Время, событие, протяжение, человек

Слог-бедолага предлагает всуе мысль провести босую по косе.

***

Кто разлучить их сможет хоть на миг, и выдержит разлуки мига дленье — тому доступен станет сам язык, которым Время вопрошает к тленью.

А. Березовой

Два примера остроумной научно-фантастической интерпретации времени, я надеюсь, дадут нам пищу для размышлений и позволят ближе соприкоснуться с этой темой. Первый из них находится в романе популярного американского писателя-фантаста Клиффорда Саймака, который в русском переводе называется «Кольцо вокруг солнца». Приведу несколько цитат оттуда.

«Времени не существует, — разъяснил Айзекайа. — В том смысле, как его понимают обычные люди. Нет беспрерывного потока времени, а есть отрезки времени, как бы секунды, следующие одна за другой. Хотя ни секунд, ни других соизмеримых отрезков времени нет»1. И далее: «Каждый мир заключен в капсулу своего времени, в какой-то странный и произвольный отрезок времени, и эти отрезки времени со своими мирами тянулись в прошлое и настоящее, но как далеко тянулась их цепь, не мог ни знать, ни предполагать никто из живых существ»2. И еще: «Но само время? Время представало бесконечной средой, тянущейся в прошлое и будущее, хотя не было ни прошлого, ни будущего. Просто существовало бесконечное множество отрезков, протянувшихся в обе стороны, и каждый отрезок был одной из фаз Вселенной. На исконной Земле кто-то задумался о путешествии во времени, и возможности вернуться во вчерашний день или уйти в завтрашний. Теперь он знал, что такое путешествие невозможно, что один и тот же момент времени заключен в своей собственной капсуле, что Земля людей двигалась в одной временной капсуле с самого рождения до самого конца и что она возникла и вернется в небытие в одном и том же отрезке времени. Вы могли путешествовать во времени, но ни во вчера, ни в завтра. Если вы обладали неким ощущением времени, то могли перейти из одного временного отрезка в другой и тогда оказывались в другом мире, а не во вчерашнем или завтрашнем дне»3.

Второй пример находится в шутливой повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Там они помимо прочего весело обыгрывают проблему движения во времени назад, наукообразно называемое ими «дискретной контрамоцией». Исходя из этого они предлагают, например, такую остроумную интерпретацию знаменитого Тунгусского взрыва, произошедшего 30 июня 1908 года в районе Подкаменной Тунгусски4.

Примерно в середине июля 1908 года в околосолнечное пространство вторгается корабль пришельцев-контрамотов, прибывших из другой вселенной, где время течет навстречу нашему. В результате взаимодействия встречных потоков времени их жизнь в нашей вселенной стала подчинена некоторому ритмическому циклу. В определенное время, например в полночь, они переходят не на мгновение вперед, а в самое начало предыдущего дня, то есть на двое суток назад, если рассуждать с нашей точки зрения. Находясь над Землею 1 июля, они обнаружили в самом центре гигантского Евразийского материка мощный пожар, дым которого они наблюдали и раньше — 2-го, 3-го и т. д. июля в нашем счете времени. Однако утром следующего для них дня (30 июня в нашем счете времени) они заметили, что никакого пожара нет и в помине, а под кораблем расстилается спокойное зеленое море тайги. Заинтригованные, они приземляются в том самом месте, где вчера — в их счете времени — наблюдали эпицентр огненной катастрофы. При посадке двигатели их корабля поджигают тайгу. До полуночи они наблюдают пожар, а затем все изменяется и они вновь видят спокойное зеленое море тайги и подвергаются нападению тучи мелких кровососущих насекомых. Дальнейшая судьба пришельцев могла быть двоякой. Либо они несколькими днями позже, так ничего и не обнаружив, используя другой тип двигателей, тихо и бесшумно снялись со странной планеты и вернулись домой. Или по какой-либо причине погибли, а их космический корабль еще долго торчал на нашей планете, погружаясь в пучину времени.

