Выбор Симоны Вейль (по материалам переписки с Борисом Суварином)

° Для французского коммунистического движения характерна, как известно, устойчивая ревизионистская и диссидентская традиция. Эта традиция связывает разные поколения французских мыслителей и политиков, от социалистов-утопистов до деятелей Коминтерна. Специалист по литературе французского социалистического движения Ж.Виар, анализируя генезис политической мысли Б.Суварина 1 , полагал, что в ее основе лежит французский утопический социализм в духе Леру и что Суварин передал Симоне Вейль традицию, «которая послужила основой для союза Бернара Лазара, Жореса, Андлера, Фурньера и Пеги» 2 . Суварин писал о том впечатлении, которое на него произвели статьи Симоны Вейль, отмечая ум, тонкость и интуицию автора и считая, что это «единственный разумный человек, появившийся в рабочем движении, за долгие годы» 3 . По свидетельству биографа С.Вейль Симоны Петреман, после их знакомства Суварин стал одним их самых близких друзей Вейль, к которому она питала очень теплые чув-ства 4 . Она участвовала в суваринском Кружке демократических коммунистов, публиковалась в

Тайманова Татьяна Соломоновна, доктор филологических наук, профессор кафедры французского языка филологического факультета.

издаваемом им журнале «La Critique sociale», затем в «Les Nouveaux Cahiers», в редколлегию которых входил Суварин. Об интеллектуальной общности Суварина и Вейль, о явных параллелях, прослеживающихся в их отношении к марксизму, довольно подробно пишет Жан-Луи Панне в книге «Борис Суварин, Первый разочаровавшийся в коммунизме» 5 . Когда Суварин закончил в мае 1934 года свой труд «Сталин», С.Вейль активно участвовала в поисках издателя. После падения Парижа в июне 1940 года Суварин и Симона Вейль виделись несколько раз сначала в Марселе, затем в Нью-Йорке. Незадолго до смерти в Лондоне в 1943 году она упоминает имя Суварина в письмах к родителям.

Интересным свидетельством творческой и личной дружбы Суварина и Вейль являются ее письма к автору «Сталина», написанные в период с января 1936 по октябрь 1942 года и опубликованные впервые в 1992 году в «Cahiеrs Simone Weil» 6 , а затем в сборнике «Симон Вейль, опыт жизни и работа мысли» 7 , где среди прочего была опубликована и малоизвестная заметка Сувари-на, посвященная С.Вейль и написанная после ее смерти.

Письма Симоны Вейль относятся к очень тяжелому периоду накануне и во время немецкой оккупации Франции. За этот период Вейль побывала в раздираемой гражданской войной Испании, затем вернулась во Францию, уехала с семьей из оккупированного Парижа в Марсель, затем в Нью-Йорк, а затем в Лондон, чтобы работать на радио для «Свободной Франции» Шарля де Голля. Письма показывают, насколько она доверяла Суварину, насколько дорожила его мнением. Все письма начинаются одинаково: «Дорогой Борис». Некоторые из этих писем носят абсолютно исповедальный характер. Теперь, когда о С.Вейль написано множество работ, в частности посвященная ей монография Симоны Петреман8, нам известна не только канва ее жизни в целом, но и множество деталей. Интересно проследить, как эти моменты жизни С.Вейль отражаются в ее переписке. Так, всем, кто знаком с биографией этого философа, известен тот факт, что в 30-е годы она несколько месяцев работала на заводе Рено разнорабочей, чтобы лучше понять жизнь рабочих. В первом письме из данной переписки, отправленном из Буржа в январе 1936 года, Симона упоминает этот период своей жизни. Она пишет:

«По счастливой случайности я встретила здесь чету крестьян, удивительно непохожих на обычных крестьян и кроме того очень симпатичных. Оказалось, что через них (слишком долго объяснять, каким образом) я смогу, возможно, проникнуть в жизнь полей, поскольку я не могу смешаться с крестьянами тем же способом, как я сделала с рабочими. Я полагаю, что, если уже была рабочей, то нужно стать и крестьянкой, чтобы эксперимент имел смысл» 9 .

