Законоучитель дореволюционной школы: духовный пастырь или рядовой учитель?

Проблема изучения социального статуса и общественной роли священнослужителя в дореволюционном образовательном пространстве вызывает интерес в связи с тем, что в середине XIX – начале ХХ в. приходские священники были самым многочисленным слоем провинциальной интеллигенции. Например, в Пензенской губернии в 1858 г. численность представителей духовного сословия составляла 7 035 человек, в то время как дворян было всего 4 634 человека [4, с. 251]. Обратной стороной разрастания сословия священнослужителей стало их постепенное обнищание.

При этом именно сельские приходские священники являлись главными трансляторами культуры и грамотности на сельское население до того времени, пока не сформировался массовый слой светского сельского учительства начальных школ. Произошло это формирование только к концу XIX в. Но и тогда вплоть до революционных преобразований 1917 г. священники продолжали выступать в традиционной для себя роли учителей церковно-приходских училищ, а также выполняли обязанности законоучителей в начальных и средних учебных заведениях всех типов.

Законоучители участвовали в работе педагогических советов учебных заведений, проводили религиозно-нравственные чтения, организовывали паломничество к святым местам, контролировали посещение учителями и учащимися исповеди и причащения. Законоучитель помимо преподавания Закона Божьего должен был руководить молитвой учеников, чтением ими религиозных книг, наставлять учеников в соблюдении постов и правил церкви.

Методы

При создании данной статьи применялся историко-сравнительный метод, позволивший сопоставить доходы законоучителей с доходами светских учителей. Элементы статистического анализа помогли выявить численность священнослужителей в изучаемый период в сравнении с количеством дворянства, проследить динамику численности слоя законоучителей и их место в учительской корпорации. Использование историко-социологического подхода способствовало анализу социальной функции законоучителей в российском дореволюционном образовательном пространстве. Взгляд на проблему с точки зрения социокультурного подхода помог определить ду- ховно-нравственный потенциал законоучи-тельства в воспитании учеников, родителей и местного населения в целом.

Результаты

Исследование социально-экономического положения и социально-педагогической роли законоучителей дало следующие результаты. По подсчетам Фальборка и Чарнолусского, в 1880 г. в 60 губерниях Европейской России было 22 270 сельских народных училищ всех ведомств и наименований. В них насчитывалось 36 955 педагогов. Среди них было 12 566 законоучителей, 19 511 учителей и 4 878 учительниц. В начале ХХ в. в связи с ростом числа начальных училищ законоучителей было уже около 23 000 человек [12, с. 227]. То есть законоучители в конце XIX в. составляли почти третью часть всего педагогического состава начальных школ. В начале ХХ в. их численность выросла в 2 раза. В 1866 г. в духовных семинариях для привлечения священников в школу и повышения качества преподавания Закона Божьего вместо упраздненных естественно-научных дисциплин была введена педагогика.

Жалование законоучителя начальной школы было намного скромнее заработной платы светского учителя. В сельских школах разных ведомств учительский оклад колебался от 200 до 500 рублей в год, а законоучители получали от 100 до 150 рублей. Многие из них исполняли школьные обязанности бесплатно [8, с. 237]. По данным О. В. Фидченко, в 1907 г. в России «платно работало лишь 7 374 законоучителя, в то время как 19 400 человек работало бесплатно». Таким образом, по подсчетам историка, почти ¾ преподавателей Закона Божьего не получали платы за свой труд [13, с. 79]. Но следует иметь в виду, что преподавательское жалование для законоучителя было дополнительным источником дохода помимо его доходов в церкви и от приусадебного хозяйства.

