Временная перспектива и переживание безнадёжности в структуре внутренних форм суицидального поведения

Одним из базовых положений современной психологии является тезис о том, что субъект представляет, осмысливает, организует себя во времени и выстраивает собственную временную перспективу как обобщённый образ жизни (Савлакова, 2010; Gjesme, 1983; Lens & Moreas, 1994; Nuttin & Lens, 1985). В последние годы особенности временной перспективы прежде всего как перспективы на будущее («perspective on the future») относительно часто становятся предметом психологического исследования в связи с признанием этого феномена в качестве одного из важнейших факторов формирования психологиче- ского времени личности (Арестова, 2000; Головаха, Кроник, 1984), субъективной картины жизненного пути человека (Кроник, 1994) и временнόй организации не только ее личностного функционирования, но и жизни субъекта в целом (Абульханова, 2001). Современные представления о подходах к изучению временной перспективы личности основаны в основном на традиционных основаниях психологического исследования (Мандрикова, 2008; Квасова, 2012; Савлакова, 2010), например, в связи с другими психологическими феноменами (Головаха, эл. ресурс), изучением ее возрастных аспектов в целом (Бороздина,

1998; Сырцова, 2008) и особенностей ее проявлений у старшеклассников (Демина, 1997), подростков, включая ее роль при профессиональном самоопределении (Кузнецова, 2007), лиц юношеского (Белановская, 2008) либо пожилого возраста (Сурикова, 2012). Исследовались ситуативные аспекты временной перспективы у лиц с опытом пребывания в сложных жизненных условиях, например, у участвовавших в локальных боевых действиях и ликвидации последствий техногенных катастроф (Гурова, 2004; Миско, Тарабрина, 2004), находящихся в условиях относительной социальной изоляции (Сурикова, 2012) или пожизненного лишения свободы (Бовин, Славинская. 2011). Одной из очевидных областей изучения этого феномена является его проявление у людей, оказавшихся в различного вида сложных жизненных ситуациях: в переломные моменты жизни (Ральникова, 2012), в период экономической нестабильности (Зарубин, Сырцова, 2013), в кризисных (Павлова, Симонова, 2011) и экстремальных (Квасова, 2011; Квасова, 2013; Ермолова, 2015) ситуациях. Следует отметить, что одним из аспектов в этой области являются проблемы психологической диагностики этого явления (Кро-ник, Ахмеров, 2008; Сырцова, Соколова, Митина, 2008; Zimbardo, Boyd, 1999).

Такого рода перемены в жизни серьёзно влияют на переживание человеком времени, на его отношение к прошлому, настоящему и будущему. При этом будущее приобретает пессимистическую окраску, настоящее хаотично, а доступ к прошлому, которое может быть психологическим ресурсом, прекращается. Формирующиеся при этом нарушения различных компонентов субъективной картины будущего, её укороченность, искажён-ность, слабость и/или недоступность, негативная окраска могут приводить к формированию социогенных психических расстройств и различных форм дезадаптивного (в том числе и суицидального) поведения.

Очевидно, что комплекс проблем, связанный с суицидальностью человека, является одним из примеров такого рода кризисных и экстремальных ситуаций, напрямую влияющих на формирование временной перспективы (иногда и негативно влияющих). Необходимость комплексного, в том числе психологического, исследования, о которой длительное время ведется речь (Амбрумова, 1986), в настоящее время лишь все больше актуализируется.

Суицидальность является психологическим феноменом, который в числе немногих наиболее очевидно обнаруживает признаки кризисной ситуации (Амбрумова, Тихоненко, 1978).

К таким признакам, как правило, относятся: внезапность наступления такой ситуации (чаще импульсивно, несмотря на наличие относительно долговременного существования суицидальных мыслей и суицидальных поступков и поведения в целом), а также наличие очевидной и реальной опасности для жизнедеятельности человека. В контексте дальнейшего рассмотрения проблемы следует отметить, что при такого рода кризисной ситуации, помимо традиционно характерных для суицидальности проявлений, наблюдается непредсказуемость событий, неопределённость исхода и развития их последствий, сложность понимания и интерпретации происходящего человеком.

