Жилищные условия мордовских переселенцев в Москве и Подмосковье в XX в

The article deals with the living conditions ofmordovian resettlement in Moscow and Moscow region in the XX century. Living conditions are a set ofparameters describing: the location, the amount of living space per person, the degree of home improvement. Types of dwelling in the mordovian population determined by the level of development ofproductive forces, the character of socio-economic relations, forms of family life, cultural and domestic traditions, as well as the conditions ofthe natural geographical environment. In the mordovian displaced following types of property can be identified in the study period – barracks, hostels, portacabin, basement apartments and several species ofsuburban housing – a simple wooden or brick houses, cottages. For dwellings mordovians Moscow and Moscow Region for the material culture is characterized by the loss of elements of ethnic specificity, as mordovian population moved in already formed settlements with mixedpopulation, mostly Russia.

Среди важных причин миграции сельского населения исследователями отмечаются важнейшие социально-экономические и политические факторы: уровень дохода, рост духовных запросов сельской молодежи (потребность в образовании), уровень социальной поддержки, культурно-бытовые и жилищные условия [5, c. 50–51]. Жилищные условия представляют собой совокупность показателей, характеризующих: местоположение, величину жилой площади на человека, степень благоустройства жилья.

Москва и Подмосковье являются наиболее густонаселенным районом – центром экономической, социальной, культурной и политической жизни России. Поэтому неслучайно на протяжении длительного периода времени многие народы мигрировали в центр, оседали здесь надолго, ассимилируясь в поликультурном пространстве.

Первая волна переселения мордвы в Москву и Подмосковье пришлась на период после реформы 1861 г., когда в России стал бурно развиваться капитализм, повлекший за собой массовый отток крестьян в города. Первопрестольная притягивала рабочих из ближайших губерний, сюда стекались торговцы и молодежь для обучения. Потомки мордовских переселенцев первой волны полностью обрусели, хотя в семейных преданиях долго вспоминали о своих корнях [2].

По данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., в г. Москве 70 человек указали в качестве родного языка мордовский [13, c. 65]. В Московской губернии в конце XIX в. мордвы жительствовало существенно меньше, всего 16 человек, в том числе в Московском уезде – 8 человек, в Бронницком – 4 человека, в Звенигородском – 3, в Дмитровском уезде – 1 человек [14, c. 105].

В пореформенный период основным районом проживания мордвы стала Хамовническая городская часть Москвы (38 человек) [14, c. 65], где действовал ряд ткацких и пивоваренных предприятий, сахаро-рафинадный и цементный заводы [12, c. 770–771].

Другим местом компактного проживания мордвы, привозившей в Москву древесный уголь на продажу, в начале XX в. стала Марьина Роща. В конце XIX в. здесь появились первые промышленные предприятия. Все это привело к тому, что на рубеже XIX–XX вв. население Марьиной Рощи росло чрезвычайно быстрыми темпами. Если в 1897 г. в ней проживало 7,9 тыс. человек, то к 1912 г. насчитывалось уже 39 тыс. С того времени Марьина Роща стала одной из фабричных окраин Москвы.

Именно тогда, как отмечал Е. Толкачев, «за железнодорожной линией выросла национальная мордовская колония. Мордвины занимались главным образом продажей древесного угля вразвоз. Закупали его у своих соплеменников-углежогов и ездили по Москве в черных рогожных тележках и санях, сами черные, грязные, одни глаза да зубы сверкали» [16, c. 27].

По данным обследования курсантов Центральных мордовский курсов учителей (Москва, 1926 г.), мордва Марьиной Рощи происходила из Среднего Поволжья [1], в частности из Мачкасской волости, Петровского уезда, Саратовской губернии – из с. Мачкассы, Каржеманы, Дубровки, Азратино, Сосновка, Норки и др. «На своей родине они занимались земледелием. Земли у них было очень мало, и земля плохого качества… Поэтому они вынуждены были заниматься побочными заработками.