В средних учебных заведениях положение священнослужителя было иным. Заработная плата законоучителя не уступала жалованию многих учителей-предметников. В Приходно-расходной книге Саранской женской гимназии за 1914 год зафиксировано: «Выдано законоучителю священнику А. В. Виноградскому за апрель 100 рублей, начальнице гимназии Е. А. Дельдинг за апрель 83 рубля, учительнице русского языка за май 73 рубля, учительнице арифметики 80 рублей, учителю физики 45 рублей, учителю истории 142 рубля, учительнице французского языка 102 рубля, классной надзирательнице 30 рублей» [14, л. 42].

На законоучителей распространялись правила о наградах, полагавшихся учителям за усердие и выслугу лет. В 1912 г. вышла книга «Делопроизводство учителя начального училища». Согласно этой книге, священник, прослуживший в должности законоучителя 25 лет, награждался орденом Святой Анны III степени [15, л. 147 об.].

В конце XIX – начале ХХ в. стало «общим местом» критиковать законоучителей за низкую педагогическую подготовку и нежелание исполнять свои законоучительские обязанности. Многие современники (земские деятели, члены училищных советов) высказывали недовольство тем, что местные священники занимались преподаванием Закона Божия небрежно и нерегулярно. Инспектора народных училищ подтверждали факт невнимания сельского духовенства к народной школе.

Из журнала «Вестник воспитания» за 1901 г. узнаем, что многочисленные проверки народных школ выявляли: «по Закону Божию пройдено весьма мало», «содержание урока часто заучивается дословно, без понимания и пользы» [17, c. 73]. Учителя часто обвиняли законоучителей в невнимании к своим обязанностям по школе. В 1895 г. учитель Любицкого сельского начального народного училища Николаевского уезда Самарской губернии обратился к законоучителю этого училища: «Согласно циркулярного предписания господина Инспектора народных училищ Николаевского уезда, Вы обязаны объявлять несколько раз в церкви крестьянам о начале учения в училищах и о приеме в оное, но уже очень короткое время осталось до учения, а Вы ничего не делаете, не помните своих обязанностей по училищу» [16, л. 124].

Архивные документы сохранили факты разногласий между учителями и законоучителями начальных училищ по поводу приемов воспитания. В 1910 г. инспектору народных училищ Курмышенского уезда Симбирской губернии Романову жаловался законоучитель Нарватского министерского училища священник В. Воскресенский: «Ученики перестали слушаться учителя. Я предлагаю поставить учеников на колени, пока не попросят прощения у него. И что же: трое из них пошли и встали, а один заявляет, что он не пойдет, а бросит учиться. Учитель молчит, а меня это положительно вывело из терпения, и я силой вытащил ослушника из-за стола и заставил стать на колени. Учитель кричит при учениках: «Это бесчеловечно, жестоко так наказывать учеников. Вас самого поставить на колени, как Вам покажется?» [3, л. 98–99 об.].

Священник в этой ситуации выступил за беспрекословное подчинение старшим. Учитель настаивал на уважении к личности ученика. Противоречия между учителем и законоучителем училища были нередким явлением в школе того времени. В этих конфликтах помимо возможного взаимного личного неприятия проявлялось соперничество в степени влияния на детей, разные представления о задачах и методах воспитания.

Сохранилось множество отзывов земских управ, училищных советов и инспекторов народных училищ о неудовлетворительном преподавании Закона Божьего. Уездные училищные советы Симбирской и Ярославской губерний сообщали в 1907–08

учебном году, что дети нетвердо знали молитвы и заповеди, что преподавание Закона Божьего носит сухой, книжный характер [5, с. 126–127].

Как свидетельствуют источники, основной причиной невнимания священнослужителей к школьным обязанностям была их загруженность заботами о приходе и занятиями сельским хозяйством для содержания семьи. Штатный смотритель Чем-барского уезда сообщал в 1867–68 учебном году: «Во многих церковно-приходских школах дела идут неудовлетворительно. Большая часть уездного духовенства занимается обработкой земли, что отвлекает их от школы» [1, л. 156]. Действительно, многие священники, несмотря на рост их численности, имели по несколько сел на попечении. Это вынуждало их тратить много времени на исполнение непосредственных обязанностей священнослужителя. Доходы приходского священника были более чем скромными, как правило, они все были заняты огородами, пытаясь прокормить свои нередко многодетные семьи. Школа в этом круге обязанностей отступала на последнее место. Тем более что обязанности законоучителя часто исполнялись без вознаграждения.

