Жанровое своеобразие романа Э. Елинек "Похоть"

Нотомб, Амели. Страх и трепет: Роман / пер. с фр. Н. Поповой, И. Попова. М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2010. 160 с.

Рюноскэ, Акутагава. Новеллы / вст. ст. А. Стругацкого. М.: Изд-во «Художественная литература», 1974 г.

Nothomb, Amelie. Stupeur et tremblements. Editions Albin Michel S. A., 1999. 192 p.

E.C. Ярина (Россия, Челябинск) ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА Э. ЕЛИНЕК «ПОХОТЬ»

Написанный в 1989 году, роман «Похоть», наряду с «Пианисткой», остается одним из самых неоднозначных и обсуждаемых романов Э.Елинек, австрийской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе за 2004 год. Э.Елинек во многом сама задала провокационный тон своему произведению, во-первых, озаглавив его подобным образом («Lust» в немецком языке означает не только «похоть», но и «удовольствие», «увлеченность», «потребность», «страсть», «желание»), а во-вторых, заявив о замысле создать порнографию для женщин. Однако в понимании Э.Елинек, сексуальные и социальные отношения имеют общую природу подавления сильным слабого, поэтому в романе австрийской писательницы откровенный гипертро-физм сексуальности оборачивается исследованием общества: «Меня интересовала тема похоти... прежде всего в ее социальном и политическом контексте» [Пит. по: Reininghaus 1988: 9]. Тем самым роман развивает главные темы творчества австрийской писательницы: критический анализ современного общества и человека, способы его самоопределения и самопознания, развенчание стереотипов, моделей поведения и мышления, которыми общество снабжает человека, создавая иллюзию осмысленности и наполненности жизни.

Наряду с развитием сквозных для творчества Э.Елинек тем, роман «Похоть» отличает и жанровая подвижность. В «Похоти» Э.Елинек переосмысляет и преодолевает не только жанр порнографического романа, что уже отмечали исследователи, называя «Похоть» антипорнографическим романом (Э.Фиддлер, Гюнтер А.Хёфлер), но и семейного романа. В этой связи, первым, что обращает на себя внимание, оказывается ослабление роли сюжета в произведении Э.Елинек. Дело в том, что история семейных отношений у Э. Елинек подменяется описаниями совокуплений и насилия. При этом отсутствие сюжетной динамики воссоздает некий уклад жизни, статичной и однообразной, ведь бессюжетные тексты также утверждают определенное мироустройство [Лотман 1998]. Движение же сюжета обеспечивают события. Рассмотрим, что в романе Э.Елинек можно считать событиями и охарактеризуем их. Согласно Ю.М.Лотману, «...событие мыслится как то, что произошло, хотя могло и не произойти. Чем меньше вероятности в том, что данное происшествие могло иметь место (то есть чем больше информации несет сообщение о нем), тем выше помещается оно на шкале сюжетности» [Там же: 226]. С этой точки зрения, в романе Э. Елинек выделяются два эпизода. Первый связан с изменой Герти мужу со студентом Михаэлем. Данную сюжетную линию можно отчасти считать отголоском мотива супружеской неверности в семейном романе. Однако взаимоотношения Герти и Михаэля, несмотря на мечты героини о романтической любви, сводятся только к физической близости в рамках той же модели подавления женщины мужчиной. В итоге существующий миропорядок не только не нарушается, но закрепляется.

Гораздо большую значимость «на шкале сюжетности» (Ю.М.Лотман) получает финальный эпизод, в котором Герти убивает своего сына. Пожалуй, лишь это убийство можно считать событием в том смысле, который вкладывает в данное понятие Ю.М.Лотман. Убийство является неожиданным для читателей поворотом повествования, за счет чего эмоциональный эффект усиливается. Наряду с этим само расположение события в финале придает ему дополнительный акцент, ведь «хороший» или «плохой» финал «... свидетельствует не только о завершении сюжета, но и о конструкции мира в целом» [Там же: 273]. Кроме того, на протяжении всего предшествующего повествования агрессия исходила только от мужчины, женщина же была пассивным, подавляемым началом. Финальное убийство, совершенное Герти, нарушает данную модель, пересекает ту запрещающую границу, которую утверждает бессюжетная схема. Вместе с тем подобный финал утверждает трагизм и обреченность существующего мироустройства, и гибель ребенка в этом смысле символична.

Подобный провокационный сюжет у Э.Елинек оказывается частью творческого метода писательницы, связанного с традицией «очужде-ния» Б.Брехта. По словам писательницы, «...так называемые "шокирующие" сцены были лишь средством, чтобы передать мои представления о мире и, в еще большей степени, чтобы опробовать новый эстетический подход, позволяющий проникнуть как можно глубже в проблему» [Елинек, «Высказать...» 2006: 199-200]. Так, бесконечное повторение сцен насилия, подавления героини в романе Елинек служит раскрытию механизмов функционирования не только семейных, но и социальных отношений, поскольку именно в сексуальных отношениях наиболее отчетливо проявляется структура властных оппозиций. И в этом своем подходе Э.Елинек сближается с 3.Фрейдом, который считал сексуальное влечение главным двигателем поведения людей, их истории и культуры. В связи с этим семейные отношения в его теории рассматриваются как часть социальных.

