Возмещение морального вреда, причиненного преступлением

Защита интересов потерпевших от преступления закреплена на конституционном уровне. Статья 52 Основного закона предусматривает обязанность государства обеспечить потерпевшим не только доступ к правосудию, но и компенсацию ущерба. Несмотря на то что потерпевшим лицо признается, если ему причинен физический, имущественный или моральный вред, возмещению подлежат согласно прямому указанию законодателя только два вида вреда – имущественный или моральный (чч. 1, 3, 4 ст. 42 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ)). Физический вред, с учетом расходов на лечение, достаточно легко может быть переведен в денежную форму. Следовательно, возмещение данного вида вреда будет осуществляться с учетом требований ч. 3 ст. 42 УПК РФ. Не исключено в связи с этим и предъявление гражданского иска (ст. 44 УПК РФ). Если говорить о моральном вреде, его материальном выражении, то законодатель допускает использование режима, предусмотренного положениями гражданского судопроизводства (ч. 4 ст. 42 УПК РФ).

Таким образом, удовлетворение имущественных претензий потерпевшего может осуществляться по-разному. Имущественный и физический вред (материальная компенсация лечения) – в рамках уголовного судопроизводства (ч. 3 ст. 42, ст. 44 УПК РФ). Моральный вред – в рамках уголовного или гражданского судопроизводства. Используемый в ч. 4 ст. 42 УПК РФ разделительный союз «или» дает возможность выбора заинтересованным лицам или суду между предусмотренными вариантами действий. С учетом особенностей доказывания, не исключаем использования режима совмещенного судопроизводства (уголовного и гражданского). Этот выбор может быть связан и с обеспечительной деятельностью следователя, дознавателя по возмещению любого вида вреда в рамках досудебного производства.

Очевидно, что вопрос возмещения морального вреда имеет межотраслевую природу. Помимо процедурных особенностей, важно учитывать требования гражданского законодательства (ст.ст. 12, 151, 1099–1101 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)). В этом контексте обеспечение следователем, дознавателем компенсации морального вреда имеет проблемный характер. Необходимо учитывать высокую долю субъективности в данном вопросе. В значительной степени это связано с отсутствием законодательно установленного понятия «моральный вред». Предусмотренная ст. 151 ГК РФ норма связывает моральный вред с физическими или нравственными страданиями, без конкретизации характера соответствующих переживаний. Очевидно, что этот подход предполагает широкое использование внутреннего убеждения участников данных правоотношений. Указанные обстоятельства способствуют научной проработке этого вопроса, оценки не только имеющейся законодательной основы, но и сложившейся правоприменительной практики.

Определение содержания понятия «моральный вред», причиненный преступлением Содержание понятия «моральный вред» имеет комплексный характер и замыкается на многие вопросы уголовного судопроизводства. Один из них связан с особенностями возмещения морального вреда потерпевшему, гражданскому истцу. Научная полемика по данному вопросу ведется давно [1, с. 194; 2–4]¹. В рамках действующего законодательства сформировалась определенная судебная практика². В юридической литературе предлагаются различные методики определения размера материальной компенсации морального вреда, причиненного преступлением [5–7]. Вместе с этим, в отличие от других видов вреда, моральные потери человека с исчерпывающей полнотой не могут быть определены следователем, дознавателем или судом самостоятельно, исключительно на основе своих индивидуальных ощущений. Без учета позиции потерпевшего или гражданского истца не обойтись. Принимая во внимание, что оценка имеющих место физических или нравственных страданий имеет субъективный характер, наличие и размер причиненного вреда должны отражаться в гражданском иске. На этом достаточно определенно настаивает законодатель (ч. 4 ст. 42 УПК РФ).

Перечисленные обстоятельства не позволяют законодателю распространить режим, предусмотренный в ст. 1601 УПК РФ, на вопросы, связанные с опережающим обеспечением возмещения морального вреда, причиненного преступлением. До предъявления гражданского иска соответствующие меры применяются, если преступлением причинен лишь имущественный вред. В этом случае «следователь, дознаватель обязаны незамедлительно принять меры по установлению имущества подозреваемого, обвиняемого или лиц, которые в соответствие с законодательством Российской Федерации несут ответственность за вред, причиненный подозреваемым, обвиняемым, стоимость которого обеспечивает возмещение причиненного имущественного вреда, а также принять меры по наложению ареста на такое имущество»3.