Всё это порождает чувство беспомощности и безнадёжности, поскольку у человека возникает ощущение невозможности повлиять каким-либо образом на ситуацию (Мидь-ко, 2012, 2013). В силу этого переживание чувства безнадежности (Hopelessness), имеющего два аспекта – пессимистические установки в отношении будущего и ощущение беспомощности перед ожидаемыми негативными событиями, – все чаще становится предметом психологического исследования.

В современных условиях перманентно развивающихся политических и экономических кризисов проблема суицида и суицидального поведения сохраняет свой статус одной из наиболее острых медико-социальных и клинико-психологических проблем. Очевидно, что те или иные трудности в решении возникающих проблем и ощущение безнадежности будущего порождают ощущение западни, что, в свою очередь, может провоцировать суицид.

Актуальность исследования этой проблемы подтверждается достаточно большим числом публикаций, в которых описываются сведения теоретического и прикладного характера, а также приводятся многочисленные статистические данные. Вместе с тем, считаем обоснованным в настоящей публикации отказаться от цитирования таких теоретических, эмпирических и статистических данных о распространенности суицидов и динамике этих показателей, поскольку в психологическом плане не менее важным является более систе- матизированное понимание структуры личности суицидентов с целью осуществления фактически индивидуальных медико-психологических мероприятий, направленных а эффективное предупреждение самоубийств.

В то же время следует отметить позицию М.В. Зотова о том, что многие индивидуальнопсихологические особенности, указываемые в научных публикациях в качестве факторов риска суицида (неустойчивость к психоэмоциональному стрессу, дефицит коммуникативных способностей, неразвитость механизмов защитно-приспособительного поведения и т. п.) наблюдаются у многих пациентов с психопатологией пограничного уровня и, в силу этого, являются общими и неспецифичными для лиц с риском суицидального поведения. Такого рода данные ставят под сомнение целесообразность использования традиционных для клинико-психологического исследования мишеней в работе по профилактике самоубийств, поскольку в случае применения описанных выше критериев слишком большое число людей с такого рода психологическими характеристиками необоснованно попадает в группу риска (Зотов, 2006).

По крайней мере, сохраняет свою актуальность предложенная А. Беком широко известная сегодня когнитивная концепция, согласно которой суицидальное поведение запускается при наличии определенной когнитивной схемы, включающей в себя так называемую негативную когнитивную триаду: негативный взгляд человека на себя, мир и собственное будущее. Как следствие, в русле когнитивного подхода в последнее время становятся популярными исследования так называемой «автобиографической памяти», с помощью которых можно выявить некоторые психологические составляющие когнитивных схем.

В развитие этих положений суицидальное поведение понимается как следствие специфических когнитивных искажений. В частности, считается, что дихотомичное мышление, склонность к глобализации и иррациональности, формирование ригидных и неадекватных реальности когнитивных схем предопределяют возникновение чувства безысходности (Соколова, Сотникова, 2006).

В определенном смысле посылкой организации описываемого исследования явились полученные на больших выборках суицидальных пациентов эмпирические данные о наличии тесной связи между негативной оценкой субъективной картины будущего и суицидальным поведением, (Мидько, 2012, 2013), а также данные о предикторной роли чувства безнадежности в отношении суицида, дифференцированно проявляющегося у лиц с разным уровнем депрессии: с наличием значительных когнитивных искажений у депрессивных пациентов и с более реалистичным характером – у недепрессивных.

При этом роль клинически верифицированной и психометрически оценённой депрессии в формировании безнадёжности различается. Так, считается, что у женщин феномен безнадёжности связан с самим фактом депрессии и ее длительностью, а не с глубиной депрессивной симптоматики, у мужчин важной является прежде всего выраженность депрессивной феноменологии, особенно – ее когнитивного компонента.