Я привожу довольно подробные детали этих фантастических теорий для того, чтобы, опираясь на их метафоричность, попытаться проявить некоторые скрытые, затененные аспекты понимания времени. Вначале отметим, что, несмотря на всю свою фантастичность, в каждом из этих примеров обыгрывается по одному из двух основных, традиционных подходов к восприятию времени. Первый из них можно назвать пространственным или геометрическим. Здесь время более или менее явно отождествляется с пространством, рассматривается либо как особое пространственное измерение, либо как особая функция, характеристика пространственного расположения вещи. В общем, время как особая функция или производная характеристика пространства. В отличие от этого, второй подход можно назвать динамическим, так как в данном случае время более или менее явно отождествляется с движением или изменением, рассматривается либо как мера движения, либо как самостоятельный внутренний момент или состояние самого движения. В общем, время как особая функция или производная характеристика движения. В первом случае время бессмысленно вне горизонта протяжения, а во втором — вне ситуации изменения, хотя, как правило, оба этих подхода не существуют в чистом виде, а в той или иной мере в явной или скрытой форме вза-имодополняют друг друга.

Приведенные выше образцы фантастических теорий интересны тем, что они умозрительно доводят вполне обыденные представления до их логического предела или, может быть правильнее сказать, до абсурда. Такая операция предельно заостряет проблему, выдвигает на передний план ее скрытые моменты и мотивы и делает очевидными ее сильные и сомнительные стороны.

Модель К. Саймака предполагает, что «время» — это пустое понятие, фикция ра зума. Оно не обозначает ничего реально существующего, а всего лишь фиксирует, открывает одну особую, визуально и вообще перцептивно не наблюдаемую, скрытую характеристику протяжения пространства. В частности, помимо трех внешних симметричных, однородных и изотропных геометрических измерений пространства существуют также два внутренних, асимметричных и гетеротропных измерения. Они представляют собой расположенность единиц пространства вдоль некоей абстрактной негеометрической линии. Время — это своеобразный фильтр или канал, через который проходят все единицы пространства и приобретают тем самым два противоположных направления — условно говоря «вперед» и «назад», в «прошлое» и «будущее». Двигаться во времени — это значит перемещаться из одной гетеротропной единицы («капсулы») пространства в другую в любом из двух направлений.

Оригинальность задумки К. Саймака заключается в том, что он постулировал актуальную дискретность единиц пространства, то есть их действительную, хотя и относительную, непроницаемость друг для друга. Согласно его модели, вовсе не существует автоматического, самопроизвольного движения во времени (то есть из одной гетеротропной ячейки пространства в другую), но для этого требуется некое фантастическое сверхусилие. Собственно, здесь мы добрались до единственного значимого отличия этой модели от традиционных общераспространенных представлений о времени, согласно которым передвижение по темпоральным гетеротропным измерениям пространства происходит автоматически, без усилия со стороны существующего. Главной критической проблемой модели К. Саймака, ставящей под сомнение ее когерентность, является неопределенность способа, каким он устанавливает масштабы гетеротропных единиц пространства, расположенных на «стреле времени». Предложенный им масштаб Земли хорошо подходит только для решения сюжетных целей романа. Сами собой напрашивающиеся варианты элементарной частицы или вселенной в целом также не решают проблемы, поскольку первый вариант исключает возможность самостоятельного существования любой макроструктуры как таковой, а значит делает бессмысленным само понятие какого бы то ни было мира, а второй вариант фактически тожде- ственен традиционным представлениям о пространстве-времени, а значит делает бессмысленной саму эту новую теоретическую модель.

Еще одним моментом, на который стоит обратить внимание в рамках этой модели, является возможность свободного перемещения в обоих направлениях темпорального расположения единиц пространства — и «назад» и «вперед», то есть в «прошедшее» и «будущее». Для сюжетной линии романа К. Саймака этот вопрос не имеет принципиального значения и поэтому обосновывается исключительно фантастической фабулой, но для нас было бы интересно продумать, как в рамках этой модели можно объяснить специфику направленности времени. Однако и к этой проблеме мы вернемся чуть позже, а пока более подробно представим и эксплицируем модель братьев Стругацких.