Из двухтомной биографии Симоны Петреман известно, что это была чета фермеров Бельвиль, у которых Вейль работала около месяца в марте 1936 года. Широко известен опыт работы Вейль в августе 1941 года по сбору винограда у Гюстава Тибона, который впоследствии стал ее другом, которому она оставила свои тетради перед отъездом в Америку и благодаря которому мир познакомился с мыслями С.Вейль, собранными в книге «Тяжесть и благодать» (1947). Именно тогда она писала:

«Я также ожидаю, что придется на себе испытать, как умственные способности угасают под воздействием усталости. Тем не менее я рассматриваю физический труд как некое очищение — но очищение из разряда страдания и уничижения» 10 .

Из письма же Вейль к Суварину следует, что этот опыт начался гораздо раньше. В марте того же 1936 года (по-видимому, после или во время работы на ферме) Вейль пишет следующее письмо Суварину. Это письмо — самое исповедальное, самое откровенное, очень болезненное и очень важное для его автора. «Дорогой Борис, — пишет она, — мне следует решиться поговорить с Вами от начала до конца обо мне самой, и сделать это в письме»11. Надо полагать, что тяжелый физический труд, явно непосильный для Вейль, спровоцировал это письмо, в котором она делилась с Сувариным самыми сокровенными мыслями. Делала она это отчасти, — по ее собственным словам, — чтобы прояснить ситуацию для себя самой и просила Суварина «прочитать это письмо так же хладнокровно, как она ему писала» 12. Процитируем начало письма:

«Настал момент, когда я должна принять окончательное решение в отношении себя самой. — Вопрос ставится совершенно ясно. У меня есть два пути. И по тому пути, который я бы выбрала, я последую хладнокровно и до конца. <… > Итак: первый путь означает продолжать насилие над собой, чтобы выполнять работу, которая мне не по силам, хотя она и легче того бремени, которое выпадает любому другому человеку <…> Тогда я умру. Не думаю, чтобы этот момент был слишком далек» 13 .

Тяжко страдая от своей физической слабости, Вейль выразила ту мысль, которая преследовала ее всю жизнь. В своих философских работах, в частности в «Укоренении», она много размышляла о физическом и умственном труде, считая, что физическим трудом человек должен заниматься вовсе не потому, что его умственное развитие другого не позволяет. Уподобляя физический труд духовному очищению, она в августе 1941 года приходит к следующему выводу:

«…легко определить то место, которое должен занимать физический труд в правильно устроенной общественной жизни. Он должен находиться в ее духовном центре» 14 .

В письме она пишет: «Я уже не раз задавалась вопросом, в какой мере есть для меня смысл цепляться за жизнь». Она пишет, что не жалеет, что жила до сих пор, что ее жизнь не была пустой, но еще раз повторяет, что в отношении физической нагрузки ее способности ниже допустимого. В отношении же умственного труда она признается, что не способна на труд продолжительный и регулярный. Путем неимоверных усилий она пытается преодолеть границы своих возможно- стей, но долго так продолжаться не сможет. Вейль не может смириться с таким концом, ибо, как она пишет, «во мне, вы это знаете, есть то, чем можно наполнить не одну жизнь <…> у меня столько планов»15. Симона Вейль пишет, что с течением времени силы ее убывают, но она все отчетливее сознает при этом то, что таится внутри нее. «Если уж говорить с Вами абсолютно откровенно, — пишет она, — я убеждена, что это зачатки великих дел»16.

Ну а каков же второй путь? О нем Вейль пишет совсем мало. Письмо, увы, не закончено. Итак, второй путь — это «погрузиться в полный длительный покой, который бы, впрочем, не исключал занятия математикой, но с умеренностью» 17 .

