Здоровый образ жизни: мудрость в заботе о себе

Понятие «здоровый образ жизни» появилось относительно недавно (70-е годы прошлого столетия). Существует мнение, что автором данного термина является академик Н.М. Амосов, который понимал под этим «Режим Ограничений и Нагрузок» – образ жизни, обеспечивающий здоровье. Затем это понятие стали употреблять на Западе (healthy life-style) [9, с. 1]. Однако опыт использования человеческой мудрости в заботе о себе копился тысячелетиями, концентрировался в культурно-оздоровительных, духовно-нравственных традициях и философских заключениях.

В настоящее время проблема ЗОЖ исследуется с различных сторон научной деятельности (специальности: 13.00.01 Общая педагогика; 14.00.52 Социология медицины; 14.00.33 Общественное здоровье и здравоохранение; 13.00.08 Теория и методика профессионального образования; 22.00.04 Социальная структура, социальные институты и процессы; 22.00.06 Социология культуры, духовной жизни; 19.00.05 Социальная психология; 13.00.04 Физическая культура и спорт), по которым защищены диссертации и в тематике которых присутствуют концепты: «формирование», «развитие», «доступность», «отношение», «здоровый образ жизни».

Исследования в сфере социальной психологии, направленные на изучение профессиональных, социальных представлений о здоровом образе жизни, «позволяют делать выводы о существовании нескольких типов профессиональных социальных представлений о здоровом образе жизни. Если в научной литературе здоровый образ жизни определяется как набор мер, то есть подразумевается ряд действий, то на уровне профессиональных социальных представлений этот набор мер хотя и варьируется, но в целом сужается до ограниченного числа мер, наиболее согласованы из которых – занятие спортом... и правильное питание» [4, с. 66].

Анализ применяемых дефиниций ЗОЖ в научных целях позволил выявить наиболее часто используемые определения: «способ успешной жизнедеятельности» [7, с. 8]; «система профилактических мероприятий» [6, с. 5]; «ориентированность деятельности личности» [2, с. 4; 10, с. 3]; «моделирование индивидуального здоровья» [3, с. 7]; «система знаний, отношений и поведения» [12, с. 6]; «совокупность форм и способов деятельности» [8, с. 4]; «деятельность, основанная на умениях и навыках осуществления здорового стиля жизни» [14, с. 5], «стратегическая цель жизни» [15, с. 265].

Такой спектр неоднозначных значений ЗОЖ требует специального обращения к понятию «образ жизни».

«Образ жизни, философско-социологическое понятие, охватывающее совокупность ти- пичных видов жизнедеятельности индивида, социальной группы, общества в целом в единстве с условиями жизни...» [5, с. 747].

Для того чтобы понять суть дефиниции «образ жизни», мы вместе с Г. Маркузе обращаемся к З. Фрейду и к его теории инстинктов: в историческом периоде образ жизни человека определяется борьбой за существование и формируется под воздействием экзогенных факторов. В настоящее время, в связи с тем что борьба за существование превращается в согласованную борьбу против всяких ограничений человеческих способностей, болезней и смерти, можно предположить, что здоровый образ жизни характеризуется согласованной борьбой против ограничения человеческих возможностей, против болезней и смерти [13, с. 276].

Однако это только одна грань здорового образа жизни (биологический подход), отражающая физическую, телесную сущность человека. Существует и другая сторона человеческой сущности, определяющаяся его духовностью: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, который дал его» (Еккл. 12:7). Православная церковь благославляет здоровый образ жизни, понимая под этим не только правильное питание, достаточную двигательную активность, отсутствие вредных привычек и закаливание, но и духовно-нравственное благополучие [9, с. 2].

Л.Н. Толстой писал: «Жизнь есть стремление к благу. Стремление к благу есть жизнь. Так понимали, понимают и всегда будут понимать жизнь все люди. И потому жизнь человека есть стремление к человеческому благу, а стремление к человеческому благу и есть жизнь человеческая...» [17, с. 102]. «И похвалил я веселье; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем» (Еккл. 8:15).

Удовольствие необходимо. В детстве – для выживания; позже мы открываем удовольствие везде, даже, как ни парадоксально, в том, что приносит поначалу страдание. Сам мир, жизнь наполнены удовольствиями; одни мы впитываем, потребляем, от других уходим по своей воле или нужде, третьи оставляем ради новых удовольствий, иные удовольствия приятнее растягивать, приводя самое себя в удовольствие от самого пролонгирования. Мы внимаем чужим удовольствиям и в ответ сами порой готовы поделиться своим вопреки факторам, будто бы препятствующим удовольствию, будь то этические нормы, работа, окружающие нас реалии.