В сложившейся ситуации возникают риски, связанные с невозможностью принятия следователем, дознавателем инициативных решений по наложению ареста на имущество для обеспечения возможных исковых требований потерпевшего, гражданского истца о материальной компенсации соответствующих нравственных страданий. Интервьюирование указанных должностных лиц показывает, что в таких случаях они стремятся к более оперативному реагированию на данные факты для минимизации потерь, связанных с применением указанной меры процессуального принуждения.

Решение многих проблем, касающихся возмещения морального вреда, причиненного преступлением, обусловлено необходимостью законодательного определения соответствующего понятия. В соответствии со ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, то суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Данное законодательное установление не формирует понятия морального вреда в исчерпывающем объеме. Определены лишь некоторые его черты. Тем не менее можно констатировать, что компенсация морального вреда, причиненного преступлением, возможна, если нарушены личные неимущественные права – жизнь, здоровье достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, и др. Законодатель достаточно определенно связывает рассматриваемую категорию с неимущественными отношениями. Наряду с этим в ст. 151 ГК РФ дополнительно говорится о «других случаях», предусмотренных законом, когда суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации морального вреда. Содержание таких случаев не раскрывается. Справедлив в связи с этим вопрос о возможности соответствующей компенсации при причинении гражданину преступлением имущественного вреда. Ответ на него при формальном анализе указанного нормативного установления неочевиден.

Такого рода неопределенность способствует формированию неоднозначной судебной практики, на что обратил внимание орган конституционного контроля. В одном из своих решений Конституционный Суд РФ признал ч. 1 ст. 151 ГК РФ не соответствующей ряду положений Конституции РФ. Он сделал вывод, что исследуемая норма «по смыслу, придаваемому ей судебным толкованием, служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права потерпевшего, без установления на основе исследования фактических обстоятельств дела того, причинены ли потерпевшему от указанного преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага»4. Анализируя исследуемую законодательную конструкцию Конституционный Суд РФ дополнительно обращает внимание на то, что сама по себе ч. 1 ст. 151 ГК РФ не исключает компенсации морального вреда в случае совершения в отношении гражданина преступления против собственности. Такого рода деяния, фактически, всегда посягают на достоинство личности. Они могут причинять потерпевшему как физические, так и нравственные страдания (моральный вред)5.

Сформулированные Конституционным Судом РФ разъяснения способствовали конкретизации понятия «моральный вред», используемого в рассматриваемой статье ГК РФ. Подтверждена юридическая связь имущественного вреда, причиненного преступлением, и соответствующих нравственных страданий, требующих материальной компенсации. Таким образом, несмотря на то что законодатель не спешит с нормативным определением понятия «моральный вред», судебная практика по этому вопросу сформировала определенный подход, который был конкретизирован Конституционным Судом РФ. В более развернутом виде он представлен в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, посвященном рассматриваемому вопросу6. В нем обращено внимание на то, что, во-первых, под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага или нарушающими его личные неимущественные права (их примерный перечень отражен в по-становлении7). И, во-вторых, наступление морального вреда может быть связано с нарушением имущественных прав граждан.

В итоге важно отметить, что преступные посягательства на имущественные отношения физических лиц, несмотря на недосказанность в законодательстве, могут служить основанием для рассмотрения вопроса о возмещении морального вреда при производстве по уголовным делам. Благодаря правовой позиции Конституционного и Верховного судов РФ сформировано расширенное восприятие морального вреда и, соответственно, появилось больше возможностей для его компенсации. Ранее этот вопрос для правопримените- ля и в научной среде воспринимался неоднозначно. Кроме того, сформулирован расширенный перечень личных неимущественных прав и нематериальных благ, требующих учета при определении существа и размера морального вреда, причиненного преступлением, что благоприятно скажется на судебно-следственной практике по его возмещению и сократит пределы усмотрения дознавателя, следователя и суда при принятии соответствующих решений.