Пензенские губернские ведомости за 1900 г. писали: «Члены причта пропускают уроки вследствие требоисправлений, особенно в дни храмовых праздников и эпидемий» [9, с. 132]. В 1895 г. священник с. Костычей Н. Благосклонов оправдывался перед епископом Самарским и Ставропольским Гурием: «Инспектор народных училищ Самарского уезда обвиняет меня в неисполнении обязанностей законоучителя. Однако у меня 2 прихода, 6 000 душ населения, 11 деревень, 2 церковно-приходских школы и только один член причта в помощниках» [16, л. 225–225 об.].

На одном из съездов законоучителей делегаты называли и другие причины проблем в преподавании Закона Божьего: не- достаточное количество часов на его изучение, загруженность учеников изучением других предметов и светский характер их преподавания, что вступало в противоречие с религиозной картиной мира на Законе Божьем [6]. Особенно ярко эта ситуация проявлялась в земских школах и городских училищах, где общий характер преподавания и состав преподавателей были ориентированы на рациональное знание и светский характер трактовки учебного материала.

На съезде отцов – наблюдателей церковных школ Саратовской епархии в 1914 г. в докладе Сердобского уездного наблюдателя священника Д. В. Орлова говорилось о недостаточной подготовке законоучителей церковных школ, не имеющих законченного богословского образования [10]. Действительно, даже в церковно-приходских школах уровень подготовленности большинства законоучителей ограничивался начальным церковным образованием. Не имея широкого культурно-религиозного кругозора, многие законоучители не могли глубоко и убедительно преподать детям сложный и тонкий предмет Закон Божий.

Еще одной объективной причиной сдержанного отношения многих законоучителей к своим школьным обязанностям было общее снижение религиозности и набожности в обществе в целом. По данным исследователя В. А. Дворянова, «в условиях падения авторитета официальной церкви и роста количества раскольников… количество прихожан, демонстративно игнорировавших церковные службы, составляло 9 % и 8 % мужского и женского пола соответственно» [4, с. 253].

Стремительное распространение нигилизма и светского сознания в конце XIX в. не могло не коснуться школы. Многие учителя, особенно выходцы из городской разночинной интеллигенции, не были людьми воцерковленными. Они несли скепсис по отношению к церкви как к институту и вне-религиозное мышление в школьные клас- сы. Сами не посещали утреннюю молитву, не соблюдали постов, подавая тем самым ученикам пример нерелигиозного поведения. Священникам-законоучителям непросто было в такой атмосфере нести «слово Божье» детям. Атмосфера критического восприятия религиозных истин складывалась и в некоторых семьях учеников. Поэтому Закон Божий дети обычно воспринимали как скучную, формальную дисциплину, включенную в школьную программу.

Подтверждение тенденции к распространению светской модели поведения в школьной среде мы находим в отчетах инспекторов народных училищ. В 1886 г. директору народных училищ Самарской губернии поступило донесение от инспектора народных училищ Бугурусланского и Бугульминского уездов: «В Бугурусланском городском двухклассном училище мне пришлось не раз заметить, что на общей молитве из учащих присутствует только один заведующий училищем. Прочие же учащие, не исключая и отца законоучителя, на молитву приходили к концу ея, или прямо шли на уроки, а после уроков шли домой, не дождавшись молитвы». Школьные власти предпринимали меры для поддержания религиозных настроений учителей и учеников. Тот же инспектор пишет, что счел долгом высказать педагогическому совету училища мнение о вредном педагогическом значении такого отношения преподавателей к общей молитве. Педагогический совет училища принял постановление: обязательное посещение молитвы всеми педагогами [16, л. 73].