И для этой модели также характерно представление о «времени» как о пустом понятии, изобретенном нашим разумом для обоснования и решения некоторых практических и теоретических проблем и затруднений. И в данной концепции время не существует как что-то самостоятельное, напротив, оно всецело представляет иное, дает слово другому. В частности, мир здесь рассматривается не геометрически, как пространство, а прежде всего динамически, как процесс, или событие. Однако этот процесс не непрерывен, а разбит на отдельные порции или кванты. Соответственно, время — это понятие, абстрактно фиксирующее количественную характеристику квантовой динамики изменения мира. А также время — это особая направленность, негеометрическая кумулятивность квантов действия, темпоральная редукция, то есть, какие бы геометрические координаты ни определяли топологию развертывания каждого данного процесса, но в темпоральном отношении он всегда движется в одном направлении — вперед. Что же касается братьев Стругацких, то они не придумывали ничего нового, а просто использовали свой любимый литературный прием — перевернули здравый смысл наоборот, наизнанку и предложили посмотреть, что же получится в результате.

А в результате, на мой взгляд, оказались заострены две главные проблемы, два вопроса. Во-первых, как определяется направленность времени, на основании каких показателей мы можем утверждать, что оно движется «вперед», а не «назад»? Во-вторых, что заставляет время двигаться вперед и, наоборот, сдерживает его движение назад, какова природа этой темпоральной полупро-водниковости?

Итак, вкупе с тем, что было написано выше, мы сформулировали три наивных вопроса о времени. Один из них касается темпорального масштабирования единиц пространства, а два — проблемы направленности времени. Эти вопросы кажутся наивными потому, что в результате попеременного взаимодополнительного отождествления времени то с пространством, то с движением приобретают вид самоочевидных. Геометрические и динамические координаты и параметры изменения незаметно подменяют собой собственно темпоральные, то есть временные характеристики воспринимаемого события.

Чтобы продвинуться дальше и попытаться ответить на поставленные вопросы, попробуем отказаться от понимания функциональной производности времени от пространства и движения. Предположим, наоборот, что именно пространство и движение производны от времени, являются функциями, проекциями, манифестациями времени. Исходя из этого, время должно пониматься как ничто само по себе не протяженное и не движущееся, но, напротив, нечто создающее возможность протяжения и движения, нечто формирующее горизонты протяжения и ситуации изменения. Ничто — в одном смысле и нечто — в другом. Его ничтожность проявляется в постоянном отождествлении времени с чем-то другим, более очевидным и определенным, а его существенность — в том, что времени никогда не удается сполна навязать чужие маски и имена, но постоянно приходится возвращаться к нему как к чему-то неизвестному, но необходимому.

Быть протяженным — значит иметь геометрические границы своего существования, быть определенным топологически. Быть изменяющимся — значит иметь динамические, квантовые границы своего существования, быть определенным процессуально, или событийно. Значит время — это то, что создает границы, покровы, пределы проницаемости. Время — это демиург частичности, определенности, ограниченности. Частичность неизбежно имеет два смысла — недостаточность и самостоятельность, то есть, с одной стороны, существование как часть чего-то, а с другой — относительно определенное и устойчивое расположение на некоем основании, фундаменте. Это дает нам ключ к, так сказать, механизму времени (или организму, и то и другое всего лишь метафоры). Время не творит протяженные и изменяющиеся вещи из ничего, оно выступает в качестве особого инструмента или устройства, которое дробит, разрывает на части, откалывает кусочки целого. Если использовать другие философские понятия и назвать целое бытием, а частичное сущим, то можно сказать следующее: время — это особое устройство определения бытия для произведения протяженного и изменяющегося сущего. Приняв такую модель, мы тем самым определяем первичные, пока еще нечеткие контуры различия между собственно темпоральными и динамико-геометрическими характеристиками бытия.

