Взгляды на сущность и причины гражданской войны в США в XXI веке

В настоящее время Гражданская война в США 1861-1865 гг. с политико-правовой точки зрения исследована недостаточно полно. В научной среде существует множество коллизий в вопросах, касающихся причин конфликта, значения проблемы рабства как основного детерминанта сецессии, а также правовых, политических и экономических последствий войны. В прошлом десятилетии долгое время существовавшие направления историографии причин Гражданской войны были подвергнуты сомнению, что привело к появлению новых научных работ, выходящих за рамки теории модернизации. Однако до сих пор центральная проблема данных исследований так и не была выявлена. Вместо этого мы видим различные подходы, основанные на традиционном конфликте между рабовладельческим прошлым и будущим «свободного труда».

Одним из новых направлений исследования причин Гражданской войны является возрождение идей «новой исторической науки». Согласно данному подходу конфликт представлял собой вылившееся в беспорядки и мятежи напряжение между регионами, которые были скорее похожи, чем различны. Эта идея созвучна идее Эйерса о «совокупности непредвиденных обстоятельств, которые привели к войне». Вслед за историками, утверждающими бесполезность Гражданской войны, Эйерс пишет о том, что «белое население приграничной зоны могло принять участие в конфликте только по воле обстоятельств» [1, с. 34].

Еще одной альтернативой теории модернизации являются исследования Элизабет Варон, изучающей политическую риторику периода «распада Союза», которая способствовала эскалации общественного напряжения, как на Севере, так и на Юге. К 1859 г. республиканцы добились того, что «резкая политическая критика», осуществлявшаяся аболиционистами, стала основной тенденцией того времени. Не идеология свободного труда, а именно критика Юга с его рабовладельческой властью стала причиной активных совместных действий северян против сепаратистов. Элизабет Варон сосредоточивает свое внимание на пророческом характере пропаганды времен распада Союза и выходит за рамки социальных различий между штатами, пытаясь найти причину начала войны в «речевых особенностях дискуссий, которые привели к расколу» [2, с. 123]. Т.В. Алентьева также указывает, что конфликт не являлся неизбежным, виновниками его возникновения, по мнению ряда авторов, стали именно журналисты [3, с. 56]. Довольно интересно ставятся некоторыми историками проблемы взаимодействия власти и прессы [4, с. 167]. Историки, занимающиеся пропагандой и ролью прессы в возникновении «неотвратимого конфликта, полагают, что именно журналисты сформировали «образ врага», способствовали возбуждению ненависти и вражды в американском обществе, что делало раскол Союза и Гражданскую войну неизбежной [5, с. 45].

Вышеописанный культурологический анализ стоит особняком от еще одного направления – исследования Неорабовладельческой власти. Это направление акцентирует внимание на давно существующем доминировании рабовладельцев в правительстве и в экономике, аспект, на который не всегда обращали внимание в рамках теории модернизации. Как пишет Дон Ференбахер, федеральное правительство в большинстве своем поддерживало рабство [6, с. 177]. Несмотря на то, что до Гражданской войны Союз представлял собой объединение суверенных штатов, в целом Соединенные штаты Америки в тот период являлись рабовладельческой республикой. По мнению Джеймса Хастона в основе политической поддержки рабовладения лежала экономическая ценность рабства. В 1860 г. ры-

ночная стоимость рабов составляла 3 млрд. долларов, что почти на 50% больше, чем общая стоимость железных дорог, банков и заводов – традиционных показателей северного благосостояния и капиталистической экономики [7, с. 34]. Д. Хастон предполагает, что рабовладельцы, у которых уже тогда 200 тысяч невольников перестали работать в сфере сельского хозяйства, самостоятельно перешли бы к промышленному производству, когда с течением времени упали бы цены на хлопок. Д. Хастон считает, что причиной сецессии стали выборы президента, ратующего за свободный труд, и отделение стало ответной реакцией рабовладельческой элиты на будущую перспективу потери своего господствующего экономического и политического положения. Таким образом, по мнению Д. Хастона, аболиционизм угрожал этому богатству самым прямым образом, а фрисойлеры представляли отдаленную угрозу. Он считает, что такие понятия как южная честь, права штатов были всего лишь политической риторикой, поскольку для южан существовал только один мотив – желание сохранить свое богатство [8, с. 105]. Исследования в области национальной политической экономики коренным образом изменили заложенную приверженцами теории модернизации точку зрения о консервативно мыслящих сторонниках сецессии и прогрессивных сторонниках Союза.