Распоряжение Инспекции училищ после осмотра школ Ардатовского уезда Симбирской губернии в 1893 г. гласило: учителю во время богослужения в церкви становиться на клирос и петь вместе с учениками, не оставлять без объяснения слова, такие, как «всенощная». Читать молитвы утренние перед началом урока по молитвослову. Стоять на богослужении даже тогда, когда оно происходит под руководством законоучителя [2, л. 67 об.]. Училищные власти пытались административным путем сформировать прилежание учителей к церкви, помочь своим участием законоучителю сохранить религиозную атмосферу в школе.

В 1906 г. Святейший Синод издал «Правила о назначении законоучителей в народные училища». Согласно им был создан институт наблюдателей за духовно-нравственной частью школ. В некоторых губерниях это повлекло за собой возникновение распоряжений местных духовных властей сообщать о случаях нерадения о духовнонравственном воспитании предводителю дворянства, архиерею и в училищный совет. Наблюдатели проверяли, у всех ли детей крестики на шее, прислуживают ли они в церкви, везде ли совершаются в школах утренние молитвы. Одни циркуляры училищных советов губерний рекомендовали обязательно ходить с детьми в церковь, другие – начинать и заканчивать учебный день молитвами. Достаточно было учителю не пойти с детьми в церковь, и законоучителю он казался «безбожником и развратителем народной нравственности» [5, с. 119–122]. Распоряжения Святейшего Синода и местных училищных властей объяснимы в период революции 1905–1907 гг. Церковь и власть пытались сохранить религиозные настроения населения, которые виделись им залогом народного послушания.

Обсуждение

В изучаемый период сложились две точки зрения на роль законоучителей в системе образования. Сторонники развития светской начальной школы считали, что вышеназванные правила приведут к чрезмерному усилению влияния законоучителей на светскую школу, к ухудшению взаимоотношений учителя и законоучителя, к показной религиозности, клерикализму вместо общего духовного развития детей, насаждению религиозной нетерпимости [5, с. 121]. Они обращали внимание на содержание религи- озно-нравственного воспитания, которое не ограничивается наличием крестика на шее и посещением молитвы по обязанности.

Сторонники религиозного образования смотрели на роль законоучителя и Закона Божия в школе иначе. Один из докладчиков II съезда законоучителей светских средних учебных заведений Волынской епархии в 1913 г. говорил о том, что если убрать Закон Божий из школы, то через 20 лет общество проникнется поголовным нигилизмом [6].

Участники всероссийского съезда законоучителей светских среднеучебных заведений 1909 г. в Санкт-Петербурге обратили внимание на важность изменения качества преподавания Закона Божьего. Среди обязанностей законоучителя называли требования вникать в индивидуальное религиозно-нравственное состояние и настроение учеников, примирять учеников друг с другом и при необходимости с наставниками [7]. Таким образом, священнослужитель, по мнению участников съезда, не должен был ограничиваться формальными обязанностями преподавателя своего предмета, он мог выполнять роль истинного духовного пастыря, наставника для учеников, посредника в конфликтах с другими учениками и преподавателями, а также образца для подражания в религиозно-нравственной сфере.

Важными воспитательными средствами съезд признавал открытие при учебных заведениях христианских содружеств учащейся молодежи, паломничество учащихся по «святым» местам под руководством законоучителя. Для нравственного воздействия на учащихся предлагалась классная беседа законоучителя в начале учебного года о надлежащем поведении учеников [7]. Таким образом, особая роль отводилась законоучителю и во внеклассной деятельности при школе, чтобы ученики были вовлечены в процесс духовно-нравственного становления в широком культурном контексте.