Анализ философского эссе Якова Кумо-ка «Черное Солнце Когелет» позволяет нам говорить о том, что образ жизни человека был предметом исследования почти три тысячелетия назад предположительно самим царем Соломоном. «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень?» (Еккл. 6:12); «Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия» (Еккл. 7:25).

Исходя из суждений Екклесиаста, приходим к заключению, что Мудрость и Зло единоначальны; неизбежный в той или иной степени для человека страх смерти дает начало им обоим. Различны их характеры влияния, несмотря на единый корень: гиперболизируя страх смерти, Зло делает нас заложниками, Мудрость же наоборот – дает знание, пусть и не конечное в своем развитии, но освобождающее от оков страха и ведущее по жизненному пути, определяя наше приятие действительности и образ поведения.

П.Д. Тищенко вслед за Г. Хайдеггером считает, что «смерть является фундаментальным феноменом культуры и в опыте бытия-к-смерти человеку приоткрывается истина его бытия (в том числе и бытия как страдания), развертывается исторически специфическая структура заботы о себе» [16, с. 574].

В современном мире смерть склонны связывать с чем-то сверхъественным; с памятью, страстью, позицией бытия гносеологического субъекта или субъекта предметной деятельности, с хозяином внутреннего голоса. Подобные способы самоопределения дистанцируются от смерти, ставят ее антагонистом себе и обнаруживают как нечто чуждое, от чего необходимо ограждать и защищать свою сущность.

Итак, концепт «здоровый образ жизни» вслед за Екклесиастом пытается найти ответ на главнейший для каждого человека вопрос – как жить? Что такое жизнь и как ее правильно прожить? Сам термин «здоровый образ жизни» уже в своем названии предполагает ответ: жизненный уклад должен быть здоровым «Режимом Ограничений и Нагрузок» [1, с. 149]. Однако человека на этом пути подстерегают большие трудности. Разумом он понимает, как следует строить свой жизненный уклад, но опыт бытия-к-смерти мешает ему прямо идти по этому пути.

Человек, должно быть, единственное на земле существо, осознающее конечность своего на ней пребывания. Человек понимает, что он умрет, но когда это произойдет – не знает и даже представить себе не может. А мысль об этом преследует его неотвязно! «Человек смертен... он иногда внезапно смертен... и не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер», – точно сформулировал Воланд из известного романа М. Булгакова.

Страдание (смертный страх) двояко и разнокатегориально в своих проявлениях; оно может трансформироваться в стремление к освобождению и независимости, а может стать медицинской проблемой. Исходя из инстинкта самосохранения, страх смерти становится одним из основополагающих структур заботы о себе и проявляется явственно в случае понимания бытия человеческого как пути с неизбежно стоящей на нем радикальной опасностью существования, через бытие-к-смерти .

Знание о том, что смерть неизбежна, но отсутствие информации о ее представлении, времени и месте, бессилие перед неизбежностью и неизвестностью – один из самых сильных страхов человеческих. Именно он провоцирует развитие неуверенности, параноидальной тревожности, стремления получать здесь и сейчас, мнимых ориентиров и благ, гедонизма, а месте с тем и всевозможных девиаций.

Страх смерти, присущий всем – тем, кто до нас жил и кто будет жить после, – и порождает зло в сердце сынов человеческих. Первородный грех, сокрушивший «природность» человека, связан с осознанием им своей смертности. Вкусив плода познания добра и зла, осознав свою смертность, человек и пустился во многие помыслы.

Человеку, входящему в жизнь с душою потрясенной, с душой, раненной сознанием неизбежности своего исчезновения, свойственно стремление – пусть неосознанное, однако постоянное, неослабное – превзойти смерть, попрать ее, выйти победителем в этой борьбе, борьбе, которая не имеет конца. В борьбе со смертью, на которую человек пожизненно обречен.

Смертный страх порождает жажду борьбы. Но схватка со смертью к ней же и приводит, это неизбежно, и человек ищет другие пути удовлетворения своей потребности в борьбе. По принципам замещения и компенсации избирается себе подобный, но более слабый и незащищенный. И вот слабость попрана, потребность, вроде, и удовлетворена; но как постоянен страх неизбежности, так постоянно желание и необходимость индивида если не в постоянной, то в относительно регулярной подпитке славой, признанием – борьба продолжается. Отсюда проистекают само-возношение, жестокость, тирания.

