Восточный вектор» современного сравнительного литературоведения: взгляд не-востоковеда

Сравнительное литературоведение – одно из старейших направлений в российской филологической науке, которая уже в момент своего формирования (вторая половина ХІХ в.) признала невозможность постижения одной культуры, пусть даже собственной, без сопоставления с другими, близкими или далекими. Основное внимание исследователей было сосредоточено как на типологических схождениях литератур, так и на их генетическом родстве.

К концу ХХ в. в связи с глобализацией в области сравнительного литературоведения возник некоторый перекос: «Особенное принесено в жертву общему. Такова – на ее пределе – тенденция современной политкорректности, прямолинейной культурной уравниловки, для которой равенство едва ли не предполагает стирание любой индивидуальности. <...> Всякое “свое” подозревается в том, что

оно может проявить себя как “чужое”, то есть враждебное» [9, с. 35].

Однако в последние годы в российских университетах появилось много аспирантов из арабских стран, что позволило обновить и расширить возможности компаративистики за счет восточного вектора. Российская филологическая арабистика всегда была уделом немногих, владеющих арабским языком. У остальных литературоведов именно сейчас появилась замечательная возможность заняться сравнительным изучением русской и арабских литератур, соединив родной язык аспирантов с аналитическими навыками их руководителей, поскольку литературоведения в нашем смысле во многих арабских странах не существует. И здесь обнаруживается еще одно, очень современное, свойство сравнительного метода: он оказался особенно актуальным в уcловиях пoликультурногo мира, диалога Востока и Запада, между которыми располагается Россия и частью которых она является, взаимодействия нaродов c рaзной мeнтальностью. В сравнительном методе оказывается востребованным тот аспект, который связан не с заимствованиями, не с многочисленными фактами параллелей, а с изучением восприятия личности и творчества писателя в иноэтничной и иноязычной среде. Элементы сравнительного метода позволяют понять динамику литературного движения и формирования художественных ценностей как в арабских странах, так и в России.

Одна из основных посылок сравнительного метода – мысль о единстве и закономерности мировых литературных и общественных процессов. При всем отличии социальноисторических условий арабских стран ХХ– ХХI вв. от России рубежа ХIХ–ХХ вв. интерес к русской литературе и ее востребованность арабской культурой свидетельствуют об их равноценности со стадиальной точки зрения. А выявление стадиально-типологических аналогий – важная задача сравнительного метода наряду с анализом международных взаимодействий литератур.

Эти взаимодействия, по мнению Н.И. Конрада, могут изучаться следующим образом: выявление связей между разными литературами, выяснение их причин и характера, раскрытие последствий этих связей для отдельных литератур и мирового литературного процесса [7, с. 310]. При этом в центре внимания оказывается, по убеждению Н.И. Конрада, «своя», в нашем случае – русская литера- тура. Тот факт, что исследовательский тандем, о котором говорилось выше, соединяет разные культуры, усиливает его позиции, поскольку он сам представляет собой пространство культурного диалога.

Всякое взаимодействие литератур закономерно и обусловлено. А.Н. Веселовский назвал это «встречным течением» [3]. Для того чтобы оно стало возможным, необходимо, чтобы аналогичные «тенденции (идеи и настроения, темы и образы) уже наличествовали в данной стране», – писал В.М. Жирмунский [6, с. 21].

Эту форму литературного взаимодействия П.А. Гринцер охарактеризовал так: «“Чужая” форма наполняется актуальным для воспринимающей литературы содержанием, а “чужое содержание” подается в более или менее привычной форме» [5, с. 48]. Адаптация русской литературы к арабскому культурному сознанию проявилась в специфическом отборе фактов биографий писателей, истолковании их произведений, создании переложений и обработок с перенесением конфликтов, событий и героев на местную почву. И здесь мы вступаем в область рецепции (восприятия и осмысления) и герменевтики (понимания).

Рецептивная эстетика как одно из приоритетных направлений современного литературоведения сформировалась в 60-е гг. ХХ в. [10]. Литературная рецепция как процесс эстетического восприятия предполагает в качестве конечного результата либо индивидуальную интерпретацию произведения (корректность которой во многом зависит от уровня литературоведческой компетентности реципиента), либо творческую трансформацию исходного литературного материала в нечто качественно новое.

Сразу оговоримся: теоретики рецептивной эстетики понимали под реципиентом человека той же культуры, того же уровня развития, что и воспринимаемый текст. В нашем случае речь идет о разных ментальностях, о разных уровнях восприятия литературы. Арабская литература в начале ХХ в. только обретала свое современное лицо, ее больше интересовали социальные, а не собственно художественные процессы. Поэтому из положений рецептивной эстетики нас в первую очередь привлекает мысль об историко-рецептивном анализе произведения, который проясняет его социальноисторическую специфику бытования в инонациональной среде. Мы понимаем рецепцию, вслед за Яуссом, скорее как интерпретацию литературного произведения в соответствии с эстетическим опытом и «горизонтом ожидания» читателя, как историю вхождения русской литературы в чужую культуру, как процесс исторического восприятия их смысла в чужой культуре.

Но смысл произведения, как отметил Ю.Б. Борев, исторически изменчив и зависит от принадлежности воспринимающего к той или иной рецептивной группе; опыт читателя имеет историческую, групповую и индивидуальную составляющие; ими определяется онтологический статус произведения – социальное положение, рейтинг, бытие в обществе [2, с. 22]. Основной критерий оценки произведения – общественная практика, формой которой является читательская реакция.

Из этого следует обращение к учению о понимании смысла литературного произведения как высказывания – к герменевтике. Главное понятие герменевтики – понимание. По Г. Гадамеру, понимание речи – это не сумма пониманий отдельных слов, а усвоение смысла всего высказывания. Применительно же к произведению искусства мало понять его смысл, надо быть затронутым этим смыслом [4]. Понимание одновременно интуитивно и рационально. Рациональное понимание и есть истолкование, интерпретация текста. Герменевтика видит в интерпретации перекодировку произведения, перевод его на другой язык. В нашем случае это не метафора. Понимание творчества русских писателей в арабских странах – это перевод на арабский язык и адаптация к другой знаковой системе культуры, когда толкуемые произведения и литературные факты преображаются в воспринимающем сознании и становятся отличными от оригинала, одновременно теряя и приобретая смыслы. Так чужая культура «овладевает» русскими писателями, «присваивает» их себе.

В этом случае мы имеем дело в прямом смысле с «досотворением». Через такое «досо-творение», множественность смыслов, их редукцию и добавление происходит углубление русского понимания писателя и национального своеобразия русской литературы как метавысказывания. Русская и арабская литературы вступают в диалогические отношения, формой которых, согласно М.М. Бахтину, является не только спор, но и согласие. В таком диалоге читатель (критик, писатель) делает «чужое» «своим», получает возможность духовно обогатиться опытом другой культуры и выразить себя [1].