Женская проповедь в христианских общинах античности и раннего средневековья

Сведения о том, в какой мере женщины были допущены к христианской проповеди, фрагментарны, туманны, разрозненны и в основном связаны с традицией восточной части церковных общин. Женская проповедь рассматривалась лишь в рамках общих работ, посвященных деятельности женщин — вдов и диаконисс1, и следует признать, что данная проблема не стала объектом многих исследований, несмотря на обилие таковых в области женского служения в ранней Церкви2. Представляется важным понять, в какой форме могла существовать женская проповедь в ранней Церкви и как она реализовывалась в церковной традиции.

Несмотря на то, что среди ближайших учеников Спасителя не было женщин, в текстах новозаветных посланий встречаются имена тех, кто участвовал в апостольских трудах. В частности, Юния, названная в паре с мужем Андроником (Рим 16:7, 15). Апостол называет их уверовавшими во Христа еще до него, а также своими сродниками, соузниками и прославившимися среди апостолов (Рим 16:7). В комментарии на этот фрагмент свт. Иоанн Златоуст восклицает: «О, каково было любомудрие этой женщины, что она удостоилась и апостольского звания!»3. Ориген, в свою очередь,

склонен толковать эти узы в аллегорическом смысле — как узы греха4. Возможно, Юния прославилась среди апостолов тем, что одной из первых приняла весть о Христе, но проповедовала ли она Евангелие самостоятельно, неизвестно.

Прискилла, имя которой, собственно, являлось латинским прозвищем, жила со своим мужем в Риме, откуда они были изгнаны императором Клавдием (Деян 18:1–2). Ее имя упомянуто четыре раза в 18-й главе Деяний (Деян 18:2, 18, 21, 26), а также в числе приветствуемых в Риме (Рим 16:3–4), в Эфесе (2 Тим 4:19) и как приветствующей из Эфеса (1 Кор 16:19), поскольку Первое послание к Коринфянам было написано именно в этом городе. Ни разу апостол не говорит о Прискилле отдельно от мужа, и это можно интерпретировать как косвенное указание на то, что супруги несли в Церкви некое общее служение, настолько деятельность обоих представляла собой цельное единство. Не исключено, что подобную совместную деятельность активных членов общин и их жен апостол Павел мог подразумевать в другом Послании: «Или не имеем власти иметь спутницею сестру-жену, как и прочие апостолы…» (1 Кор 9:5)5. Акила и Прискилла фактически стали центром домашней церкви — очевидно, некоего узкого собрания христиан, близких или родственников, странствовавших с ними или же находившихся в разных городах, так как домашняя церковь упоминается в связи с Акилой и Прискиллой два раза применительно к Риму (Рим 16:4) и Эфесу (1 Кор 16:19)6. Подобные церкви не были единичными в апостольскую эпоху. Апостол Петр, освобожденный ангелом из тюрьмы, «пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собрались и молились» (Деян 12:2). Услышав проповедь апостола, Лидия «крестилась… и домашние ее» (Деян 16:15). Возможно, домашняя община имелась в Коринфе у Хлои, упомянутой апостолом Павлом: «…от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас…» (1 Кор 1:11). Чуть позднее священномученик Игнатий Богоносец (казненный при императоре Траяне) писал в Смирну: «Приветствую… жену Эпитропа со всем ее домом и детьми…»7; «Приветствую дом Тавии… которой желаю утверждаться в вере и любви…»8. Здесь уместно вспомнить историю обращения сотника Корнилия, услышавшего проповедь святого Петра. Сотник встретил апостола, «созвав родственников своих и близких друзей» (Деян 10:24). По аналогии с вышесказанным, сходным образом можно характеризовать и дом Онисифоров, упомянутый апостолом Павлом во Втором послании к Тимофею (2 Тим 4:19). Таким образом, Акила и Прискилла могли объединять вокруг себя других христиан и являть собой стержень общины. Они, услышав в эфесской синагоге проповедь Аполлоса, «приняли его и точнее объяснили ему путь Господень» (Деян 18:26). Возможно, особое упоминание благодарности им от всех Церквей из язычников (Рим 16:4) также связано с первоначальной миссионерской деятельностью этой пары. Служение Андроника и Юнии, не исключено, также являлось совместным миссионерством, поскольку прославиться среди учеников Христа можно было на том же поприще, на каком подвизались и сами апостолы. То есть от проповеди женщины не были окончательно отстранены, но она с их стороны не носила самостоятельный характер9, а осуществлялась совместно с мужьями и в духе частных наставлений отдельным лицам.