Ведь нельзя победить непобедимое. А побеждать нужно... Есть люди, животные, растения, конкуренты на работе и соперничество в спорте – вот они, пути получения удовольствия от победы, триумфа – в лучшем случае, и в худшем – от деструктивных действий в отношении менее защищенного. И убивая, искореняя слабых, человек взлелеивает свое Эго, самоуважение, чувство непобедимости; несколько дистанцируясь от реальности, он обнаруживает эти подсознательные стремления, сокрытые мотивы, давая почву неадаптивным тенденциям и девиациям.

Однако желание борьбы является постоянным и определяющим для человеческого характера. Проявляются две стороны развития этого внутреннего мотива: необходимо либо быть победителем, либо жертвой. Либо положительное – победа, триумф, слава, либо отрицательное – тирания, мучительство, делинквентное поведение, либо самоуничижение, жертвенность, депрессивность, суицид. Екклесиаст в этом случае основоположник, выявивший и сформулировавший влияние Смерти на человеческое поведение. Его учения о Жизни и Радости находят взаимные отголоски с учением о Смерти и Страдании.

Надо избавить человека от борьбы, в которой нет избавления! Тот, кто вознесся над ней душою, достигает вершин мудрости.

Таков завет, оставленный нам Екклесиастом. Снятие страха смерти и освобождение от пагубы борьбы с нею человека – это венец мудрости Екклесиаста.

Страдание парадоксально из-за своих противоречий. Бытие человека парадоксально неравностью самому себе; в нем отрешенные и реагирующие взаимно моменты ущербной реальности отвергаемого, того, что не должно случиться, и тут же реальность, вожделеющая перебороть эти дефекты целостности, прийти к исцелению. Осознание этого противоречия приводит к пониманию собственной нецельности как внешне определенной, изломанной независящими факторами, а исцеление – как самоопределение, внутреннее восстановление целостности.

Сегодня многие мыслители утверждают, что иррационализм страдания ориентирован к спасению. Страдая, мы ищем пути выхода, творим, открываем в себе источники физической и внутренней гармонии с миром, замещая жажду «бессмертия» и «блаженства» тягой к жизни, здоровью и долголетию, комплиментарной им свободой, давая место активному существованию, деятельности и самоопределению.

На пути к Ничто в опыте бытия-к-смер-ти выдвигаются категории истины и спасения, видимые в подлинном отношении к себе. Неизбежность небытия заставляет обратиться к себе другому. Это так называемый сдвиг взгляда на следы, оставленные им в настоящем. Восприятие истины и проявление этого сдвига заставляет человека по-иному обратить внимание на себя и действительность, ставя на пути меж собой настоящим и истиной свою иную сущность, будь то мудрец или экстрасенс, проповедник, тренер, врач или специалист по ЗОЖ и т. д.

Понятие «здоровый образ жизни» в современных научных работах раскрывается в основном через дефиницию «здоровье», в то время как ключевым в этом педагогическом понятии должно служить слово «жизнь» как основополагающая категория антропологической философии, которая, как правило, выступает в связке жизнь – смерть, бытие-к-смерти, страдание – спасение.

Смерть является фундаментальным феноменом культуры, и в опыте бытия-к-смер- ти человеку приоткрывается истина его бытия (в том числе и бытия как страдания), формируется фундаментальная специфическая структура заботы о себе, включающая технику тела, средства воздействия на питание, сон, двигательную активность, секс, рекреации, медикаментозные средства и т. д.

Таким образом, здоровый образ жизни является частью специфической структуры заботы о себе, направленной на преодоление дефективной реальности недолжного (человеческого страдания, нездоровья) способом са-модетерминации, восстановления целостности (исцеление Мудростью) и проявляющейся в экзистенциональной практике искусства жизнепроживания, ориентированного на сохранение и преумножение здоровья .

Тогда целью педагогической деятельности в сфере здорового образа жизни является передача умения использования человеческой мудрости в заботе о себе и формирование (воспитание) искусного, компетентного, умудренного опытом мастера проживания жизни.

Данный подход к определению понятия «здоровый образ жизни» позволяет по-новому взглянуть на проблему обсуждения как части фундаментальной онтологической структуры заботы о себе и подступиться к решению главной проблемы ЗОЖ – нежелания человека активно заниматься оздоровительной деятельностью, его пассивного (не-заботы о себе), а иногда и деструктивного отношения к своему здоровью (девиантное поведение).