Новые интерпретации влияния образования республиканской партии на начало военного конфликта выходят за пределы теории модернизации, отделяя движение северян против рабства от динамики образования среднего класса. Исследования выявили следующее: уже на ранних этапах партийную политику формировали активисты-аболиционисты; симпатии бедных фермеров по отношению к аболиционизму росли по мере удаления от центров торговли; демократическая партия была «прогрессивной и передовой» и не до такой степени расистской, как это обычно изображали [9, с. 90]. Большое внимание в данных исследованиях уделяется выборам президента в 1860 году. В то время, когда Северные и Южные демократы объединились, чтобы выдвинуть своего кандидата на президентскую гонку, «яблоком раздора» среди них стал вопрос о рабстве, в результате чего, две фракции не смогли договориться о едином кандидате. В результате президентом США стал Авраам Линкольн, который в немалой степени обязан своей победой расколу Демократической партии на два лагеря накануне выборов и невозможности выдвижения ими единого кандидата [10, с. 45].

По мнению Питера Колчина, ирония в сецессии Южных штатов в ответ на избрание А. Линкольна президентом Соединенных Штатов состояла в том, что рабство в их штатах в действительности никогда не было под угрозой [11, с. 26]. Демократы, имеющие большинство в Конгрессе, не позволили бы Линкольну принять решение об ограничении рабства, и он один, возможно, не смог бы этого сделать. Единственная ситуация, при которой у Линкольна была возможность отменить рабство, была той, которую создал своими действиями Юг. Раскол и война предоставили Линкольну чрезвычайные полномочия, которые позволяли освободить рабов, что он и сделал своей Декларацией об освобождении рабов. Акцент историков на том, что Югу принадлежала политическая власть в стране вкупе с новыми толкованиями аболиционизма, дают возможность предположить, что избрание Линкольна на пост президента представляло собой более серьезный удар по сложившемуся балансу власти, чем сецессия, и что республиканцы были революционной силой эпохи Гражданской войны.

Еще одно направление объясняет Гражданскую войну как столкновение существующих на тот момент национальных интересов [12, с. 111]. С методологической точки зрения националистический подход анализирует идеи сецессионизма в транснациональном и глобальном сопоставительных аспектах. С точки зрения этого подхода рабовладельцы осознанно строили прорабовладельческую американскую империю. В рамках транснационального аспекта рассматривается реакция американцев на события за границей. М. Вудс отмечает, что «причины Гражданской войны не могут быть поняты вне контекста международных отношений, особенно Мексиканской войны (1846-1848)» [13, с. 78]. В исследовании Эдварда Руджемера, посвященном карибским «корням» Гражданской войны, два события – отмена рабства в британских колониях Вест-Индии и нестабильное положение в Мексике – стали причиной неожиданного решения государственного секретаря Джона Калхауна о присоединении Техаса [14, с. 16]. Между тем, такие события, как Гаитянская революция и европейские революции 1848 г. (Весна народов), происходившие за границей, дали пищу для дебатов и очертили направления для рассуждений о будущем рабовладения и Союза [15, с. 77].

Таким образом, на наш взгляд, одной из тенденций современной историко-правовой литературы, рассматривающей причины Гражданской войны, стало расширение временных и территориальных границ исследований.

Другая группа причин, выделяемых исследователями, это – рост национализма как неотъемлемой части XIX века. Этот период «подарил» людям, ставшим свидетелями стремительных перемен, чувство коллективного единства, укорененное в расовой принадлежности и политической идеологии [16, с. 211]. Роберт Боннер утверждает, что «прорабовладельческий американский национализм» породил сецессию [17, с. 128]. В своих работах он описывает усилия южан по защите рабства и их попытку соединить рабство с национальным самосознанием и политикой и согласовать рабовладение с американским экспансионизмом, республиканизмом, конституционной системой правления и доктринами евангелической церкви. Когда эти усилия завершились поражением в масштабе всей страны, о чем ознаменовала победа Линкольна на президентских выборах, сторонники рабовладельческой идеологии были вынуждены прибегнуть к сецессии и связать свои надежны с образованием нового этнического государства.

