Взаимодействие культур бронзового и раннего железного века Южной Сибири, Синьцзяна и Северного Китая

Исследования советских археологов, посвященные культурному обмену между Южной Сибирью и территориями Северного Китая и Синьцзяна в бронзовом и раннем железном веках, восходят к 1920-м гг., когда С. А. Теплоухов [1927; 1929] осуществлял комплексное исследование древних культур Минусинской котловины. В 1950-е гг., после визита в Китай С. В. Киселева, в советском археологическом сообществе появился интерес к культурному взаимодействию между двумя регионами. С тех пор число публикаций советских (а затем российских) археологов, обратившихся к данной проблеме, постоянно увеличивалось. Однако их китайские коллеги вследствие малого знакомства с южно-сибирскими материалами и ряда других причин приступили к аналогичным исследованиям только с периода 1980-х гг. (см.: [Ван Пэн, Кэмисалофу, 2013]).

За последние десятилетия российским и китайским археологам удалось прояснить общие контуры решения этих научных проблем. Приведем ряд примеров. Около 2000 г. до н. э. одна из ветвей европеоидного населения проникла в Синьцзян, оставив там археологические па- мятники, имеющие сходство с афанасьевской культурой, но также явно от нее отличающиеся. Памятники андроновской культуры (андроновской культурно-исторической общности) обнаружены как на севере, так и на юге Синьцзяна, что указывает на ее проникновение из районов Центральной Азии по нескольким основным маршрутам. Бронзовые изделия сеймин-ско-турбинского и карасукского облика широко представлены в регионах Северного Китая и Центральной равнины (на Иньском городище). Культура верхнего слоя Сяцзядянь, распространенная на Северо-Востоке Китая, образует единое культурно-историческое пространство с культурой плиточных могил Северной Монголии и Забайкалья. Относящиеся к раннему железному веку предметы скифо-сибирского звериного стиля также широко распространены в Синьцзяне и на Севере Китая.

Однако целый ряд проблем остается нерешенным. Во-первых, погребения раннего периода могильника Чемурчек считаются самыми ранними памятниками бронзового века в Синьцзяне. О происхождении и сибирских связях этой культуры существуют различные мнения. Ряд ученых считает, что она восприняла влияние со стороны афанасьевской или окуневской культур Южной Сибири [Молодин, Алкин, 2012; Цун Дэсинь, Цзя Вэймин, 2014]. Не приходится отрицать, что по ряду признаков между ними имеется сходство, но также очевидны и существенные различия. Поэтому можно согласиться с выделением Чемурчека в особую археологическую культуру. На основе сопоставления имеющихся материалов выдвинута концепция о том, что некая группа европеоидов, двигаясь с запада на восток, одной своей ветвью достигла Минусинской котловины, где образовала афанасьевскую культуру, тогда как другая ветвь в южных отрогах Алтая дала начало чемурчекской культуре [Линь Юнь, 2011]. Что касается гипотезы А. А. Ковалева [2011] о том, что носители культуры Чемурчек пришли из западных районов Европы, то ее можно будет оценить только после привлечения гораздо большего числа доказательств.

С чемурчекской культурой тесно связаны проблемы могильников Гумугоу и Сяохэ. Поскольку они близки по географическому положению, то китайские ученые называют их памятниками культуры Сяохэ–Гумугоу и считают, что она создана чемурчекцами, которые с Алтая ушли на юг, в район оз. Лобнор. Однако поскольку на обоих могильниках не найдено керамики, то вряд ли можно однозначно утверждать, что культура Сяохэ–Гумугоу связана с чемурчекской. Мнение, что остродонные плетеные корзинки Сяохэ и остродонные керамические сосуды Чемурчека относятся к единой культурной традиции [Линь Юнь, 2011], носит предварительный характер.