Таким образом, предполагается, что временная перспектива, выполняя интегральную функцию отражения человеком своего прошлого, настоящего и будущего в их взаимосвязи, может существенно нарушаться под влиянием различного рода негативных факторов. При этом дисфункциональный характер временной перспективы может играть важнейшую роль в возникновении депрессивных переживаний и истинных суицидальных тенденций, а негативные временные модусы когнитивного и эмоционального характера (склонность к переживанию безнадёжности, сниженная способность к прогнозированию позитивных событий) могут выступать прогностическими факторами суицидального риска. В то же время исследования различных аспектов временной перспективы как научной проблемы суицидологии практически не представлены в научной литературе.

Вышеизложенное предопределило необходимость проведения исследования особенностей временной перспективы у лиц, характеризующихся высоким риском суицидального поведения, на фоне различий в проявлении чувства безнадежности как одного из составляющих депрессивной симптоматики.

Экспериментальная база и выборка исследования. Исследование проводилось в отделении «Телефон доверия» с кабинетом медико-социально-психологической помощи (КМСПП) бюджетного учреждения здравоохранения Омской области «Клиническая психиатрическая больница имени Н.Н. Солодни-кова» (БУЗОО «КПБ им. Н.Н. Солодникова»).

Выборку исследования составили 37 человека (в том числе 9 мужчин и 28 женщин) в возрасте от 20 до 53 лет (средний возраст мужчин – 22,6 ± 2,2 года, женщин – 26,0 ± 8,0 лет). Все принявшие участие в исследовании обратились в кабинет МСПП в связи с наличием кризисной ситуации (смерть близкого, утрата здоровья, развод, расставание, потеря работы, утрата социального положения, физическое и сексуальное насилие и др.).

Общими критериями включения в выборку явились: наличие вербализуемых суицидальных мыслей; отсутствие в анамнезе суицидальных действий либо наличие суицидальных попыток в период, не менее чем за полгода предшествующий моменту участия в исследовании; наличие клинически значимой депрессии; наличие внутренних форм суицидального в виде антивитальных переживаний, суицидальных мыслей или суицидальных намерений, верифицированных по опроснику депрессивности Бека. Все вошедшие в выборку исследования дали информированное согласие на участие в нем.

Критерием исключения было наличие сопутствующего психического расстройства психотического уровня, отсутствие алкогольной или наркотической зависимости, а также интеллектуального снижения различного генеза.

Методы и методики исследования:

• 1.    Экспериментально-психологический метод – исследование пациентов с различными вариантами проявлений суицидального поведения с помощью оригинальных, адаптированных и валидизированных психодиагностических методик:

• •    опросник депрессивности А. Бека (Beck Depression Inventory, BDI) в адаптированном Н.В. Тарабриной варианте, предназначенный для оценки наличия депрессивных симптомов, актуальных на момент обследования (Тарабрина, 2001);

• •    шкала безнадежности Бека (Beck Hopelessness Scale, BHS) в модифицикации A.-M. Aish et D. Wasserman, использующаяся для оценки выраженности негативного отношения к собственному будущему;

• •    методика «Семантический дифференциал времени» (СДВ, Л.И. Вассерман с соавт., 2009), применяющийся с целью изучения когнитивных и эмоциональных компонентов субъективного восприятия индивидуального психологического времени;

• •    проективная методика «Психологическая автобиография» в предложенной

  Л.Ф. Бурлачуком и Е.Ю. Коржовой (1998) модификации, предназначенная для выявления особенностей восприятия значимых жизненных ситуаций прошлого и будущего.

• 2.    Психосемантический подход – исследование особенностей когнитивного, эмоционального и поведенческого аспектов осознаваемых и малоосознаваемых отношений личности к событиям и явлениям.

• 3.    Событийно-биографический подход – изучение психологических феноменов взаимодействия человека и ситуации, в основе которого лежит психология жизненного пути и подход, ориентированный на анализ событий недавнего прошлого. При этом устанавливаются как формальные характеристики восприятия жизненных ситуаций ( продуктивность воспроизведения образов прошлого и будущего; значимость для личности того или иного события по сравнению его с другими; его желательность; степень влияния события на жизнь; время антиципации или ретроспекции ), так и содержательные характеристики, например, тип и вид значимых событий, их «оригинальность – популярность» ( частота встречаемости событий различного содержания ), «сила–слабость» ( преобладающее влияние личностных либо ситуационных переменных ).