Представим себе любого рода геометрическое тело. Если мы отбросим все динамические трансформации, отражающие его системное положение в общей структуре мира, то исходя из чего мы должны определять его темпоральность? Как пространство вложено в строгую двухмерную («до» и «после») направленность времени? Как объяснить линейно-ритмичную темпоральность пространства? Каким образом пространство переходит из одного мгновения в другое — все целиком, разом или как результирующая сумма отдельных частей? Напомню, что мы пытаемся рассматривать время как реальность, а не теоретическую абстракцию. Когда мы суммируем множество динамических изменений, соотносим их с некоей уже зафиксированной динамической конфигурацией, определяем разницу между ними и называем это изменением во времени, то ведь очевидно, что таким образом происходит подмена реальности мыслящей, абстрагирующей способностью нашего ума.

Последний вывод, кажется, завел нас в тупик, но я попытаюсь доказать, что это не так, напротив, может быть именно здесь мы сможем найти выход из сложного положения. Не должны ли мы внимательнее присмотреться именно к этому скандалу постоянной фальсификации, подмены времени? Время-как-оно-есть, само по себе — вот что хочет понять человек. Но что вообще значит это само по себе? Ответ, как известно, был найден простой, хотя и изначально сомнительный: само по себе значит до человека, без человека, исключая человека. Добиться решения этой ангельской задачи искоренения человека удалось с помощью тотальной абстракции. Искусственно созданная бесчеловечность познавательной, исследовательской оптики предательски воспроизвела себя в искусно скроенный подложный мир превращенных форм и смещенных ориентиров. Вывод очевиден — нужно вернуть человека в оптику исследования.

В нашем случае это означает, что вре-мя-как-оно-есть, само по себе — это время человека, с человеком, включая человека. Однако это не значит, что мы должны рассматривать время как специфическое свойство человеческой души или как особую характеристику человеческого чувственного восприятия — это прекрасные открытия, давно пережившие свой век. Думать так, значит по-прежнему оставаться в западне нигилистически фальсифицированной картины мира. Задача заключается не в том, чтобы объяснить время без человека или, наоборот, понять время из человека, но нужно, чтобы сам человек предстал как временно расположенное в бытии сущее. Я хочу сказать, что оптика, пытающаяся объяснить время либо извне, либо изнутри человека, изначально ошибочна, поскольку это уравнение, в котором неизвестны не только время и бытие, но и человек. Все они при решении любой новой аналитической задачи должны быть воссоздаваемы сызнова, иначе мы постоянно будем оставаться в порочном кругу объяснения неизвестного через неизвестное же, точнее через ложно признаваемое известным.

Главной причиной того, что собственную природу времени так трудно ухватить, является, на мой взгляд, то, что оно представляет собой механизм, который производит сразу два вложенных друг в друга события — осуществление бытия и определение сущего. Философия научилась их различать относительно недавно, и это сразу выдвинуло на первый план проблему времени. Речь идет о том, что за находящимся на переднем плане процессом становления, определения сущего, подспудно осуществляется более фундаментальное событие — процесс осуществления бытия. А это означает, что то, что на первый взгляд выглядит как движение сущего от происхождения (то есть начала) к пределу, на самом деле скрывает в себе более сложную динамику — от предела бытия к происхождению (то есть началу) сущего. Предел бытия на- ходится по отношению к сущему не потом, а сейчас, не после, а перед. В этом заключается главное назначение времени — оно сразу и выводит сущее из предела бытия в начало существования и удерживает зазор между ними, не позволяет ему схлопнуться.

Время — это и не строитель и не разрушитель, оно и не подтачивает и не дополняет, не ухудшает и не улучшает. Все эти циклы существования вторичны по отношению ко времени. Время никуда не движется, оно пульсирует, схлопывая и разводя зазор между пределом бытия и началом существования сущего. Существование человека целиком укоренено в этом событии пульсирующего времени. Человек воспринимает мир из эпицентра времяположения. Находясь в центре этого темпорального циклона, внутри которого целое разбивается на части, человек воспринимает мир как протяженный и изменяющийся, хотя сами по себе эти две характеристики являются всего лишь абстракциями, обобщающими ощущения разорванности, ограниченности, определенности встречного человеку потока сущего. Позволю себе следующую метафору: находясь на острие события времяположения, человек подобен сверхтвердому шлифовальному механизму, от соприкосновения с поверхностью которого встречающееся сущее начинает стираться, крошиться в мелкую пыль, облака которой окутывают человека и образуют многообразный и постоянно изменяющийся мир вещей.