О побочных заработках они рассказывают так: «Мы разъезжались по Волге вверх и вниз. Работали все, что попадалось, но главное – продавали уголь. Углем наша волость славится издавна. Продавали уголь в Саратов, Царицин, доходили и до Астрахани, а вверх по Волге – до Самары». Развитию углеторговли в Мачкасской волости способствовало наличие лесов в окружающей территории, где отдельные селения только жгли уголь» [7, c. 50–51].

По мере увеличения и расширения угольного промысла сбыт угля в Поволжье становился все труднее, необходимо было искать новые места и рынки сбыта. В поисках таких мест мордва Саратовской губернии дошла до Москвы.

Первоначально саратовская мордва поселилась в Москве у Даниловской заставы. Поработав некоторое время и познакомившись лучше с первопрестольной, она переехала в Марьину Рощу, так как туда привозили уголь крестьяне окружающих селений и оттуда было ближе доставлять уголь в Москву.

Торговля углем первых поселенцев была довольно прибыльна. На следующий год в Марьину Рощу приехало уже подвод 30–40 и не только из Каржеман, но и из других селений Мачкасской волости. Хорошие заработки увеличивали приток угольщиков с каждым годом. К 1905 г. мордовская колония в Марьиной Роще насчитывала уже 170 человек, а к 1914 г. она достигла 700 человек. По случаю большого наплыва угольщиков сбыт угля стал ухудшаться. Многие бросили угольное дело и начали заниматься извозом и поденной работой в Москве. С наступлением Первой мировой войны многие мужчины были мобилизованы, поэтому жены угольщиков вынуждены были вернуться на малую родину. В Марьиной Роще остались жить только постоянные жители – «старожилы» и немногие из временно работавшие [7, c. 53–54].

Следующая волна мордовских переселенцев из мест их компактного проживания в столицу началась в 20-е гг. XX в., после установления в стране советской власти и устранения последствий Гражданской войны, «военного коммунизма» и страшного голода в Поволжье 1921–1922 гг.

Авторы очерка «Саратовская мордва в Москве» отмечали, что в 1920-е гг. небольшое число саратовской мордвы вместе с семьями осело в Марьиной Роще на постоянное место жительства. Это меньшинство угольщиков чаще всего имело свои домики. Они жили зажиточно, некоторые даже богато. Имели хорошую обстановку городского московского типа. У некоторых в домах можно было встретить такие вещи, как мягкие кресла, диван, трюмо, граммофон, фисгармонии. Так, «угольщик мордвин П. имеет дом в 4 комнаты, хорошую мягкую мебель, и вообще городскую обстановку. Держит прислугу. В комнате чисто и уютно. Свету достаточно» [7, c. 58]. Более зажиточно жила мордовка-угольщица К., которая имела собственный дом размером 12×12 м. «Вся передняя часть дома занята хозяйством. Эта часть разделена на 2 половины. В той половине, где сама хозяйка живет, имеется стол, покрытый клеенкой, и железная кровать, покрытая периной, про- стыней, одеялом и 6-ю пуховыми подушками. Другая половина представляет из себя, по словам хозяйки, кабинет ее сына. Вот обстановка этого кабинета: 4 стула, 4 мягких кресла, диван, гардероб, зеркало-трюмо; посредине стол, покрытый скатертью, по обеим сторонам стола цветы; на маленьком столике граммофон, рядом этажерка с граммофонными пластинками; с другой стороны – фисгармония; 3 окна на юг; на окнах занавески» [7, c. 58–59].

Жившие в Москве в батраках или «рабочие на паях» были вынуждены снимать избы победнее и имели обстановку хуже, чем самостоятельные – розничники, работавшие на 1–2 лошадях. «Уже подходя к дому, – пишет одна из групп обследователей мордвы Марьиной Рощи, – можно определить занятие жителей. На дороге, на воротах и даже на крыше густо залегла угольная пыль. В помещениях темно. В помещение – 20 м2. Оно разделено на две половины. В передней половине живет хозяин. Мебели не имеется никакой, кроме постели хозяина. В задней половине – для рабочих имеется только стол и нары для ночлега. В этом доме живут 14 человек». Вот описание другого временного жилья рабочих. «Восемь человек нанимают одну комнату размером 9×11 арш. В комнатах грязно. Уборщица хотя и имеется, но убирает плохо. Обстановка плохая: в комнате потрепанный столик и 2 скамейки. Стоят плохонькие деревянные кровати. На них вместо матрацев – мешки, набитые соломой, да и соломы-то не в достаточном количестве. Подушек и одеял нет. Отдельной кухни не имеется. Здесь же и готовят; посуды мало и та моется редко» [7, c. 57].