Во-вторых, установлено, что андроновская культура проникла на территорию Синьцзяна из Центральной Азии по нескольким маршрутам [Шао Хуйцю, 2009]. Китайские археологи выражают сомнение в датировках, полученных российскими учеными благодаря радиоуглеродному анализу; они считают, что радиоуглерод дает более раннюю дату по сравнению с реальной, и в целом склоняются к хронологической шкале, предложенной Е. Е. Кузьминой. Они считают, что памятники андроновской культуры в Синьцзяне в основном относятся к эпохе упадка и датируются XII–IX вв. до н. э., тогда как памятников, относящихся к ала-кульской и федоровской культурам с датой XV–XII вв. до н. э., очень мало [Там же]. На практике серьги с раструбом андроновского облика на территории Северного Китая встречаются среди находок культуры Сыба, культуры верхнего слоя Сяцзядянь, культуры Дашэтоу (рис. 1, 1–3 ). Большинство ученых считает, что серьги такого вида попали на Север Китая через Синьцзян из андроновской культуры Казахстана [Линь Юнь, 2002; Шао Хуйцю, 2009]. Дата трех вышеназванных культур не позднее XVII в. до н. э., поэтому памятники андроновской культуры Синьцзяна можно удревнить до этого периода или до еще более раннего; соответственно, нет оснований сомневаться в новых радиоуглеродных датах.

Датирование андроновской культуры первой половиной II тыс. до н. э. исключает возможность ее прямого влияния на культуру Иньсюй (позднешанский период). Поэтому маловероятна гипотеза Е. Е. Кузьминой [1994; 2008; 2010], что колесницы с лошадиной запряжкой заимствованы населением Центральной равнины от одной из групп андроновцев через посредничество некой культурной общности на территории Северного Китая. Однако это не означает, что влияния андроновской культуры на шанскую не было вообще. Линь Юнь [1998] подтвердил точку зрения, высказанную А. П. Окладниковым, который считал, что бронзовые кельты енисейско-ангарского типа в зоне восточносибирской тайги представляют собой из- мененную форму кельтов Иньского городища. Линь Юнь сделал следующий шаг, показав, что кельты из Иньсюй, украшенные маской тао-те, являются продолжением кельтов с крестовидным узором, найденных на раннешанских памятниках в районе Чжэнчжоу (рис. 1, 4). Как считал С. В. Киселев [1960], данный вид кельтов принадлежал к андроновской культуре и отличался от бронзовых кельтов «сейминской культуры». Кельты с крестовидным узором, практически полностью аналогичные находкам из Чжэнчжоу, встречены на памятнике Наньшань в уезде Манас, Синьцзян (вместе с андроновской керамикой; материалы раскопок не опубликованы). Кроме того, ученые до сих пор не обращали внимание на то, что на некоторых памятниках Северного Китая раннешанского времени (XVI–XIV вв. до н. э.) находят керамику, украшенную узором соединенных между собой малых треугольников. Этот орнамент совершенно не похож на узор больших треугольников на керамике из Иньского городища и, вероятно, сформировался под влиянием андроновской культуры (рис. 1, 5–6). Таким образом, на основе имеющихся археологических материалов можно констатировать, что ан-дроновская культура не только существовала на территории Синьцзяна, но и проникла дальше на восток, оказав определенное влияние на археологические культуры Северного Китая, включая культуру Шан. Однако эти влияния имели место в период, предшествующий Инь-сюй (до XIV в. до н. э.).

Здесь следует рассмотреть проблему сейминско-турбинских бронз, которая пока не получила однозначного решения в российской археологии [Молодин, 2017]. Например, до конца не ясно, какие виды изделий включают сейминско-турбинские бронзы, принадлежат ли они к единой археологической культуре, какая группа или группы населения были их носителями, как они датируются, а также какие связи у них с андроновской культурой. За последние годы в Китае опубликована целая серия бронзовых копий с повернутым книзу крюком на втулке из числа новых находок или найденных ранее, но не публиковавшихся материалов. На сегодняшний день известно не менее 15 экз. таких копий (см.: [Линь Мэйцунь, 2016; Молодин, Комиссаров, Ван Пэн, 2017]). Но большая часть этих копий происходит не из археологических раскопок, поэтому нельзя определить их конкретную дату. Впрочем, и для археологических находок точную дату тоже установить трудно. Для решения проблемы проникновения сейминско-турбинских бронзовых изделий на территорию Китая необходимы дополнительные материалы из научных раскопок.