• 4.    Статистический метод: подсчёт первичных статистик выборки (значений средних арифметических и стандартных отклонений).

Дизайн исследования

Обследование пациентов проводилось индивидуально в течение двух встреч.

Логика исследования включала в себя планирование и реализацию следующих этапов:

• 1)    определение с помощью опросника депрессивности Бека наличия клинически значимой депрессии и/или наличия внутренних форм суицидального поведения (антиви-тальные переживания, суицидальные мысли или тенденции);

• 2)    определение с помощью Beck Hopelessness Scale проявлений безнадёжности у респондентов;

• 3)    после получения убедительных данных о наличии у обследуемых депрессивной симптоматики уровня не ниже субдепрессивного и наличия тестовых данных о наличии проявлений безнадежности проведение обследования с помощью методики «Семантический дифференциал времени» когнитивных и эмоциональных компонентов субъективного

восприятия респондентами индивидуального психологического времени в контексте оценки временной перспективы;

• 4)    выявление в результатах методики «Психологическая автобиография» формальных характеристик восприятия жизненных ситуаций (продуктивность воспроизведения образов прошлого и будущего; значимость для личности одного события по сравнению с другими; его желательность; степень влияния события; время антиципации или ретроспекции);

• 5)    статистическая обработка результатов исследования;

• 6)    качественный и количественный анализ, интерпретация результатов эмпирического исследования, формулирование выводов.

Алгоритм исследования подобного рода позволяет предложить оригинальный комплексный подход к изучению:

• –    во-первых, проявления чувства безнадежности в контексте его включенности в структуру депрессивной симптоматики (опросники BDI и BHS);

• –    во-вторых, психологической феноменологии суицидального круга (методики «Психологическая автобиография», BHS и клинико-психологические методы в рамках событийно-биографического подхода);

• –    в-третьих, проблем временной перспективы (Методики СДВ и «Психологическая автобиография»).

Представляется очевидным, что наиболее ценная (в плане решения задач исследования) информация как раз и будет локализоваться «на пересечении эйлеровских кругов» результатов применения психодиагностических методов и методик.

В связи с относительно малой известностью методики СДВ считаем целесообразным кратко описать ее.

Стимульный материал методики представлен набором 50 прилагательных, сгруппированных в 25 полярно организованных шкал, метафорически характеризующих время (прошлое, настоящее и будущее, оцениваемое при трехкратной экспозиции стимульного материала). Работа с этими шкалами проводится путем выбора соответствующего полюса, его оценки с помощью трехбалльной системы субъективной выраженности того или иного полюса у испытуемого, что позволяет ему выразить свои «временные» переживания, субъективные представления о своём прошлом, настоящем и будущем. Результаты обследова- ния по каждому фактору обобщаются и представляются в системе пяти факторов:

• •    Фактор активности (АВ), отражающий степень напряженности, плотности и стремительности времени;

• •    Фактор эмоциональной окраски времени (ЭоВ), выражающий меру удовлетворенности оцениваемым временем (особенно – будущим);

• •    Фактор величины времени (ВВ), косвенно отражающий мотивационный потенциал отношения ко времени;

• •    Фактор структуры (СВ), свидетельствующий о развитии понятности, ритмичности, обратимости познавательной структуры времени для испытуемого;

• •    Фактор ощущаемости времени (ОВ), выражающий степень близости, реальности, открытости психологического времени.

Кроме того, рассчитывается интегральный показатель переживания того или иного периода времени – средняя величина оценки времени (СВОВ).

Применение методики в целях настоящего клинико-психологического исследования предполагает необходимость описания интерпретации клинически значимых результатов по методике (в контексте проблематики – описания, связанные с низкими значениями семантически отрицательных полюсов шкал).

При наличии психических изменений рассматриваемого круга у испытуемых с психической заторможенностью, апатичностью, низкой мотивацией время кажется пустым, пассивным, постоянным (низкие значения фактора АВ); печальным, тусклым, тревожным и серым (аналогичные значения по фактору ЭВ); маленьким, плоским, мелким и узким (фактор ВВ); непонятным, рвано протекающим, безвозвратным (фактор СВ); дис-танционированным, нереальным, замкнутым и закрытым (фактор ОВ).