Как пишет Т.В. Алентьева, «если идея роста и развития южного национализма является общепризнанной, то сложнее дело обстоит с национальной идентичностью Севера» [18, с. 34]. На сегодняшний день появилось несколько работ, показывающих, что национальная самоидентичность существовала не только на Юге, но и на Севере [19, с. 99]. Например, Филипп Пэлудан выделяет причины, по которым Север решил сопротивляться сецессии. Такая позиция, по мнению Ф. Пэлудана, стала «следствием самоидентификации северян как демократической и свободной нации, а также результатом их намерения сохранить «закон и порядок» [20, с. 56].

Сьюзен-Мэри Грант утверждает, что к 1850-м годам стереотипное представление северян о Юге как отсталом регионе вкупе с чувствами морального и экономического превосходства породили сильную самоидентичность Севера. Защищаемая Республиканской партией, эта идентичность переросла в национализм, в котором Юг служил отрицательным ориентиром для достижения Союзом национальных целей, и представлялся внутренним врагом страны. Этот национализм, в конечном счете, уничтожил еще существующие культурные и экономические связи двух регионов [21, с. 186].

В связи с вышесказанным можно выделить еще одну тенденцию [22, с. 208] в изучении причин Гражданской войны учеными двадцать первого века – рассмотрение роста национализма в обоих регионах как одного из детерминантов военного конфликта.

Вместе взятые, эти интерпретационные отклонения от теории модернизации способствуют возникновению пессимистического освещения эпохи Гражданской войны. Несомненно, появление подобных изменений было вызвано окончанием холодной войны и падением популярности мифа об «исключительности» США, а также поляризацией американской политики, начиная с середины 1990х годов, в которой стало заметным присутствие консервативно настроенного Юга.

Таким образом, выделим основные тенденции в изучении причин Гражданской войны в XXI веке. Во-первых, одним из новых направлений является возрождение идей «новой исторической науки», согласно которому причиной конфликта стала совокупность непредвиденных обстоятельств и общее напряжение между регионами. Во-вторых, актуальность приобретают исследования политической риторики периода «распада Союза», которая способствовала эскалации общественного напряжения, как на Севере, так и на Юге. В-третьих, значительную силу набирают исследования Неорабовладельче-ской власти, которые акцентирует внимание на экономическом и политическом превосходстве рабовладельцев, а также их желании сохранить свое богатство. В-четвертых, большое внимание в современных исследованиях уделяется выборам президента в 1860 году и их роли в обострении конфликта Севера и Юга. В-пятых, одной из основных тенденций в данном вопросе является рассмотрение роста национализма в обоих регионах как одного из главных детерминантов военного конфликта. И, наконец, в-шестых, Гражданская война в недавних работах афроамериканских исследователей предстает в качестве лишь эпизода в гораздо более длительной войне за освобождение афроамериканцев.

По нашему мнению, рабство действительно являлось основополагающей причиной Гражданской войны, однако в связи с тем, что рабовладение представляет собой многогранный общественный институт: в экономическом, политическом, социальном и моральном планах, разные его стороны оказали различное влияние на разрастание конфликта между Севером и Югом. Решающее значение, на наш взгляд, имела именно экономическая сторона рабовладельческой системы, которая стала камнем преткновения между желанием плантаторов сохранить и приумножить свое благосостояние и капитал за счет рабского труда и его расширения за счет новых территорий и интересами капиталистов Севера, стремившихся отменить рабство, однако не из-за моральных убеждений в равенстве рас, а имея ввиду «интересы белой Америки, для которой избавление от рабовладения обернется экономическим процветанием всех социальных классов» [23, с. 167]. Последовавший после войны этап Реконструкции и термидорианское перерождение Республиканской партии лишь подтверждают данное мнение.