В-третьих, существует проблема взаимосвязей между карасукской и позднешанской (Иньского городища) культурами. В настоящее время многие российские и китайские археологи придерживаются мнения о том, что бронзовые изделия, сходные с иньскими, в составе карасукской культуры, большей частью относятся к каменноложскому этапу, с датой более поздней по сравнению с Иньсюй. Это исключает влияние на Шан со стороны карасукской культуры. К тому же бронзы карасукского облика в составе находок периода Иньсюй выполнены в специфическом степном стиле. Поэтому ученые КНР полагают, что некоторый набор бронзовых изделий сначала появился в регионе Северного Китая, оказал влияние на культуру Иньского городища, а затем – и на карасукскую культуру. Этим и объясняется сходство между ними [Линь Юнь, 1998]. Однако следует обратить внимание на два явления: 1) большая часть карасукских бронз Южной Сибири является случайными находками, поэтому нельзя исключить возможность того, что они происходят из карасукских могильников более раннего периода; 2) и в Шан, и в карасуке найдены так называемые модели ярма, связанные со снаряжением колесниц и лошадей [Линь Юнь, 1980; Варенов, 1984; Ван Пэн, 2015], которые внезапно появляются в рамках второго периода Иньсюй [Гао Сянпин, 2007]. Примерно в то же время столь же внезапно появляются бронзовые и керамические изделия с узорами в виде больших треугольников [Чжунго каогусюэ, 2003. С. 291] (рис. 2, 1 – 2 ). Такой орнамент также часто встречается на керамике карасукской культуры (рис. 2, 7 ), но очень редко – в регионе Северного Китая ¹ . С учетом этих двух положений мы можем констатировать гораздо более тесную связь между карасукской и иньской культурами, чем это считалось ранее.

Рис. 1. Материалы, связанные с андроновской культурой, в северных районах Китая:

1 , 5 – культура Дашэтоу; 2 – культура нижнего слоя Сяцзядянь; 3 – культура Сыба; 4 – культура раннего Шан; 6 – культура Цицзя. По: [Линь Юнь, 2002. C. 8, рис. 1; С. 11, рис. 5; Ян Цзяньхуа, Цзян Ган, 2008. C. 116, рис. 4; Чжунго каогусюэ.., 2003. C. 543, рис. 8–27]

Рис. 2. Керамика и бронзовые украшения культуры Иньского городища и культур эпохи поздней бронзы Южной Сибири и Казахстана:

1–6 – культура Иньского городища; 7 , 9 – карасукская культура; 8 , 11 – бегазы-дандыбаевская культура; 10 – еловская культура; 12 – ирменская культура. По: [Иньсюй дэ фасянь…, 1994. С. 215, рис. 99; С. 221, рис. 103; С. 296, рис.159; Чжунго каогусюэ.., 2003. С. 407, рис. 7–9; С. 307, рис. 6–9; Поляков, 2013. С. 404, рис. 1; Варфоломеев, 2013. С. 179, рис. 6; С. 185, рис. 12; Троицкая, Новиков, 2004. С. 54, рис. 18]

На наш взгляд, орнамент на сосудах карасукской культуры (например, из соединенных вместе маленьких треугольников и т. д.) является продолжением андроновской традиции, только в первой он дополняется орнаментом из больших треугольников. Одновременно этот орнамент появляется в близких карасуку по дате и области распространения культурах: ир-менской, еловской и бегазы-дандыбаевской (рис. 2, 8–11). Кроме того, следует отметить, что орнамент сетки с выступами на керамике карасукской и еловской культур (рис. 2, 9–10), а также обычный во многих археологических культурах Южной Сибири начиная с периода поздней бронзы орнамент с пересекающейся сеткой (рис. 2, 11–12) проявляется на бронзовых и керамических изделиях Иньского городища (рис. 2, 3–6). Это в основном совпадает по времени с появлением в Иньсюй узора больших треугольников и также не встречается в областях Северного Китая. Мы уверены, что эти аналогии не являются случайными. Прежде считали, что карасукская культура позднее иньской, однако результаты последних исследований показали, что хронологию карасукской и ирменской культур можно удревнить до XIV в. до н. э. [Молодин, 2008; Святко, Поляков 2009]. Поэтому возможно проводить синхронные сопоставления между южно-сибирскими культурами поздней бронзы и Иньского городища. Мы полагаем, что появление колесниц с лошадиной запряжкой, узора больших треугольников, орнаментов в виде сетки с выступами и пересекающихся сеток в Иньсюй связано с карасукской, ирменской, еловской и даже бегазы-дандыбаевской культурами. Эти признаки появляются в Иньсюй внезапно, а их следы в областях Северного Китая обнаруживают редко. Поэтому можно предположить, что какая-то группа людей в течение очень короткого периода времени мигрировала из Южной Сибири или Северного и Центрального Казахстана в район Иньского городища 2.

