"Жизнь" и "смерть" как фундаментальные категории в культуре

Специфика той или иной культуры чаще всего объясняется путем рассмотрения совокупности ее мировоззренческих установок, системы ценностей, морально-этических норм, религиозных взглядов, традиций и т. д. [4].

Ввиду многообразия подобных аспектов возникает вопрос: есть ли у культуры более фундаментальное основание, позволяющее понять ее в более полной мере и формирующее в том числе и все перечисленные элементы?

Мы полагаем, что таковым фундаментом является понимание феноменов жизни и смерти, закрепленное в соответствующих категориях.

Категории выражают наиболее существенные отношения действительности и познания [2, с. 151—152]. В рамках культуры они являются «набором основополагающих понятий», которые образуют определенную модель реальности, отражают специфику системы ценностей, задают образцы мировосприятия и социального поведения [5]. Следовательно, рассматривая категории, мы можем познать ту или иную культуру на мировоззренческом уровне.

В зависимости от конкретной культуры и эпохи категории «жизнь» и «смерть» наполнялись различным содержанием.

Так, жизнь — согласно классическому, восходящему к Античности определению, это «форма бытия живого существа» [2, с. 118].

Основными подходами к пониманию данной категории являются:

• •    механицизм (жизнь как механическое и вещественное взаимодействие): жизнь в данном случае рассматривается как материальный процесс, объясняемый исключительно механистически; органический мир объясняется теми же законами, что и неорганический, — законами физики и химии. Так, феномен жизни трактуется как «форма существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с <...> внешней природой» (Ф. Энгельс) [2, с. 118,204];

• •    витализм (жизнь как энтелехия): утверждается, что жизнь обладает собственными законами, несводимыми лишь к законам физики и химии; биологические процессы в организмах объясняются наличием у них некоторой нематериальной, сверхъестественной субстанции («жизненной силы», души), которая несет цель в самой себе и целенаправленно управляет этими процессами. Так, жизнь

понимается как организующее воздействие души на безжизненную материю и актуализация ее [души] наличных способностей в этом процессе (Аристотель). Данный подход как раз характерен для интерпретации жизни на Востоке. Так, в восточной философии в качестве подобной «жизненной силы» выступают «ци» и «прана» [2, с. 60, 118; 4];

• •    синтез механицизма и витализма (как внутренняя причинность): жизнь трактуется в рамках соединения идеи о внутренней целесообразности с представлениями о механической причинности. Так, жизнь понимается как «пробуждение» атомов, «развертывание монад» (простых духовных субстанций), имеющих в самих себе цель своих действий, приводящих в движение инертную материю и являющих себя в виде тел, при этом «тела действуют так, как будто бы вовсе не было душ (монад), а души действуют так как будто бы не было никаких тел; вместе с тем, оба действуют так, как будто бы одно влияет на другое» (Г. Лейбниц) [2, с. 60; 7].

Таким образом, категория жизни имеет достаточно широкий спектр значений. Ее содержание формирует отношение человека к окружающему живому миру (природе) и к самому себе как к живому существу.

Смерть — «это естественный конец всякого живого существа», «состояние организма после необратимой потери жизненных функций» [2, с. 304—305; 11].

К пониманию смерти существуют два подхода: • онтологический: смерть выступает чисто как антитеза жизни, как ее парная категория с противоположным значением, за которой «ничего не стоит». Так, смерть понимается как «небытие», которое не существует ни в каком виде (Парменид) [10];

• •    культурологический: смерть рассматривается не как антитеза жизни, но как граница , определяющая конечность индивидуального бытия, осознав которую индивид оценивает свою жизнь и задается вопросом о ее смысле. Так, смерть понимается как конец индивидуального бытия, осмысление которого определяет всю нашу жизнь: помогает понять, что действительно важно (А. Шопенгауэр) [14].

Второй подход преобладает в восточной философии: так, смерть — в паре с жизнью — понимается как одна из фаз «единого процесса трансформаций-перемен»; как «одна из метаморфоз <...> составляющих сущность жизни» [14].

В силу сказанного смерть выступает для человека конститутивным моментом его мировоззрения.

Именно с точки зрения осознания ее смысла как завершающего момента человеческой жизни данный феномен и рассматривается философией [12].

Итак, интерпретация таких феноменов, как жизнь и смерть, определяет мировосприятие человека, его отношение к своему существованию, его место в мире как его части. В зависимости от этой интерпретации в культуре далее складываются определенные духовные ценности, нормы морали и поведения. Данные категории, таким образом, являются фундаментальными для культуры: они регулируют ее, задают ей определенную специфику, являясь стержнем всех ее элементов, в том числе смысложизненных ориентиров.