Остается гадать, что ответил Суварин на это письмо, однако не оставляет сомнений путь, который выбрала для себя Вейль. Следующее письмо написано ею в августе 1936 года из Испании, куда она отправилась, чтобы участвовать в Гражданской войне, записавшись рядовым в Колонну Дурутти. Это письмо тоже не окончено — всего несколько строк. Она восхищается Дурут-ти, тем воздействием, которые его речи оказывают на арагонских крестьян. Письмо, кстати, написано из Генерального штаба Дурутти. Но ей мало было испытать все тяготы рядового бойца. Известно, что, приехав в Испанию, перед тем как записаться в Колонну Дурутти, она посетила Хулиана Горкина, руководителя Рабочей партии марксистского единства (POUM). Она предложила ему, что она внедрится во франкистскую зону, чтобы узнать о судьбе пропавшего Хоакина Мау-рина, который был, кстати, женат на сестре Су-варина. Как пишет в предисловии к переписке Шарль Жакье, «этот шаг демонстрировал склонность Симоны Вейль подвергать себя ненужной опасности, и в то же время ее интерес ко всему, что касалось личности Суварина и его близ-ких»18. Итак, Симона Вейль пошла по первому пути. Ее конец — печальное тому свидетельство. Она не только покинула спокойную Америку, куда ее семья с большим трудом смогла уехать из Марселя в 1942 году. Сначала она рисковала жизнью во французском Сопротивлении во Франции, а затем в Лондоне, готовя радиопередачи для «Свободной Франции» де Голля, она стала сокращать свой рацион до уровня пайка своих соотечественников в оккупированной Франции. От недоедания и переутомления обострился ее туберкулез и развилась сердечная не- достаточность. Слова о том, что момент ее смерти недалек, оказались пророческими. О том, каким путем шла Симона Вейль, свидетельствуют письма, написанные Суварину во время войны из Нью-Йорка. Так, в начале октября 1942 года она пишет:

«…и немедленная смерть в страшных мучениях была бы для меня менее ужасной, чем длительное пребывание в этой стране, учитывая, в каком состоянии находится Европа» 19 .

Это письмо написано, когда уже получена договоренность о работе в Лондоне для «Свободной Франции» и Вейль ожидает въездную и выездную визы. Во время ожидания возможности вернуться в Европу она пытается продвинуть еще один проект, полностью подтверждающий мысль Ш.Жакье о ее желании подвергать себя порой ненужной опасности. Еще в 1940 году в Марселе она разработала план создания отряда сестер милосердия, действующих на передовой. Этот план она представляла Рузвельту, затем Андре Филипу (о котором пойдет речь далее), а тот, в свою очередь, показал его де Голлю. Все единодушно сочли его безумным. В своих письмах Симона Вейль жалуется Суварину на безрезультатность своих попыток. Разрешение на отъезд в Лондон было получено ею благодаря французскому политическому деятелю, члену социал-демократической партии, одному из руководителей организации «Освобождение — Юг» Андре Филиппу, на приезд которого в Нью-Йорк Симона возлагала огромные надежды. Причем надежды эти касались не только ее, но и Сувари-на, в судьбе которого она принимала деятельное участие. Она писала жене Суварина Франсуазе, что Борис ни в коем случае не должен пропустить приезд А.Филипа в Нью-Йорк (Суварин к тому времени был уже в США). Самому Суварину в предыдущем письме (15 сентября 1942 года) она пишет:

«Хорошая новость: очень вероятно, что Андре Филип приезжает сюда в начале октября. Вы были знакомы во Франции? Если бы он Вам симпатизировал, в его власти было бы, безусловно, направить Вас туда, где Вы могли бы быть полезным» 20 .

Далее во всех письмах мысль об устройстве Суварина занимает ее наравне с собственной судьбой. Она советует Суварину, как разговаривать с А.Филипом, и высказывает при этом чрезвычайно трезвые мысли относительно войны и политики. Приведем следующий отрывок:

«В чем Вы должны убедить Филипа, так это в том, что Вы способны принести серьезную пользу. Для этого ему нужна не политическая прозорливость, а только психологическая. Не важно в данный момент, согласна я с ним или нет по вопросам политики; и у меня, и у него достаточно времени, чтобы пересмотреть наши взгляды до окончания войны. Я интересуюсь сейчас политикой только постольку, поскольку война содержит политический фактор. Сейчас речь идет о том, чтобы выиграть войну, поскольку она может быть проиграна. А политические взгляды, имеющие отношение к послевоенному времени, могут между тем спокойно созревать в глубинах сознания каждого, по крайне мере, в глубинах сознания тех, кто на это способен» 21 .

Поговорив лично с А.Филипом, Вейль пишет Суварину, что Филип, хоть и высоко его ценит, но боится, что его отношения с коммунистами помешают его использовать. По словам Филипа, «как только речь заходит о нем [о Суварине. — Т.Т. ], так происходит вооруженное восстание коммунистов» 22 . Интересно, как это комментирует сама Вейль:

«Все та же вендетта тяготеет над Вами. Поскольку Вы не сожалеете о тех действиях, которые Вас к этому привели, Вы не можете также сожалеть и о том, чему подвергаетесь, хотя это чрезвычайно болезненно. Это идиотизм со стороны коммунистов, которым бы следовало сейчас Вас использовать, если даже придется Вас ликвидировать позже; но не следует ожидать от них большого ума. В каком-то смысле лучше, чтоб они не были слишком умны» 23 .