Род церковной деятельности упоминаемых апостолом Павлом женщин довольно сложно определить: иногда он туманно обозначается словом «труды»: «Мариам, которая много трудилась для нас» (Рим 16:6). «Приветствуйте Трифену и Трифосу, трудящихся о Господе. Приветствуйте Персиду возлюбленную, которая много трудилась о Господе» (Рим 16:12). Служительница (диаконисса) Фива «была помощницей многим и мне самому (Павлу. — А. П .)». Апостол просил римских христиан: «Примите ее для Господа, как прилично святым, и помогите ей…» (Рим 16:2)¹⁰. Фива могла быть достаточно обеспеченной и знатной женщиной, она, очевидно, доставила из Коринфа в Рим указанное Послание и в последующей церковной традиции считается первой диакониссой. О том, что женщины могли приходить в другие общины с какими-то поручениями, свидетельствует и св. Поликарп Смирнский (II в.) в Послании к Филиппийцам: «Примите и сестру его (некоего Кресцента. — А. П .) с честью, когда она придет к вам»¹¹.

Таким образом, женщины играли немаловажную роль в жизни раннехристианских общин, но их деятельность, как и в евангельское время, скорее всего, была связана с практической помощью апостолам, которая и подразумевалась под словом «труды». Некоторые могли участвовать в распространении нового учения, но в ограниченных рамках, не занимаясь самостоятельной общественной проповедью. Впрочем, история последующих эпох знает отдельные случаи апостольской деятельности женщин. Так, просветительницей Иберии (Грузии) считалась некая пленница, стяжавшая «апостольские дарования»12. Она частным образом обратила в христианство местного правителя и его жену (IV в.)13. В особых случаях Церковь признавала некоторых женщин равноапостольными, когда шла речь об их особой роли в распространении христианства в масштабах целых государств (свв. равноап. Елена, Ольга).

По сути, единственным прямым указанием на женскую проповедь является свидетельство Климента Александрийского (II — нач. III вв.) в «Строматах»: «А Павел в одном из писем явно приветствует свою супругу, которую не брал с собой только с целью облегчить свое служение (Флп 4:3). Ведь в одном из писем он говорит: „Или не имеем власти иметь спутницей сестру жену, как и прочие апостолы?“ (1 Кор 9:5). А они [апостолы], подобающим образом пребывая в служении и непрестанно проповедуя, имели спутницами женщин не как жен, а как сестер, которые были их сослужительницами [диакониссами] в отношении женщин, не покидавших свои дома, благодаря чему и на женские половины [гинекеи] незаметно проникало учение Господа. Знаем также из Второго послания к Тимофею, какие наставления славный Павел преподал женщинам-диакониссам»14. Язычник Цельс, со слов Оригена, насмехаясь над христианами, говорил, что слушающие новых проповедников «должны оставить и отца, и учителей и в сопровождении женщин и своих сотоварищей отправиться на женскую половину дома или в портняжную мастерскую. <…> И здесь получить совершенное знание»15. С этим перекликаются и слова Тертуллиана: «Если благопристойность, дружба или обязанность заставит вас (обращение к христианкам. — А. П.) посетить язычниц, то почему не явиться к ним в простой одежде»16. Вышеприведенные цитаты подтверждают распространение христианского учения тайным образом, не публично, через закрытые женские сообщества в женской же части домов. Трудно судить о том, насколько это было распространенной практикой и вообще являлось ли систематическим, а не исключительными явлением.

Миссионерские труды могли нести диакониссы, которых христианские общины отправляли в другие области с церковными поручениями, о чем косвенно свидетельствует св. Иероним, опираясь на слова свт. Епифания: «Я же никогда… не посылал их (диаконисс. — А. П .) в другие области»¹⁷. Последняя из трех поставляемых по «Канонам апостолов» вдов — «добрая диаконисса», воздержная, «приносящая необходимую весть пресвитерам…»¹⁸. О сходных фактах сообщают и «Постановления апостольские»: «А тот (диакон. — А. П .) и другая (по контексту диаконисса. — А. П .) пусть исправляют должности: извещать, посещать, услуживать, служить»¹⁹. Посещение диаконисами других домов было связано и с уходом за больными женщинами: «Она (диаконис-са. — А. П .) должна посещать больных (женщин. — А. П .) и обслуживать их всем, в чем они нуждаются; она должна омывать выздоравливающих от болезни»²⁰. Опосредованно о данной форме специфически женского служения писал Тертуллиан: «Кто (из мужей-язычников. — А. П .) позволит жене (христианке. — А. П .) для посещения братьев обходить деревни, навещая бедные хижины?»²¹ . Здесь мы видим, что женщины могли выполнять поручения какого-то технического характера и ухаживать за больными женщинами, что, в строгом смысле слова, нельзя назвать проповедью, а уж тем более специфическим церковным служением.