Обследование может проводиться в динамике оказания медико-психологической помощи (например, в начале, середине и конце лечения). Динамика показателей по шкалам (факторам) прямо или косвенно может свидетельствовать об эффективности терапии, например, увеличение показателей по фактору ОВ свидетельствует о редукции симптомов деперсонализации-дереализации (одного из важнейших показателей тяжести психопатологической симптоматики депрессивного регистра), а повышение значений по фактору

СВ – об эффективности психотерапевтического процесса в целом.

По аналогичным основаниям представляется целесообразным описать содержание и технику проведения обследования по методике «Психологическая автобиография». Испытуемому предлагается перечислить на специальном бланке неограниченное число наиболее важных, с его точки зрения, событий прошедшей и будущей жизни с указанием их даты. От испытуемого требуется выразить свое отношение к каждому событию, оценивая радостные любой отметкой от +1 до +5 баллов, а грустные – от –1 до –5 баллов. Обработка данных осуществляется в соответствии со специальными таблицами. При этом таблица I служит для определения количества радостных, грустных, прошедших, будущих событий и событий в целом. С помощью таблицы II осуществляется более детальный событийный анализ, с определением суммарного «веса» радостных, грустных, прошедших, будущих событий и событий в целом. В таблицу III вносятся данные о количестве событий, различающихся по силе воздействия, а в таблицу IV заносятся сведения о среднем времени антиципации и ретроспекции, характеризующих время осуществления событий. С помощью таблицы V можно осуществить содержательный анализ событий, внеся в нее «вес» событий с учётом их содержания. Определяется «вес» радостных, грустных, прошедших, будущих событий и событий в целом по каждому виду, «вес» событий различных типов. Итоговые данные могут быть представлены в обобщенном табличном виде.

Результаты исследования и их обсуждение

Материалы клинико-психологического исследования. По материалам клинической беседы и структурированного интервью установлено, что испытуемыми очевидно предъявлялись жалобы на расстройства настроения (депрессивные и тревожные переживания, выраженные колебания эмоционального фона), раздражительность, усталость и чувство апатии, неудовлетворенность собой, своим статусом, межличностными отношениями, ощущение бессмысленности жизни, отсутствие перспектив в будущем. Последние очевидно соотносились с внутренними формами суицидального поведения (антивитальными переживаниями, суицидальными мыслями или намерениями и действиями), в отношении которых пациенты сами осознавали и декларировали их аутодеструктивную роль. У лиц с внутренними формами суицидального поведения и с опытом попыток суицидальных актов (незавершенных демонстративных либо истинных) в описаниях проявлялись признаки так называемого эффекта «обрыва» суицидальной попытки. На фоне низкого уровня импульсивности и высокой интернальности существующая у них «хаотичность» копинг-стратегий не позволяет им реализовать внутреннее напряжение в том числе в суицидальном акте. Однако длительная невозможность отреагировать накапливающийся аффект в целом приводит к снижению способности пациентов к произвольному контролю суицидальных побуждений. Последнее чаще всего и является поводом для обращения за медикопсихологической помощью. В отличие от этого реализованные попытки чаще всего происходят у суицидентов с высоким уровнем импульсивности и низкой интернальностью (у импульсивных экстерналов), у которых острая психологическая боль приводит к реализации суицидальных поведенческих актов как способу аффективного отреагирования суи-цидентом своего состояния.

В целом полученные клинико-психологические и эмпирические данные по методикам BDI и BHS позволили подтвердить исходную характеристику исследованной выборки как лиц с симптоматикой субдепрессивного круга, в структуру которой включаются феномены, относящиеся к так называемым внутренним формам суицидального поведения (анти-витальные переживания, суицидальные мысли или тенденции) и проявления безнадежности и безысходности.

Материалы исследования по методике «Семантический дифференциал времени». Анализ характеристик субъективного восприятия времени в прошлом и в будущем проводился сравнительно с показателями по шкалам оценки настоящего (табл. 1).