Но все же и сезонные рабочие выделялись материальной культурой и достатком из остальной мордвы, которая не имела московских заработков, оказывали значительное влияние на улучшение качества жизни в родных мордовских деревнях. «Факт остается фактом, – отмечают авторы очерка о мордве Марьиной Рощи, – они влияют культурно на свои деревни. В райо- не Мачкасс, на родине марьино-рощинских угольщиков, в особенности в их деревнях и у их семей, жилище поражает своим видом. Дома в большинстве пятистенные, крытые железом, с водосточными трубами. Обстановка приближается к городской. Не редкость венские стулья, комод, зеркало, шкаф для посуды. Стены оклеены обоями. Окна завешаны шторами, на окнах – цветы. Если в Москве большинство мордвы едят из общей миски, то здесь, в деревне, многие, особенно когда у них бывают гости, накрывают стол с тарелками и с вилками… Все посылают детей в школы; очень немногие остаются неграмотные. Ничего подобного мы не увидим в других мордовских деревнях, того же района. Деревни, из которых угольщики, во всем ушли далеко вперед» [7, c. 59–60].

Первая Всесоюзная перепись населения 1926 г. зарегистрировала в Москве уже 1 330 человек мордовской национальности (увеличение численности к 1897 г. в 19 раз), в Московской губернии – 513 человек (рост в 32 раза) [3, c. 34–51].

В период советской индустриализации и коллективизации 1920–1930-х гг. отмечается усиленная востребованность рабочих рук на стройках и промышленных предприятиях города и в то же время гонение на «зажиточных», по существу, наиболее трудолюбивых крестьян в деревнях. Из них и пополнялся рабочий класс в Москве. Активно действовала и переселенческая политика государства: «В руках государства оказались сосредоточенными важнейшие рычаги регулирования миграцией – капиталовложения, заработная плата, жилищная политика, подготовка кадров и др.» [8, c. 182].

В данный период присутствовала смешанная (вынужденная и добровольная) миграция населения, главным образом сельского. В рассматриваемое время Мордовия отставала в социально-экономическом развитии от передовых и ведущих регионов страны, что, естественно, сказывалось на реальном жизненном положении ее насе- ления. Вследствие чего некоторая его часть покидала пределы республики в поисках более обеспеченной жизни и квалифицированного труда. Важным является то, что в тот период мордва-переселенцы активно осваивали грамоту, стремились к учебе.

Индустриализация, создание фабрик и заводов приводило к появлению новых рабочих мест, поэтому в 1930-е гг. мордовское население переезжало в Москву и Московскую область, осваивая новые специальности. В статье «Мордвины московские» отмечалось: «Мордовское население Москвы компактной массой живет в районе, прилегающем к известной Марьиной Роще. До революции это был глухой уголок разгульной купеческой Москвы. Здесь были кабаки, притоны, разыгрывались дикие драмы. Мордовское население влачило жалкое существование. За годы советской власти от былой пьяно-разгульной Марьиной Рощи остались одни воспоминания да пересказы. Появились стахановцы, своя интеллигенция. На одном лишь автозаводе им. Сталина работают около 800 мордвинов. Мордовская окраина Москвы становится похожей на центр. Совсем иными, чем до революции, стали ее обитатели – мордвины» [9].

Согласно итогам официальной переписи населения 1939 г., в Москве насчитывалось 18 585 человек городских жителей мордовской национальности (рост численности к 1926 г. в 14 раз). В Московской области проживали 17 843 городских жителей и 13 416 человек сельского населения, а их общее число составило 31 259 представителей мордовского этноса (рост в 61 раз) [4, c. 63].