По поводу характера преподавания Закона Божьего в начальной и средней школе на рубеже XIX–ХХ вв. сложились две точки зрения. Большинство деятелей просвещения видели в Законе Божьем обычный школьный предмет. Для поднятия его статуса и повышения качества преподавания эти педагоги говорили о необходимости систематизации учебного материала и оценивания Закона Божьего школьными отметками [7]. Они ограничивали воздействие предмета влиянием на рациональную сферу восприятия.

По мнению другой части деятелей образования, на Закон Божий нельзя смотреть как на предмет общеобразовательный. «Целью преподавания Закона Божьего является удовлетворение естественных, самой природой человека вызываемых религиозных запросов и развитие религиозных чувств, религиозные чувства и настроения… не поддаются школьному изучению, усвоению силами ума» [7]. Поэтому уроки Закона Божьего, на их взгляд, имеют целью не только передачу религиозных знаний, но и воспитание религиозных чувств. Исходя из второй точки зрения, большое значение в преподавании Закона Божьего отводилось личностным качествам законоучителя. Качество преподавания этого тонкого предмета зависело в таком случае от уровня богословского образования законоучителя, общей культуры педагога, его нравственных качеств и отношения к делу.

Сходные проблемы поднимались на Втором съезде законоучителей средних светских учебных заведений Волынской епархии в Житомире в 1913 г. На съезде говорилось, что объяснения догматические и богослужебные нужно постоянно сближать и разъяснять с точки зрения добра и зла, поясняя при этом, что умственное и нравственное просвещение без веры Христовой и вне церкви невозможно [6]. Участники съезда видели в преподавании Закона Божьего особую миссию: воспитание нравственных чувств детей, которое вне религиозного контекста, по их мнению, невозможно.

Как считал автор исторического очерка о преподавании Закона Божия в России, изданного в 1874 г., протоиерей Д. П. Соколов: «К сожалению, у нас большею частию идет одно обучение Закону Божию, а не воспитание в этом Законе. Поэтому до тех пор, пока класс Закона Божия не примет характера религиозного, а законоучитель не станет духовным отцом и представителем Церкви Божией, изучение этого предмета останется простой выучкой, а законоучитель – простым учителем» [11, с. 355]. Церковные деятели смотрели на роль законоучителя шире: как на проводника духовно-нравственного формирования личности ребенка.

Заключение

Таким образом, проблема общественного статуса и социальной роли законоучителя в дореволюционной школе волновала многих современников: и светских деятелей образования и церковных служителей. Священнослужители и деятели образования организовывали съезды законоучителей и обсуждали в печати способы наиболее эффективного преподавания Закона Божьего и поднятия авторитета законоучителя.

Проблем у законоучителей в дореволюционной школе было немало. Это и недостаток средств к существованию, особенно у сельских священников, и загруженность заботами о приходах, и необходимость заниматься хозяйством, чтобы содержать семью. Многим законоучителям начальных школ не хватало законченного богословского образования, культурного кругозора и хорошей методической подготовки. Источники свидетельствуют о случаях непростых взаимоотношений законоучителей и светских учителей из-за различных подходов к вопросам воспитания. Уровень набожности и религиозности в обществе в целом снижался. В этих условиях даже очень старательному и талантливому законоучителю было трудно выполнять воспитательные и наставнические функции по отношению к ученикам, учителям и населению в целом.

На рубеже XIX–ХХ вв.в сложилось две точки зрения на миссию законоучителя и роль Закона Божьего в школе. Одни современники считали, что законоучитель – это рядовой педагог, а Закон Божий – обычный школьный предмет. Поэтому изучать его нужно также, как все остальные предметы и оценивать отметками. Другие деятели образования настаивали на особой миссии законоучителя как духовного пастыря населения, воспитателя нравственных чувств учеников. А Закону Божьему отводили роль главного воспитательного инструмента дореволюционной школы. Эту миссию, несмотря на множество трудностей, выполняли многие законоучители и по-прежнему являлись духовным авторитетом для учеников, учителей и местного населения.