Если теперь мы вернемся к проблеме темпоральных измерений пространства, то у нас появилось несколько новых мыслей на эту тему. Общераспространенным является представление, что у пространства есть три геометрических и одно двунаправленное темпоральное измерение. К. Саймак предложил теорию темпорального мультиплицирования пространства, согласно которой есть только три геометрических измерения, но зато самих пространств, как бы нанизанных на нить времени, существует бесконечное множество. Здесь я хочу отметить, что обе эти модели психологически комфортны для человека, поскольку одновременно гарантируют и простор, свободу перемещения во всех геометрических и темпоральных направлениях — по крайней мере гипотетически, мысленно, — и защиту, так как не допускают никаких разрывов и бездн в прямом смысле этого слова. Это мир, в котором нет ни безвыходных тупиков, ни бездонных провалов. Наша модель предполагает многомерный геометрически, но одномерный темпорально мир. Он как бы подвешен в одном мгновении становления между пределом бытия и началом существования сущего. И вся эта громада может схлопнуться и исчезнуть без следа в одно мгновение. Ни целиком, ни по частям, ни в единственном числе, ни во множественном пространство никуда во времени не движется и темпорально не изменяется. Нет никакой «стрелы времени» и нет, следовательно, никаких темпоральных гетеротропных единиц или измерений пространства.

Соответственным образом решается и проблема направленности времени. Воспользуемся остроумием братьев Стругацких, чтобы рассмотреть эту тему более подробно. Они разворачивают динамику одного и того же события в двух противоположных направлениях. Хронология события в мире человека: отбытие пришельцев (1), посадка пришельцев на Землю (2), пожар в тайге (3), появление пришельцев (4). События в восприятии пришельца: прибытие в окрестность Земли (4), обнаружение пожара в тайге (3), посадка на Землю (2), неожиданное мгновенное прекращение пожара (*), отбытие с Земли (1). Итак, две последовательности: (1), (2), (3), (4) / (4), (3), (2), (*), (1). Обращают на себя внимание следующие моменты: а) второй и третий компоненты события при переходе от одной последовательности к другой меняют свое место на противоположное, б) во второй последовательности перед последним ее компонентом появляется новый элемент, не имеющий аналога в первой последовательности.

Если подходить к этой шуточной теме серьезно, то правильной будет, на мой взгляд, следующая интерпретация. Авторы создали фабулу сюжета, сознательно смешав динамико-геометрическую и темпоральную направленность события, точнее говоря, добавив к динамико-геометрической направленности события не существующую в реальности темпоральную направленность. Когда авторы пишут, что сначала пришельцы увидели пожар, а потом сами подожгли его при посадке на Землю, то при этом они просто переворачивают наоборот динамико-геометрические координаты события за счет гипотетического сдвига времени назад в прошлое (тут и появляется новый элемент во второй последовательности). Сама по себе возможность такой операции — это насмеш- ка над представлениями о движении времени. Анекдот братьев Стругацких достаточно очевидно показывает, что «движение времени» — это всего лишь абстрактная конструкция, с помощью которой в разных ситуациях и с разными мотивами производят подмену реальных известных или неизвестных динамических связей псевдокаузальны-ми темпоральными связями.

Пульсируя между пределом бытия и началом существования, время делит мир человека на две части. Тело человека — это как бы граница, плоскость, разделяющая эти части. Одна половина открыта для человека, вторая — непроницаема и является обратной стороной первой. Это исключительно человеческий способ расположения в мире. Любое событие в восприятии человека приобретает бинарную гетеротропную структуру, то есть в любом кванте действие разрывается на «до» и «после», «вперед» и

«назад», «прошлое» и «будущее». Так и возникает оптическая иллюзия: вместо того, чтобы рассматривать эту бинарную гетерот-ропность как репрезентацию, манифестацию человеческого способа существования в воспринимаемом им событии, ее приписывают природе самого события и тем самым находят в нем то, чего в реальности не существует — темпоральную направленность, движение времени, разделение на прошлое, настоящее и будущее.