Следующая волна заселения Москвы и Московской области представителями мордовской национальности связана с послевоенными годами, это было обусловлено восстановлением народного хозяйства страны, бурным ростом различных отраслей промышленности и нехваткой трудовых ресурсов. Трудовая деятельность переселенцев из Мордовии концентрировалась в данный период вокруг промышленности, строительства, постоянно расширявшегося об- щественного транспорта и связи, торговли, сферы образования, культуры и искусства.

С 1959 по 1989 г. численность мордвы г. Москвы увеличилась на 128,5 %, Московской области – на 43,3 %. По итогам переписей населения численность мордвы в Москве составляла в 1959 г. – 13 528 человек, в 1979 г. – 22 274, 1989 г. – 30 916; в Московской области: в 1959 г. – 19 772, в 1979 г. – 21 660, 1989 г. – 28 328 человек [10, с. 92].

Фонды Центрального государственного архива Республики Мордовия содержат отчеты Управления Совета Министров МАССР за 1950–1970 гг. по использованию трудовых ресурсов, о выполнении планов переселения и организованному набору рабочих в Московскую область и Москву. Так, постановлением Совета Министров Мордовской АССР по вопросам переселения и организованного набора рабочих за 1959 г. был утвержден «План организованного набора сезонных рабочих для работы в торфяной промышленности совнархозов и топливных управлений АССР и облисполкомов на сезон 1959 г.» по Мордовской АССР. Согласно плану, на работу в Московский СНХ было направлено 950 рабочих из Дубенского (100 человек), Ичалковского (100), Кочкуровского (150), Пурдошанско-го (130), Чамзинского (50), Ельниковско-го (60), Зубово-Полянского (90), Ладского (60), Мельцанского (110), Темниковского (80 человек) районов Мордовской АССР. В Московский областной СНХ выехали 300 рабочих из Дубенского (50 человек), Коч-куровского (150), Пурдошанского (50) и Чамзинского районов (50 человек). В Мо-соблтоп было направлено 200 рабочих из Зубово-Полянского (40 человек), Мельцан-ского (100), Темниковского районов (60 человек) [18, л. 4–5, 206].

Из Мордовии многие уезжали работать на стройки Москвы и Московской области, что подтверждается и полевыми сведениями. Так, в ЦГА РМ имеются акты-списки рабочих, направленных отделом переселения и организованного набора рабочих Со- вета Министров МАССР в 1959 г. в трест «Перовстрой» «Главмособлстроя», г. Москва [19, л. 48]; в 1968–1969 гг. – в трест «Главмосстрой» № 4, г. Москва [17, л. 297]; в 1970 г. – в ПМК-29 треста «Мособлстрой» № 8 «Главмособлстроя» при Мособли-сполкоме, г. Наро-Фоминск [20, л. 320]; в 1971 г. – в тресты «Мостеплосетьстрой» и «Мосжилстрой» «Главмосстроя», г. Москва [21, л. 209, 283]; в 1972 г. – трест «Мособл-строй» № 16, г. Зарайск Московской области [22, л. 159]; в 1974 г. – в трест «Мосфундаментстрой» № 5 «Главмосстроя» г. Москва [25, л. 199]; в 1975 г. – в тресты «Мосфундаментстрой» № 3 и № 29 «Главмосстроя», г. Москва [24, л. 136, 291].

По воспоминаниям информаторов, большая часть мордовского населения уезжала в 1950–1960-е гг. из Мордовии в Москву и Московскую область для работы на тор-фопредприятиях, заводах, строительных управлениях, фабриках и т. д., где им предоставляли жилую площадь – койка-место [Полевой материал автора]. Отметим, что условия проживания у переселенцев складывались по-разному. По словам информаторов, часть мордовского населения, пожелавшая переехать в Москву и Московскую область, жила в вагончиках, бараках, общежитиях, полуподвальных помещениях и т. д. Так, К. А. Дубинина из Люберецкого района Московской области до получения квартиры жила в вагончике. Р. Е. Степанова из г. Москвы жила в бараке. Типичная ситуация была и у мордовского населения в г. Озеры Московской области, в р. п. Серебряные Пруды Серебряно-Прудского района Московской области, в с. Врачево Луховицкого района Московской области и др. [Полевой материал автора].