В целом анализ балльных оценок по шкалам СДВ (табл. 1) свидетельствует, что респонденты с внутренними формами суицидального поведения оценивают актуальную действительность преимущественно негативно, их видение настоящего окрашено пессимистично (интегральный показатель переживания настоящего СВОВ = –2,3 ± 4,9).

В переживаниях значительно выражен аффективный компонент подавленности и

Таблица 1

Средние шкальные показатели по методике «Семантический дифференциал времени», полученные при оценке настоящего, прошлого и будущего респондентами с внутренними формами суицидального поведения

Факторы времени (В) (по шкалам СДВ)	Оцениваемые периоды времени
	Прошлое	Настоящее	Будущее
Активность времени АВ	5,4 ± 2,3	–1,5 ± 4,2	–1,5 ± 4,3
Эмоциональная окраска времени ЭоВ	4,7 ± 3,7	–5,3 ± 6,2	–3,5 ± 5,7
Величина времени ВВ	4,7 ± 5,2	–3,6 ± 5,8	–2,0 ± 4,9
Структура времени СВ	3,6 ± 3,9	–3,3 ± 5,5	–0,7 ± 3,7
Ощущаемость времени ОВ	3,2 ± 3,5	1,6 ± 6,8	–1,3 ± 4,1
Средняя величина оценки времени СВОВ	4,3 ± 2,6	–2,3 ± 4,9	–1,7 ± 4,6

вины (ОВ = –5,3 ± 6,2), что может формировать крайне болезненные и непереносимые эмоции и чувства, чаще всего – в виде выраженной тревоги, напряжения, неопределенности и всеобъемлющего чувства беспомощности-безнадежности, связанных с ситуационным стрессом, неудовлетворенностью ситуацией и собственной неспособностью разрешить имеющиеся у них проблемы.

Низкий уровень активности актуального психологического времени (АВ = –1,5±4,2) свидетельствует, что настоящее воспринимается как «мгновенное», «маленькое» и фактически ничем не заполненное. Представление о настоящем как о «пассивном» и «пустом» отражает наличие повышенной нервно-психической истощаемости и низком уровне жизненного тонуса у испытуемых. Недостаток витального тонуса, инертность, пассивность, некоторая статичность внутренней жизни косвенно подтверждает наличие у испытуемых симптоматики астенических и депрессивных расстройств.

Кроме того, настоящее представляется как малоструктурированное, «необратимое», «неритмичное» (СВ = –3,3 ± 5,5), в силу чего собственная деятельность и общий ход жизненных событий воспринимаются испытуемыми как недостаточно прогнозируемые и недостаточно понятные. Переживание ситуации неопределенности и жизни в непредсказуемых условиях лишь потенцирует постоянный дистресс и повышает психотравматизацию.

Обращает на себя внимание единственный относительно позитивно оцениваемый испытуемыми фактор настоящего – «Ощу-щаемость времени» (ОВ = 1,6 ± 6,8), что отражает наличие у респондентов этой группы тесной психологической связи с актуальной ситуацией, проявляющейся в их всесторонней вовлеченности и погружённости в нее, интуитивном восприятии и переживании событий жизни как личностно значимых.

В отличие от этого, оценка переживания респондентами своего прошлого показывает, что оно считается наиболее хорошим (СВОВ = 4,3 ± 2,6) и наиболее активным периодом их жизни (АВ = 5,4 ± 2,3), эмоционально позитивно окрашенным (ЭоВ = = 4,7 ±3,7), наполненным смыслом и высокозначимыми событиями (ВВ = 4,7 ± 5,1). В несколько меньшей степени они считают его понятным для себя, ясным, наполненным упорядоченными, прогнозируемыми и подконтрольными им событиями (СВ = 3,6 ± 3,9). Таким образом, у лиц с суицидальным риском высокая активность (динамичность) прошлого может указывать на наличие в то время выраженной энергетической наполненности психической жизни и свою удовлетворенность ею, и наличие на этом фоне более высокой самооценки. Такая эмоциональная идеализация прошлого контрастирует с актуальным состоянием подавленности, что может отражать попытку «бегства в прошлое» этой группы пациентов в связи с ощущением неспособности преодолеть возникшие трудности. Расхождения в оценке эмоциональной окраски прошлого и настоящего психологического времени могут отражать как эмоциональный дискомфорт в связи с утратой значимых источников удовольствия и радости, так и утрату способности получать удовольствие от того, что раньше его приносило, что соответствует представлениям о содержании ангедони-стического компонента депрессии. В целом прошлое воспринимается респондентами как относительно стабильный и безопасный период их жизни. Настоящее в представлениях респондентов значительно уступает прошлому в отношении активности, степени психического напряжения и смысловой наполненности своего времени, что подтверждает факт низкой насыщенности их жизни значимыми событиями и собственной нереализованно-стью в настоящем.