Отличие конкретных сообществ обусловлено тем, как понимается что такое жизнь и человек и что принимается за высшую ценность. Это понимание, в свою очередь, конкретизируется в виде системы моральных норм о желательных и нежелательных поступках человека и самого общества.

Проиллюстрируем данный подход на примере западной и восточной культур.

Западный тип мышления отличается от восточного абстрактностью, рациональностью, опорой на науку и логику [3]. Так «жизнь» и «смерть» выделены как особые категории и системно осмыслены именно в западной философии.

Содержание данных категорий и соответствующих взглядов на жизнь, ее смысл и конечность на протяжении всего развития западной философии разнообразно и изменчиво ввиду динамичности западной культуры [9]. Так понимание человека и ценности его жизни здесь прошло следующую эволюцию: изначально человек выступал как «особь, «случайный индивид», затем — как «социальный индивид», «персонификация определенной социальной общности, группы» и, наконец, как «личность»» [7]. В результате в западной культуре феномен жизни — в особенности жизнь отдельного человека — в целом стал эталоном и высшей ценностью. Соответственно, смерть в целом стала восприниматься в негативном ключе, как зло; в данной культуре появилась тенденция к «бегству от смерти» [1].

Ввиду динамичного характера западной мысли формировались и различные вариации понимания смысла жизни. Относительно его интерпретации в западной философии сложились два основных подхода: имманентный и трансцендентный [13, гл. 5].

Суть имманентного подхода: смысл жизни внутренне присущ реальному человеческому бытию, он может быть найден и найден в самом существовании человека, жизнь которого признается самоценной; в рамках данного подхода смысл жизни в значительной степени понимается как результат индивидуального духовного творчества человека [13, гл. 5].

Суть трансцендентного подхода: смысл жизни не заключается в существовании конкретного индивида, он выносится за пределы человеческого существования, связывается с некой самоценной сущностью, с Абсолютом, к универсальному смыслу которого человек может приобщиться, и признается для него непостижимым при жизни [13, гл. 5].

Различие данных подходов, таким образом, состоит в весомости универсального / индивидуального смысла: если универсальный смысл имеет основополагающее значение — это трансцендентный подход; если же приоритет в смысле жизни отдается индивидуальному — это имманентный подход.

Сходство данных подходов заключается в том, что оба признают возможность человека если и не постичь смысл своего существования, то увидеть смысл в самом процессе и попытке этого постижения.

Восточные философы так же, как и западные, задавались рассуждениями на тему, что есть этот мир и каков смысл человеческого существования. В основу картины мира на Востоке также вкладывалось понимание жизни и ее конечности, которое черпалось преимущественно из мифологии и религии. Так, мыслители констатировали существование живого мира и его первоначала, а также пытались отыскать убедительное доказательство последнему, выявить его субстрат и структуру [11, гл. 2].

Особенности древнеазиатского общества, где человек был лишен личностной индивидуаль- ности, а интересы и жизнь коллектива ставились превыше интересов и жизни конкретного человека, отрицательно сказались на развитии свободной личности, что, в свою очередь, определило развитие философской мысли на Востоке, которая на долгие годы осталась в замкнутом пространстве традиционных мыслительных структур [11, гл. 3].

Такой уклад жизни, в свою очередь, породил в данной культуре тенденцию к «бегству от жизни» и смирению перед неизбежностью смерти. В то же время подобное «отрицание жизни» являлось отрицанием лишь «мира зла» , но не жизни вообще. В постоянном стремлении к самосовершенствованию и поиску истины, напротив, проявляется утверждение жизни как «вечно изменяющегося процесса, потока нескончаемых перемен» [11, гл. 3].

В результате смысл жизни человека в восточной культуре, как правило, соотносится с выполнением определенной социальной роли и самосовершенствованием во имя гармонии с бытием.

Итак, рассматривая категории жизни и смерти, мы можем познать ту или иную культуру на мировоззренческом уровне, осмыслить её видение мира и её идеалы. Так как понимание смысла жизни базируется на категориях жизни и смерти, поскольку их трактовка является базой для формирования мировосприятия человека, его отношения к своему существованию и определению своего места в мире, то представляется возможным определить смысл жизни человека в той или иной культуре, выявив в ней понимание конкретно этих двух феноменов. На подобном понимании, в свою очередь, создается возможность для диалога между различными культурами.