В архивных документах отмечается, что в 1958 г. на торфопредприятиях московских (областных) совнархозов «Дулево» и «Кузяевский» условия жилой площади, предоставляемой для сезонных рабочих, были значительно ниже санитарной нормы. В общежитиях стройуправления «Демихов-ское» не было шкафов для хранения одеж- ды, а в общежитиях торфопредприятий «Бакшеевское» и «Дулево» протекали крыши [17, л. 205]. Кроме того, в сводке о ходе выполнения плана по подготовке жилой площади для переселенцев на 1958 г. указано, что по Московской области домов было подготовлено всего 64,0 % от плана [17, л. 256], что является подтверждением недостаточного количества жилых помещений для переселенцев. Так, в трест «Мособл-строй» № 16 были направлены три человека, двух из них поселили в полуподвальном помещении, рабочие законно отказались от такого устройства и выразили свои претензии, а руководители треста их не приняли [23, л. 45].

В послевоенные годы и до середины 1990-х гг. в Москву и Московскую область переселялись главным образом люди рабочих специальностей, но были и служащие – врачи, учителя, ученые, партийные работники и т. д.

Следующая волна передвижения из Мордовии в Москву и в Московскую область наблюдается после 1991 г. Это связано с общим экономическим упадком в стране, невозможностью прожить в провинции без работы. В этот период в Москву выезжают и люди с высшим образованием.

На 2002 г. в Москве проживали 23 387 человек представителей мордовского народа, в Московской области – 21 856 человек мордовской национальности [10, с. 89]. По итогам переписи 2010 г., численность мордвы в г. Москве составляла 17 095 человек, в Московской области – 18 678 человек [10, с. 89].

Типы жилища у мордовского населения, как и раньше, определялись уровнем развития производительных сил, характером социально-экономических отношений, формами семейной жизни, культурными и бытовыми традициями, а также условиями естественно-географической среды. У жителей мегаполиса, в том числе у мордовского населения, можно выделить следующие типы жилья – квартиры и несколько видов загородного жилища – простые деревянные или кирпичные дома, коттеджи и особняки [11, с. 30].

Многие из опрошенных информаторов живут в квартирах, купленных или полученных от фабрик и других организаций, например П. Ф. Балашкина и Н. И. Викшняйкина из д. Марьино Сергиево-Посадского района Московской области получили квартиры от совхоза, где работали доярками. Н. М. Лепенкина из пос. Красная Пойма Луховицкого района Московской области, проработав около 1 года в полеводческой бригаде, получила трехкомнатную квартиру. И. В. Шапорову из д. Марьино Сергиево-Посадского района по приезду тоже дали квартиру, затем он приобрел кирпичный дом [Полевой материал автора].

По мнению опрошенных информаторов, наиболее удобным и выгодным видом жилья для современных жителей является небольшой коттедж в черте г. Москвы или Московской области, преимущественно двухэтажный. В таких домах на первом этаже обычно располагаются гостиная, зал, кухня и хозяйственные помещения, а на втором – спальни. На первом уровне дома или в цокольном этаже может располагаться гараж на несколько машин. На территории всегда есть хотя бы небольшой задний дворик, а иногда даже и бассейн.

Многие информаторы из Москвы и Московской области рассказывали, что при строительстве дома обычно устраивались «помочи» – приглашали родственников и соседей, а также плотников. Традиционно «помочи» у мордвы чаще устраивались в праздничный день, иногда и в будни. Готовили блины и квас, кушанье «чепеведь», в которое клали мясо, яйца, хрен, редьку, кислую капусту и сметану. Позже стали добавлять в него лук. После этого угощения подавались щи с мясом, затем каша и картофель. И в настоящее время среди мордовского населения Московской области при заселении в новый дом сохранился ряд обрядов и ритуалов, смысл которых заключается в обеспечении благосостояния и благополучия, увеличении потомства, охране дома от всевозможных несчастий и др.