Особенности установления морального вреда, причиненного преступлением Анализируя исповедуемый Конституционным и Верховным судами подход, можно утверждать, что моральный вред допустимо рассматривать как сам по себе, так и в качестве составной части имущественного или физического вреда, причиненного преступлением. Данное обстоятельство накладывает свой отпечаток на особенности доказывания. Верховный Суд РФ разъясняет, что «причинение морального вреда потерпевшему в связи с причинением вреда его здоровью во всех случаях предполагается, и сам факт причинения вреда здоровью, в том числе при отсутствии возможности точного определения его степени тяжести, является достаточным основанием для удовлетворения иска о компенсации морального вреда»8. Другими словами, причиненный преступлением вред здоровью автоматически влечет наступление морального вреда, который не нуждается в самостоятельном доказывании. Несмотря на такой однозначный подход, некоторое обоснование тяжести данного вида вреда возможно, например, при определении размера соответствующей компенсации. По этому поводу в другом своем постановлении Верховный Суд РФ говорит о том, что «гражданский истец обосновывает перед судом свои требования о размере компенсации причиненного преступлением морального вреда»9.

Делая акцент на преступлениях против собственности, Верховный Суд РФ обращает внимание на то, что «гражданин вправе предъявить требование о компенсации морального вреда, если ему причинены физические или нравственные страдания вследствие нарушения личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага»10. Следовательно, наличие имущественного вреда, причиненного преступлением, в отличие от вреда здоровью, не влечет автоматического признания факта существования морального вреда. Его наличие должно быть подтверждено потерпевшим, гражданским истцом и определено в гражданском иске по уголовному делу. Наряду с этим, Верховным Судом отмечается, что «факт причинения морального вреда потерпевшему от преступления, в том числе преступления против собственности, не нуждается в доказывании, если судом на основе исследования фактических обстоятельств дела установлено, что это преступление нарушает личные неимущественные права потерпевшего либо посягает на принадлежащие ему нематериальные блага»11.

Таким образом, в ходе расследования или судебного разбирательства уголовного дела должна устанавливаться причинная связь между преступным поведением лица и моральным вредом, наступившим в результате посягательства на имущество потерпевшего, гражданского истца.

Помимо вопросов, связанных с возмещением морального вреда при совершении преступлений против собственности, важно обратить внимание и на другие проблемы. Одна из них связана с законодательной неопределенностью установления количества субъектов, имеющих право на компенсацию морального вреда, причиненного смертью лица. Верховный Суд РФ по этому поводу отмечает, что «если потерпевшим по уголовному делу о преступлении, последствием которого явилась смерть человека, признаны несколько близких родственников и (или) близких лиц погибшего, а при их отсутствии или невозможности участия в уголовном судопроизводстве – несколько его родственников, то каждый из них вправе предъявить гражданский иск, содержащий самостоятельное требование о компенсации морального вреда. Суду необходимо учитывать обстоятельства, свидетельствующие о причинении именно этим лицам физических или нравственных страданий»12. Данный подход не противоречит содержанию чч. 4, 8 ст. 42 УПК РФ и предполагает индивидуальный учет позиции каждого потерпевшего по уголовному делу. Полагаем, что не будет нарушением законодательства формирование одного коллективного иска несколькими потерпевшими по таким уголовным делам. Это упростит обеспечительную деятельность следователя, дознавателя, сократит временные затраты, связанные с удовлетворением имущественных требований указанных участников уголовного процесса.

Достаточно специфичной в рамках регулируемых отношений выглядит ситуация, связанная с компенсацией морального вреда ребенку, родившемуся после гибели его отца. Проверяя конституционность п. 2 ст. 17 ГК РФ, Конституционный Суд РФ по жалобе М. В. Григорьевой, обратившейся в интересах несовершеннолетнего сына, признал, что «в системе действующего правового регулирования, указанная норма не предполагает ее применения в качестве основания для отказа в компенсации морального вреда, причиненного ребенку, родившемуся после смерти его отца»13. В данном случае моральный вред обусловлен тем, что ребенок лишился возможности общения с отцом. В соответствии с ч. 3 ст. 44 УПК РФ гражданский иск в защиту интересов несовершеннолетних может быть предъявлен их законными представителями. Соответственно, мать ребенка, выступая в качестве его законного представителя вправе заявлять такие исковые требования и рассчитывать на определенную денежную компенсацию данного вида вреда. С учетом возраста несовершеннолетнего размер соответствующей компенсации фактически определяет законный представитель, полагаясь, преимущественно, на внутреннее убеждение, степень нравственных или физических страданий ребенка, причиненных в результате преступления, а также свои личные моральные потери.