В противовес этому собственное будущее у респондентов, характеризующихся наличием внутренних форм суицидального поведения, представляется в целом пессимистическим, правде не столь негативно, как оценка настоящего (СВОВ буд = –1,7 ± 4,6 против СВОВ наст = –2,3 ± 4,9). В силу этого психологическая характеристика самооценки будущего в целом напоминает таковую в отношении настоящего. Сохранение в целом отрицательной оценки будущего подкрепляет наличие субъективно ощущаемого чувства безнадёжности и дает основания для вывода о сохранении негативного прогноза в отношении суицидальной опасности.

Представляется, что больший интерес может представлять не столько собственно балльная оценка будущего по факторам методики СДВ, сколько анализ сдвига оценок будущего по сравнению с оценками настоящего.

Наибольшие изменения (p<0,005) отмечаются по фактору структурированности времени (СВ буд = –0,7 ± 3,7 против СВ наст = = –3,3 ± 5,5), что свидетельствует о желании пациентов разрабатывать детальные планы в отношении своего будущего, формировать более точные и понятные для себя представления о предстоящих событиях, определенным образом организовывать, структурировать и управлять своим временем в будущем. Кроме того, полученные данные можно рассматривать и как наличие определенного психотерапевтического потенциала.

Аналогичная, но чуть меньше по величине изменений, отмечается динамика по шкалам величины и эмоциональной окраски времени (ВВ буд = –2,0 ± 4,9 против ВВ наст = = –3,6 ± 5,8 и ЭоВ буд = –3,5 ± 5,7 против ЭоВ наст = –5,3 ± 6,2, все при p<0,05).

Как следствие, можно предполагать желание испытуемых снизить в будущем число труднопреодолимых для себя препятствий в удовлетворении своих потребностей, наполнить «пространство» будущего значимыми событиями, уменьшить чувство внутренней скованности и фрустрированность, преодолеть существующее блокирование позитивных побуждений.

Кроме того, у принявших участие в исследовании отмечается очевидная надежда на преодоление их негативных переживаний, на появление у них чувства радости и удовольствия от жизни. Вместе с тем, лица с внутренними формами суицидального поведения про- ецируют в будущее собственную беспомощность и безнадёжность в настоящем.

Важно отметить, что структура будущего видится ими достаточно нечётко, что отражает отсутствие чётких планов и собственно понимания и осознания своих потребностей, реализация которых в будущем невозможна в виду наличия безнадёжности. Будущее воспринимается как малонапряжённый и малодинамичный период. При этом испытуемые предполагают, что уровень насыщенности жизни событиями и впечатлениями в ближайшем будущем изменится в лучшую сторону, но несущественно.

Такого рода рассогласование представлений о трех точках субъективного психологического времени свидетельствует о сохраняющемся тренде проецирования в будущее ярко выраженного актуального депрессивного компонента безнадёжности, беспомощности, безысходности и бесперспективности.

Материалы исследования по методике «Психологическая автобиография»

Анализ полученных по методике «Психологическая автобиография» данных показывает (табл. 2), что респонденты выделяют в своей прошедшей жизни два периода:

• 1)    отдалённый период радостных событий, связанных, как правило, с переменами в их семейной жизни;

• 2)    недавний период преимущественно грустных событий, связанных в основном с ухудшением их психического здоровья, определяющий негативное восприятие жизни в целом.