Диакониссы имели право наставлять христианок, что видно из слов ПсевдоИеронима, который писал, комментируя слова апостола по поводу Фивы в 530 г.: «Вот и сейчас среди [жителей] восточных [областей] диакониcсы помогают своему полу при Крещении или в служении слова, так как мы знаем [из Писания], что женщины учили частным образом, как Прискилла, мужа которой звали Акила»22. Эти полномочия авторитетных в общинах женщин подтверждает в своем известном произведении «Пастырь» Ерм словами старицы-Церкви, обращенными к нему в видении: «Грапта же будет назидать вдов и сирот»23. «Древние установления Церкви» (398) приписывают катехизические действия вдовам и монахиням: «Вдовы или монахини, избираемые для служения при Крещении женщин, должны быть настолько подготовлены к своей должности, чтобы могли ясной и рассудительной речью наставлять невежественных и простых женщин, когда те готовятся принять Крещение, в том, как следует во время Крещения отвечать на вопросы и как, приняв его, [следует] жить»24. Аттон, епископ Верцелльский, в письме пресвитеру Амвросию (X в.) свидетельствует о том же, но применительно к неким пресвитеридам: «Подобно тому как [женщины], которых называли пресвитеридами, исполняли обязанность, [связанную] с проповедью, наставлением и обучением, точно так же служили и помогали при Крещении диакониссы, что ныне уже не имеет никакого смысла»25. Св. Феодорит Кирский в «Церковной истории» описывает случай, когда женщина своими наставлениями обратила ко Христу молодого человека. «Около того времени в сонм благочестивых вступил отрок, сын жреца, воспитанный в нечестии. С его матерью была знакома одна весьма благонравная жена, удостоенная степени диакониcсы. Когда его мать вместе с ним, еще ребенком, захаживала к ней, она ласкала его и располагала к благочестию. Потом и не имея уже матери, мальчик по-прежнему посещал ее и с удовольствием внимал обыкновенным ее наставлениям. Твердо решившись следовать добрым советам своей наставницы, он спросил ее, каким бы путем избежать ему отцовского суеверия и принять проповедуемую ею истину»26. Таким образом, проповедь женщин в собственной среде не только имела место в христианских общинах разного времени, но и в определенном смысле легализовывалась авторитетными свидетельствами отцов Церкви и канонами.

Впрочем, памятники III–IV вв. уже веско подтверждают тезис о невозможности публичной женской проповеди. В частности, «Постановления апостольские» вслед за «Дидаскалией» от лица апостолов приводят следующие слова: «…мы не позволяем женщинам учить в церкви, но только молиться и слушать учителей. Сам Учитель наш и Господь Иисус, послав нас, двенадцать, учить народ и племена, никогда не посылал женщин на проповедь, хотя и не было в них недостатка, ибо были с нами Матерь Господа и сестры Его, также Мария Магдалина и Мария Иаковлева, и Марфа и Мария (Лк 10:38–39), сестры Лазаря, Саломия (ср.: Мк 15:40) и некоторые другие. Если бы было нужно, чтобы учили женщины, то Сам [Господь] первый повелел бы, чтобы и они вместе с нами просвещали народ. <…> Да знает вдова, что она жертвенник Божий, и пусть сидит в доме своем и ни под каким предлогом не ходит в дома верующих, чтобы что-нибудь получить: жертвенник Божий никогда не ходит, но стоит на одном месте. Ни дева, ни вдова пусть не ходят и не таскаются по чужим домам»27. Избранные главы (XXX) «Апостольских постановлений» содержат более категоричные утверждения о том, что «не следует женщине ни что-либо делать, ни крестить, ни учить»28. Седулий, автор начала V в., в Послании к Македонию, предварявшем «Пасхальную песнь», с восхищением писал о деве Синклитикии: «Она жадно впитывала Писания, [излагавшие] церковные догматы, так что, если бы ее пол не был лишен свободы, она могла бы учить, ведь в ее женском теле обитала мужская душа»29. Наконец великий западный богослов Средневековья Фома Аквинский в комментариях к «Сумме теологии» по вопросу, «является ли [принадлежность к] женскому полу препятствием для принятия священства?», вспоминает, ссылаясь на папские декреталии, о «диакониссе, которая выполняет некую обязанность диакона, а именно: произносит поучение в церкви, — тогда как пресвитеридой называют вдову, поскольку

„пресвитер“ — это то же, что „пожилой“»30. В последних словах происходит искусственное выделение двух форм женского служения в ранней Церкви, которых в таком виде не существовало, однако суть утверждений схоласта сводится к невозможности женщинам в его время проповедовать.

Женская проповедь в апостольские времена могла быть связана с активным участием женщин в жизни раннехристианских общин, а не с приобретением особого статуса («равноапостольных»), и с их особой близостью к активным проповедникам слова Божия в качестве супругов или близких духовно людей (Юния, Прискилла, «сестра-жена» у апостола Павла). Очевидно, признавалось их право на «женскую» проповедь — непосредственно среди женщин в частных домах или частным же образом как катехизация в отношении отдельных лиц, как женщин, так и мужчин. Но о публичности и дальнейшей институализации данного рода полномочий речи идти не могло: известное служение диаконисс и первых монахинь развивалось уже по другому пути.