Указанные обстоятельства приводят к выводу, что причинение преступлением физического или имущественного вреда могут влечь моральные страдания потерпевшего, наличие которых требует самостоятельного подтверждения в материалах уголовного дела. В случае с несовершеннолетним соответствующие обстоятельства должны устанавливаться путем привлечения его законного представителя.

Определение размера материальной компенсации морального вреда, причиненного преступлением При определении размера денежной компенсации морального вреда, сложность состоит в том, что потерпевший, гражданский истец не ограничены какой-либо суммой. Она отражается в содержании гражданского иска и устанавливается по внутреннему убеждению соответствующего участника уголовного процесса. Этим могут быть сформированы предпосылки для создания проблем при осуществлении следователем, дознавателем обеспечительной деятельности. Не исключен арест на излишне большой объем имущества подозреваемого, обвиняемого для реализации завышенных исковых требований. Учитывая, что вопрос о разрешении гражданского иска будет рассмотрен лишь в суде, соответствующие ограничения могут иметь длительный характер. В этих условиях, в рамках обеспечительной деятельности следователю, дознавателю необходимо ориентироваться на требования ч. 2 ст. 151, ст. 1101 ГК РФ. Данные законодательные установления, хотя и сформулированы с использованием оценочных категорий, тем не менее содержат общие ориентиры для определения размеров компенсации морального вреда. В частности, подлежат учету степень вины нарушителя, объем физических и нравственных страданий лица, которому причинен вред, требования разумности и справедливости, а также индивидуальных особенностей потерпевшего.

Конкретизация особенностей оценки размера морального вреда, причиненного преступлением, представлена в судебной практике. Во внимание, в частности, должны приниматься существо и значимость нематериальных благ потерпевшего, которым причинен вред, степень их умаления, наступившие последствия, поведение самого потерпевшего и другие обстоятельства. При этом компенсация морального вреда должна быть соразмерной последствиям нарушения и покрывать понесенные физические или нравственные страдания14.

Оценочный характер указанных установлений создает сложности в правоприменении. Высокая доля субъективности при определении размера морального вреда формирует риски для следователя, дознавателя, связанные с наложением ареста на имущество. Завышенные исковые требования потерпевшего, гражданского истца могут сформировать ложные ориентиры в определении размера подлежащего аресту имущества. В связи с этим существует вероятность необоснованного применения соответствующей меры процессуального принуждения.

Анализируя имеющиеся в юридической литературе по этому вопросу подходы [8; 9]15, М. В. Соколова предлагает на законодательном уровне закрепить шкалу размеров компенсации исчисления морального вреда16. Это достаточно спорная позиция, поскольку, с одной стороны, вряд ли возможно собрать в единую шкалу все многообразие преступных проявлений в обществе. С другой, непонятно, как определить степень нравственных и физических страданий, обусловленных бесконечным многообразием жизненных ситуаций и моральных переживаний разных людей. Полагаем, что решение данного вопроса все же должно отдаваться на усмотрение должностных лиц, принимающих решения, с учетом конкретных обстоятельств уголовного дела.

Некоторые рекомендации по этому поводу можно встретить в судебной практике. В частности, Верховный Суд РФ обращает внимание на то, что в случае заявления ходатайства о наложении ареста на имущество для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска судам следует учитывать, что стоимость имущества, на которое налагается арест, должна быть соразмерна причиненному преступлением ущерба. В связи с этим судья вправе принять решение об удовлетворении ходатайства о наложении ареста на соответствующую по стоимости часть имущества17. Таким образом, уже на этапе обеспечительной деятельности следователя, дознавателя суд при принятии соответствующего решения должен ориентироваться не только на субъективные ощущения потерпевшего или гражданского истца, но и на комплекс тех факторов, что был приведен выше. В случае причинения морального вреда преступными действиями нескольких лиц он подлежит возмещению в долевом порядке18.