В-четвертых, проблема культурного обмена в раннем железном веке, связанная с тем, что в начале I тыс. до н. э. из-за климатических изменений и ряда других причин экономика населения степной зоны Евразии стала меняться от скотоводческо-земледельческого типа к кочевому скотоводству. Усилилась подвижность населения, что привело к культурному сходству внутри больших регионов. Большинство ученых сейчас считает, что скифское искусство берет начало в разных регионах. Как указал У Энь [2002], памятники культуры верхнего слоя Сяцзядянь на Северо-Востоке Китая и Аржан-1 в Саяно-Алтайском регионе представляют собой два важных центра скифского искусства раннего периода, однако у него не было четкого мнения о характере связей между ними. Некоторые основные мотивы зафиксированного там искусства имеют удивительное сходство, например, изображения свернувшегося кольцом хищника.

Линь Юнь [2009] полагал, что этот тип украшения имеет три очага распространения (Монголия – для восточных регионов, Саяно-Алтайская область – для Центральной Азии, Причерноморье с сопредельными территориями – для западных регионов). Однако мы считаем, что формирование этого мотива в искусстве обладает значительной спецификой, поэтому, вероятно, он происходит из единого центра. Наиболее ранние изображения свернувшихся кольцом животных встречаются среди нефритовых изделий неолитической культуры Хуншань («нефритовый свино-дракон») (рис. 3, 1 , 3 ), после чего его можно наблюдать в составе нефритовых украшений эпохи Шан-Чжоу (рис. 3, 2 ). Классические хуншаньские нефритовые изделия найдены в могильнике Дадяньцзы культуры нижнего слоя Сяцзядянь [Дадяньцзы…, 1996], в могиле Фу-хао на Иньском городище [Иньсюй фухао му, 1980] и в могильнике Ляндайцунь государства Жуй периода Западное Чжоу [Сунь Биньцзюнь и др., 2008] (рис. 4, 10 ; 3, 3 ). Это объясняется тем, что религиозные представления, воплотившиеся в нефритовые фигуры культуры Хуншань, были сходными и у носителей более поздних культур. Поэтому изображения свернувшихся животных в культуре Хуншань и культуре эпохи Шан-Чжоу представляют единую линию, которая, возможно, продолжалась до периода культуры верхнего слоя Сяцзядянь.

Кроме того, мы считаем, что еще одно самое сакральное и ключевое изображение в составе хуншаньских нефритов – изделие «в форме изогнутого облака» – также связано со скифским искусством. Ранее ученые полагали, что отверстия в этом изделии использовались для подвешивания, поэтому рассматривали его отверстиями кверху. Мы же считаем, что отверстия служили для того, чтобы закрепить его на навершии жезла (часть предметов имеет по два отверстия, что подтверждает нашу точку зрения). Следует рассматривать эти изделия отверстиями книзу, что позволяет показать их сходство с соответствующими предметами скифского искусства.