Наблюдается определенное сходство жилых и хозяйственных построек мордвы северо-западных районов Республики Мордовия и юго-восточных районов Московской области; прослеживаются характерные черты в развитии жилищного строительства у мордвы Москвы и Московской области; выявляются элементы традиционного домостроительства и этапы становления жилища после поселения мордвы на исследуемой территории.

Отметим, что для современных сельских поселений и жилищ мордвы Москвы и Московской области как для элементов материальной культуры характерна утрата этнической специфики, так как мордовское население переезжало в уже образовавшиеся населенные пункты со смешанным населением, преимущественно русским. В то же время утрата этнокультурной специфики жилища характерна для всех народов, проживающих на исследуемой территории, и является общей тенденцией развития современной материальной культуры. Однако у мордвы Москвы и Московской области есть и сохранившиеся элементы традиционной культуры, выражающиеся в обрядах, связанных с возведением дома.

Полевой материал автора

Балашкина Полина Федоровна, 1956 года рождения, д. Марьино Сергиево-Посадского района Московской области, записи 2012 г.; Викшняйкина Нина Ивановна, 1960 года рождения, д. Марьино Сергиево-Посадского района Московской области, записи 2012 г.; Дубинина Ксения Алексеевна, 1942 года рождения, г. Люберцы Московской области, записи 2012 г.; Конаков Петр Григорьевич, 1938 года рождения; Громова Зоя Григорьевна, 1936 года рождения, г. Озеры Московской области, записи 2013 г.; Концов Алексей Иванович, 1955 года рождения, с. Врачево Луховицкого района Московской области, записи 2013 г.; Крайнико-ва (Аниськина) Нина Павловна, 1956 года рождения, г. Москва, записи 2012 г.; Лепенкина (Евдокимова) Наталья Михайловна, 1964 года рождения, пос. Красная Пойма Луховицкого района Московской области, записи 2012 г.; Степанова (Исаева) Раида Евстафьевна, 1935 года рождения, г. Москва, записи 2012 г.; Шапоров Иван Васильевич, 1957 года рождения, д. Марьино Сергиево-Посадского района Московской области, записи 2012 г.; Шумбасов Федор Сергеевич, 1950 года рождения, р. п. Серебряные Пруды Московской области, записи 2012–2013 гг.

Polevoj material avtora

Balashkina Polina Fedorovna, 1956 goda rozhdenija, d. Mar’ino Sergievo-Posadskogo rajona Moskovskoj oblasti, zapisi 2012 g.; Vikshnjajkina Nina Ivanovna, 1960 goda rozhdenija, d. Mar’ino Sergievo-Posadskogo rajona Moskovskoj oblasti, zapisi 2012 g.; Dubinina Ksenija Alekseevna, 1942 goda rozhdenija, g. Ljubercy Moskovskoj oblasti, zapisi 2012 g.; Konakov Petr Grigor’evich, 1938 goda rozhdenija; Gromova Zoja Grigor’evna, 1936 goda rozhdenija, g. Ozery Moskovskoj oblasti, zapisi 2013 g.; Koncov Aleksej Ivanovich, 1955 goda rozhdenija, s. Vrachevo Luhovickogo rajona Moskovskoj oblasti, zapisi 2013 g.; Krajnikova (Anis’kina) Nina Pavlovna, 1956 goda rozhdenija, g. Moskva, zapisi 2012 g.; Lepenkina (Evdokimova) Natal’ja Mihajlovna, 1964 goda rozhdenija, pos. Krasnaja Pojma Luhovickogo rajona Moskovskoj oblasti, zapisi 2012 g.; Stepanova (Isaeva) Raida Evstaf’evna, 1935 goda rozhdenija, g. Moskva, zapisi 2012 g.; Shaporov Ivan Vasil’evich, 1957 goda rozhdenija, d. Mar’ino Sergievo-Posadskogo rajona Moskovskoj oblasti, zapisi 2012 g.; Shumbasov Fedor Sergeevich, 1950 goda rozhdenija, r. p. Serebrjanye Prudy Moskovskoj oblasti, zapisi 2012–2013 gg.