В свою очередь, она обращается с просьбой к Суварину, который тоже должен был встретиться с Филипом, дать ей положительную характеристику в отношении ее физических сил. И здесь она, пожалуй, впервые в этой переписке проявляет какую-то женскую уязвимость и эмоциональность:

«Я рассчитываю, что на Вас в плане хорошей рекомендации <…> в противном случае я обижусь на Вас смертельно» 24 .

Нужно отметить, что во всех письмах Симона Вейль проявляет горячее участие в жизни Сува-рина, причем жизни не только творческой, но и личной. Если отвлечься от переписки и обратиться к фактам их биографий, то мы знаем, что Симона Вейль была в эпицентре трагических коллизий семейной жизни Суварина, связанных с его разрывом с Колетт Пиньо. Она демонстрирует и огромное к нему уважение. Она следует его советам в плане чтения книг, она делится с ним своими мыслями о творчестве, пишет о том, чем в данный момент занимается, в частности историей античных религий и цивилизаций. Су-варин, благодаря его блестящей эрудиции, с одной стороны, и близким Вейль философско-политическим взглядам — с другой, был для нее идеальным собеседником, будь то личные встречи (во время войны совсем редкие) или переписка. Из писем явствует, что у них был общий круг друзей и соратников, общие дела, планы и интересы. Вейль несколько раз упоминает книгу Су-варина, имея в виду «Сталина». В частности, она пишет: «Ваши размышления о бесполезности книг не применимы к Вашему „Сталину“»25.

Суварин чрезвычайно высоко ценил незаурядность личности и глубину философской мысли Вейль. Он видел в ней (что явствует из его заметки о Вейль) одну из немногих его соратников, кто сразу понял и в полной мере оценил опасность, таящуюся в сталинизме. После ее смерти он всячески способствовал публикации ее статей, переписывался с Камю по поводу издания ее трудов, но сам писал о Вейль чрезвычайно мало. В 1973 году в статье, посвященной Люсьену Лора (экономист, теоретик марксизма, эсперантист, постоянный сотрудник Суварина, начиная с «La Critique Sociale» (1931 – 1934) и кончая «Le Contrat social» (1957–1968)), Суварин написал:

«Было бы трудно говорить о Кружке, не воскрешая в памяти воспоминания о Симоне Вейль и Колетт Пиньо, темы, которых я запрещаю себе пока касаться» 26 .

Известно также, что в конце его жизни в его кабинете висел только один портрет — Симоны Вейль. Сейчас, по прошествии многих десятилетий, акценты сместились. Симона Вейль — одна из крупнейших фигур современной философской мысли, про которую С.Аверинцев сказал, что:

«Если XXI век — будет, то есть если человечество не загубит своего физического, или нравственного, или интеллектуального бытия, не разучится вконец почтению к уму и к благородству, я решился бы предположить, что век этот будет в некоем существенном смысле также и веком Симоны Вейль» 27 .

Что касается Суварина, то в нашей стране он почти неизвестен. На Западе отношение к нему неоднозначно. Однако этот человек был знаком и дружен с невероятным количеством известнейших людей. Константин Померанцев, довольно хорошо знавший Суварина и часто навещавший его в Париже, писал:

«Суварину были открыты органы печати всего мира, кроме коммунистических; он знал сильных мира сего, с некоторыми из них дружил — начиная (в молодости) с первой коммунистической верхушки „страны Советов“, от Ленина до Сталина, затем с Л.Блюмом, Буллитом, Хо Ши

Мином (он его вывел в люди), Грамши, Горьким, Бабелем»28.

Возможно, тесное сотрудничество и теплая дружба с Симоной Вейль являются дополнительным аргументом в пользу привлечения интереса исследователей к фигуре политолога, историка и публициста Бориса Суварина.

SIMONE WEIL'S CHOICE (BASED ON CORRESPONDENCE WITH BORIS SOUVARINE)