Будущее испытуемыми воспринимается слабо; тесная связь его со вторым периодом прошлого обусловлена сильным беспокойством за своё эмоциональное состояние.

Общее количество названных респондентами событий (9,1 ± 0,34) несколько ниже норм методики, что в целом свидетельствует о низкой продуктивности воспроизведения ими образов своей жизни, трудностях их актуализации, определенном однообразии ответов, что проявляется при описании как прошедших, так и будущих событий. При этом число упомянутых прошедших событий превышает число будущих, а число грустных превалирует над радостными. Аналогичные закономерности наблюдаются и при оценке показателей веса этих событий.

По сравнению с приводимыми авторами методики нормативными данными обращает на себя внимание отсутствие упоминаний

Таблица 2

Обобщенные характеристики психологических событийно-автобиографических событий у респондентов с внутренними формами суицидального поведения

Характеристика событий	Количество событий	Удельный вес событий	Среднее время
			антиципации	ретроспекции
Прошедшие события	6,5 ± 0,25	20,2 ± 1,8	Не оценивается	Не оценивается
Будущие события	2,6 ± 0,4	15,7 ± 1,7	Не оценивается	Не оценивается
Радостные события	5,3 ± 0,4	15,5 ± 1,8	4,6 ± 0,9	10,6 ± 1,8
Грустные события	3,8 ± 0,2	20,4 ± 1,2	4,8 ± 1,8	4,4 ± 0,2
Общее значение	9,1 ± 0,34	35,9 ± 1,8	4,7 ± 0,7	8,4 ± 1,2

респондентами обследованной группы упоминаний радостных событий будущего; грустные события менее всего удалены в будущее (т. е. отмечается большая потенциальность событий), у них просматривается тенденция высоко оценивать грустные события и низко – радостные.

В типологии событий первое место занимают события IV типа, связанные с изменениями социальной среды, при этом в числе преобладающих событий у многих обследованных указывается развод, затем события, связанные с работой и учебой. Второе место в этой типологии занимают события II типа (личностнопсихологические), с преобладанием событий, связанных с утратой значимого объекта, прежде всего в случае смерти близких, реже – при расставании с партнёром, и, еще реже – развод родителей. На третьем месте находятся события I типа (биологические), представленные прежде всего рождением ребёнка, а у женщин – события, связанные с абортом.

Наиболее важным диагностическим показателем является мера удалённости называемых событий в прошлое. По результатам анализа показателей среднего времени антиципации и ретроспекции событий установлено, что у респондентов обследованной группы существует склонность чаще называть более отдалённые прошедшие события и более близкие будущие события. Полученные данные свидетельствуют о большей субъективной значимости прошлого опыта и сложностях прогнозирования будущего у лиц с внутренними формами суицидального поведения, наблюдаемыми на фоне субдепрессивной симптоматики и переживания чувства безнадежности – безысходности.

Выводы

• 1.    Временная перспектива у обследованных лиц с наличием внутренних форм суицидального поведения в ситуации переживания безнадёжности характеризуется рядом особенностей:

• •    проявление пессимизма при общем

негативном отношении к психологическому содержанию настоящего и будущего наблюдается на фоне ярко выраженного позитивного отношения к прошлому;

• •    пессимистическая оценка актуальной ситуации настоящего времени определяет у них аналогичность картины будущего с надеждами на некоторое смягчение такой симптоматики.

• 2.    Настоящее в представлениях лиц с внутренними формами суицидального поведения значительно уступает прошлому в отношении активности, степени психического напряжения и смысловой наполненности, что свидетельствует о низкой степени насыщенности событиями их жизни и низкой степени реализованности их в настоящем.

• 3.    Склонность выделять более отдалённые прошедшие события и более близкие будущие события у обследованных респондентов связана со значимостью для них прошлого опыта и сложностью прогнозирования будущего.

• 4.    Использованные в исследовании временной перспективы методы, методики и исследовательский дизайн могут быть включены в рабочую психодиагностическую батарею для оценки риска суицидальной активности.

Такого рода согласованность данных свидетельствует о проецировании в будущее ярко выраженного актуального депрессивного компонента безнадёжности, беспомощности, безысходности и бесперспективности.