При определении размера материальной компенсации вреда, причиненного преступлением, законодатель допускает возможность рассмотрения этого вопроса в порядке гражданского судопроизводства (ч. 4 ст. 42 УПК РФ). Кроме того, положения, предусмотренные ч. 2 ст. 309 УПК РФ, закрепляют право на передачу вопроса о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства. Указанный законодательный подход по отдельным позициям справедливо критикуется в юридической литературе. В частности, М. Михеенкова отмечает, что «сейчас суды несколько злоупотребляют возможностью признать за истцом право на удовлетворение его требований и направить для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства ввиду “необходимости производства дополнительных расчетов”, даже когда на самом деле никаких особенных расчетов не требуется» [10, с. 10]. Полагаем, что это замечание при анализе рассматриваемой в рамках настоящего исследования проблемы особенно актуально. Оценка морального вреда, причиненного преступлением, не предполагает наличия каких-либо глубоких знаний в области экономики или хозяйственной деятельности. Для принятия справедливого решения достаточно имеющегося у судьи профессионального и житейского опыта.

В связи с этим спорной выглядит позиция В. А. Коваленко, которая отмечает, что «иски неимущественного характера, хотя и о возмещении морального вреда, должны рассматриваться в порядке гражданского судопроизводства в силу своей специфики, как бы тесно они ни были связаны с уголовным делом. Гражданский суд обеспечит всестороннее и полное восстановление нарушенных прав и позволит в одном процессе решить судьбу неимущественного иска о материальном и при необходимости о моральном возмещении» [11, с. 2]. Непонятна позиция автора в том, почему вопрос о возмещении морального вреда более полно и всесторонне будет разрешен именно в гражданском судо- производстве. Это важно, поскольку установленная в рамках уголовного судопроизводства картина преступного события более всего отражает степень моральных потерь потерпевшего, гражданского истца. Данное обстоятельство как раз и позволяет судье принять наиболее взвешенное решение по делу, определив не только виновность лица, вид и размер наказания, но и моральный вред, причиненный преступлением. В рамках же гражданского процесса, не обремененного установлением всех обстоятельств уголовного дела, это сделать достаточно сложно. К тому же нельзя забывать о процессуальной экономии разрешения правовых споров. Это важно не только для государства, но и участников уголовного процесса. Поэтому полагаем, что передача уголовного дела в гражданский процесс для решения вопроса о возмещении морального вреда, причиненного преступлением, должна осуществляться лишь в исключительных случаях.

Заключение

Таким образом, возмещение лицу морального вреда, причиненного преступлением, связано с исследованием многочисленных факторов, имеющих оценочный характер. Помимо этого, рассматриваемое правовое явление регулируется разными законодательными актами с несовпадающей отраслевой принадлежностью. В этом контексте правильное применение соответствующих нормативных установлений зависит от профессионализма правоприменителя. Большое значение имеет судебно-следственная практика. Приведенные в работе позиции Конституционного и Верховного судов РФ в рамках рассматриваемых отношений снимают ряд вопросов, связанных с существом морального вреда, определением его размеров и обеспечительной деятельностью лиц, осуществляющих производство по делу. Кроме того, получившаяся в анализируемой судебной практике конкретизация соответствующей сферы правового регулирования будет способствовать сокращению границ усмотрения должностных лиц, осуществляющих производство по уголовным делам, что благоприятно скажется на законности принимаемых решений.

При этом полностью уйти от оценочных категорий в рамках исследуемых отношений не удалось. Особенно это касается определения размера материальной компенсации морального вреда, причиненного преступлением. Разумные границы усмотрения должностных лиц, осуществляющих производство по уго- ловным делам, в этом вопросе должны связываться с фактическими потерями, понесенными в результате преступной деятельности, и находить подтверждение в материалах уголовного дела. Данный подход требует учета при обеспечении исковых требований потерпевшего или гражданского истца о компенсации морального вреда, причиненного преступлением. Вместе с тем законодательная возможность разрешения рассматриваемых вопросов в рамках гражданского производства не будет способствовать решению большинства проблем, скорее, наоборот, приведет к их увеличению, и поэтому должна иметь исключительный характер.