Все изделия «в форме изогнутого облака», обнаруженные к настоящему времени ³, на основании особенностей внешнего облика можно разделить на три типа: тип А, где правая и левая стороны симметричны относительно оси (рис. 4, 1 – 4 ); тип В – правая и левая часть симметричны относительно центра (рис. 4, 6 – 8 ); тип С – упрощенный вариант первых двух типов (рис. 4, 9 – 14 ). Мы обнаружили, что их облик соответствует изображениям птицы в скифском искусстве, распространенным в Южной Сибири и Северном Китае (рис. 5),

Рис. 3. Формовка фигуры свернувшегося зверя в культуре Хуншань, культуре Шан и Чжоу, культуре верхнего слоя Сяцзядянь и на памятнике Аржан-1:

1 – Насытай; 2 – могила Фу-хао; 3 – Ляндайцунь; 4 – Хэйшигоу; 5 – Аржан-1. По: [Чжу Най-чэн, 2008. С. 18, рис. 3; Иньсюй дэ фасянь…, 1994. С. 346, рис. 206; Линь Юнь…, 2009. С. 130, рис. 1; Грязнов, 1980. С. 28, рис. 15]

Рис. 4. Нефритовые изделия культуры Хуншань «в форме изогнутого облака» и в форме птицы:

1–4 , 9 , 15 – Нюхэлян; 5 – из частной коллекции в США; 6 – из Музея Гугун в Пекине; 7 – из собрания компании «Дали», Гонконг; 8 – из Музея искусств г. Тяньцзинь; 10 – Дадяньцзы; 11 – из Музея правого хошуна Балинь, Внутренняя Монголия; 12 – из Музея Гугун в Тайбэе; 13 , 14 – из коллекции компании «Яндэтан». По: [Сунь Шо-удао и др., 2008. С. 28, рис. 32; С. 30, рис. 34; Нюхэлян.., 2012.С. 404, рис. 71; Ду Цзиньпэн, 1998. С. 51, рис. 1; С. 53, рис. 2; С. 54, рис. 3; Дадяньцзы.., 1996. С. 174, рис. 83; Сунь Шоудао, Го Дашунь, 1984. С. 14, рис. 5; Дэн Шупин, 2002. С. 118, рис. 7]

Рис. 5. Изделия в форме птицы, найденные на памятниках раннего железного века в северных районах Китая, в Южной Сибири и Казахстане:

1 , 5–7 , 10–12 – находки на территории Северного Китая; 2–4 , 8 , 9 , 13 – находки на территории Южной Сибири и Казахстана. По: [Тянь Гуанцзинь, Го Сусинь, 1986. С. 5, рис. 1; С. 115, рис. 81; С. 155, рис. 110; С. 345, рис. 2; Оэрдосы цинтунци, 2006. С. 220, рис. 2; Уманский, Шамшин, Шульга, 2005. С. 177, рис. 56; С. 179, рис. 58; С. 182, рис. 61; Бейсенов, 2014. С. 103, рис. 1]

а также на бронзовых и нефритовых изделиях культур эпохи Шан-Чжоу. Поэтому можно утверждать, что хуншаньское нефриты «в форме изогнутого облака» являются ключевым элементом в построении изображений парных или одиночных птиц 4. Возможно, они использовались до чжоуской эпохи (подобно нефритовому «свино-дракону»), а затем были поглощены скифским искусством. В целом можно утверждать, что области Северного Китая играли ключевую роль в происхождении скифо-сибирского звериного стиля; именно там берут начало некоторые его важные мотивы.

За последние годы благодаря применению научно-технических методов установлено, что обмен между культурами Востока и Запада начался не позднее, чем 4 500 лет назад. Например, зооархеологи доказали, что в период от 5 000 до 4 000 лет назад в бассейне Хуанхэ уже появился крупный рогатый скот и мериносные овцы. Генетический анализ, выполненный по костям этих животных, показал, что у них гены коров и овец, происходивших из Западной Азии. Исследования по палеоботанике (в том числе с применением методов палеогенетики) показали, что просо и чумиза происходят из областей Северного Китая; 4 500 лет назад выращивание проса уже проникает на западе в Центральную Азию, а примерно 3 500 лет назад достигает Восточной Европы [Ван Вэй, 2016]. Однако объяснить возникновение подобных связей в рамках археологии пока не удалось. Столь же сложными проблемами, стоящими перед исследователями, представляется датировка и определение способа проникновения в Китай литья металлов и доместикации пшеницы. История культурных обменов между Востоком и Западом намного сложнее, чем это представляется на основе уже обнаруженных археологических материалов, но реконструкция этой истории является задачей, имманентно присущей археологии.