Разрушение традиции семейного романа в «Похоти» происходит и на уровне хронотопа. По сути, в романе отсутствует движение времени от прошлого через настоящее в будущее. Подобно однообразному конвейерному движению, в романе вновь и вновь воспроизводятся эпизоды насилия и подавления героини. Причем эти эпизоды сменяют друг друга, не развиваясь, порождая эффект так называемой «бесконечной синхронии» [Holler 1990: 160]. Данная особенность, на наш взгляд, отображает авторское мировосприятие как бесцельное, однообразное, повторяющееся. В нем отсутствуют не только представления о национальной истории, о связи эпох и поколений, но и личное становление, индивидуальная история жизни. В этом смысле роман Э.Елинек, повествуя о семейной жизни Герти и Германа, расходится с традицией семейного романа, предлагавшего читателям историю нескольких поколений («Будденброки» Т.Манна, «Сага о Форсайтах» Дж.Голсуорси) или же насыщенные событиями и переживаниями взаимоотношения супругов, любовный треугольник («Анна Каренина» Л.Н.Толстого).

Как и время, художественное пространство романа Э.Елинек не отличается разнообразием, оно ограничено, главным образом, домом директора, природным пространством, в эпизодах появляются топосы бумажной фабрики, магазина. При этом, пространство, несмотря на свою конкретность (Мюрццушлаг, Штирия - «самый знаменитый горнолыжный музей в мире» [83]), лишено подробных описаний, слабо прописано, набрасывается лишь отдельными штрихами. Слабая детализация пространства создает ощущение пустоты, причем эта пустота получает метафорическое значение, отражающее не только бессмыс- ленность и незаполненность внешнего по отношению к человеку мира, но и внутреннее опустошение личности.

Основные события «Похоти» разворачиваются в доме директора бумажной фабрики. Пространство дома в творчестве Э.Елинек оказывается чрезвычайно важным, поскольку писательница вскрывает проблемы общества именно через исследование семьи как микромодели общества. Дом у Елинек - это всегда пространство, враждебное героям, место подавления, насилия над личностью. При этом пространство дома в данном романе вовсе не детализируется, но вместе с тем «светлый дом» предстает у Э.Елинек своеобразной моделью «белого света», общества в целом.

С появлением дома директора в романе обнаруживается разграничение социально и экономически маркированных топосов, роскошный дом директора противопоставлен бедным жилищам рабочих фабрики: «Плотная завеса отделяет женщину и ее домовладение от прочего люда, тоже обладающего собственным жильем <.. > У них, у бедняков - свои пристанища...» [7]. При этом красивый дом постоянно представлен в связи с образом героини, отчасти он является ее характеристикой, поскольку именно дом с его обстановкой маркирует ее социальный статус, отделяет ее от окружающих: «Ей построили красивый дом..., а снаружи стоят бедные строения бедняков» [49]; «Жители деревни этой женщине завидуют, ведь она так красиво одевается, а грязь в их доме убирает прислуга...» [52]. Даже в восприятии окружающих образ Герти неразрывно связан с образом богатого дома.

Отказываясь от детальной проработки пространственного образа дома, автор подчеркивает ценность предметов интерьера, а также указывает на их владельца - Германа: «Дом принадлежит ему...» [40]; «Муж...основательно устроился здесь, в своем красивом доме» [45]. Герти же окружена домашней обстановкой, она обречена на неподвижность: «Её окружает невесомое богатство мебели и картин...» [42]; дом сравнивается с клеткой, а домашние хлопоты с мышеловкой. Действительно, положение Герти дома можно сравнить с положением рабыни. В обмен на обеспеченную жизнь, внешне благополучную семью, она ежедневно подвергается насилию со стороны мужа, который считает себя господином и владельцем всего, что его окружает: фабрика, люди, работающие там, дом, ребенок, жена, даже ее запах: «Недавно он запретил своей жене Герти мыться, ведь ее запах полностью принадлежит ему» [70]. И не случайно в связи с образом героини появляется мотив купли-продажи, ведь в ценностных координатах современного общества, как показывает Э.Елинек, люди оказываются в одном ряду с вещами: «Она одна стоит больше, чем половина местного населения вместе взятого» [8]. Женщины же в данных условиях оказываются наиболее уязвимыми и зависимыми. Как отмечает повествователь, «...еще от своих матерей они [женщины] научились постоянно обращать внимание на деньги и дивиться тому лику, который на них изображен» [206]. Образом современного общества в миниатюре и выступает в романе австрийской писательницы дом как место тотального подавления, насилия над женщиной, где семья напоминает «семейное предприятие», слаженность работы которого обеспечивает жена собственным телом. В итоге дом оказывается местом убийства ребенка собственной матерью.

Итак, роман «Похоть» во многом продолжает развивать сквозные для творчества Э.Елинек темы: социальное неравенство, разрушительное воздействие человеческой деятельности на природу, положение женщины в семье и обществе, развенчание мифов массового сознания. При этом, как и предшествующие романы писательницы, «Похоть» отличается жанровой подвижностью и преодолевает границы не только порнографического, но и семейного романа на уровне сюжета, композиции, хронотопа. Подобная жанровая неоднозначность романа во многом связана с поисками писательницей художественных средств и форм, способных максимально точно отобразить современную социокультурную реальность. Роман же, будучи незавершенным жанром, «строится», по словам М. Бахтина, «...в зоне непосредственного контакта со становящейся действительностью» » [Бахтин 2000: 231].