Жозеф де Местр (1754-1821): опыт интеллектуальной биографии (часть 1)

,

,

,

,

В конце февраля 2021 г. исполнилось двести лет со дня смерти Жозефа де Местра (1754– 1821 гг.) – французского политического мыслителя и государственного деятеля, с именем которого вполне справедливо связывают становление консерватизма как относительно стройной системы взглядов (Фадеева, 1992: 57). Если двухсотлетие Великой французской революции треть столетия назад сопровождалось очевидным возрастанием влияния консервативных идей (прежде всего в форме неоконсерватизма), то посмертный юбилей Ж. де Местра не вызвал ни общественного ажиотажа, ни всплеска научного интереса к его наследию. Не была предпринята попытка нового осмысления базовых положений консерватизма, сформировавшихся в первой трети XIX в. при непосредственном участии мыслителя как негативная реакция на результаты воплощения в политической практике концепций Просвещения в ходе Великой французской революции. Не возникло и нового взгляда на то, какую эволюцию претерпела консервативная мысль последнего времени, адаптируясь к реалиям современного мира, – все осталось в рамках традиционного взгляда на проблему консерватизма, сложившегося в конце прошлого столетия (Гаджиев, 1991; Рахшмир, 1990).

Однако определенное «новое прочтение» текстов Ж. де Местра все же произошло. Пристальное внимание было обращено на идею несовершенства человеческой природы и самодовлеющую роль божественного провидения, ставшую для Ж. де Местра и других консервативных мыслителей первой трети XIX в. основой их социальной и политической концепции (Weiss, 2007: 46). Именно этот аспект творчества Ж. де Местра сегодня разрабатывается наиболее активно, для российского читателя биография французского мыслителя окажется интересной еще и тем, что он 14 лет провел в России и именно здесь были созданы многие его значимые произведения (Lebrun, 1988: 86).

Целью настоящей статьи является анализ причин возрождения интереса к политическому учению Ж. де Местра в современную эпоху и попыток «нового прочтения» его ключевых работ. В качестве теоретико-методологической основы исследования использован концепт интеллектуальной биографии, когда биографические подробности служат дополнением к интеллектуальному контексту эпохи, расширяя его и позволяя создавать новое знание на стыке традиционной и интеллектуальной биографии. Кроме того, особое внимание в работе уделено влиянию идей Ж. де Местра на становление консервативной мысли в России, где он провел значительную часть жизни.

Биография Ж. де Местра хорошо изучена и не слишком богата внешними событиями. Он происходил из древнего лангедокского дворянского рода, с начала XVII в. обосновавшегося в Савойе, ныне одном из департаментов южной Франции, а в середине XVIII в. – провинции Сардинского королевства. Известно, что отец Ж. де Местра возглавлял Савойский сенат и в 1788 г. мыслитель также стал сенатором Сардинской провинции. Характерно, что в это время он слыл либералом, но, когда в 1792 г. Савойя была аннексирована Францией, Ж. де Местр отказался признать новую власть и покинул родину. В конце XVIII – начале XIX в. (до 1803 г.) он был канцлером Сардинского королевства, а затем – личным посланником короля Сардинии в России, где и была написана большая часть его политических сочинений (Феоктистов, 1861). Только после 1817 г., когда Ж. де Местр вернулся во Францию, его произведения получили общеевропейскую известность, а их автор обрел славу выдающегося политического мыслителя. Последние годы жизни он провел в Турине, где и умер в феврале 1821 г., не дожив несколько дней до начала революции в Пьемонте1.

Куда более примечательной является интеллектуальная биография Ж. де Местра. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что писать он начал довольно поздно (по меркам XVIII в. – даже очень поздно), в возрасте около 40 лет, когда его консервативная система взглядов уже оформилась. Кроме того, переписка Ж. де Местра, опубликованная только во второй половине XIX в., добавила новых черт к его интеллектуальному портрету. Стало очевидным, что монархические и даже клерикальные убеждения причудливым образом сочетались с либеральными установками в политике и терпимостью в религиозной сфере. Со страниц этой переписки на нас смотрит не только оригинальный политический мыслитель, но и любящий муж и отец, обеспокоенный судьбой детей, младшего из которых он даже не успел увидеть перед отъездом в Россию. К этим двум обстоятельствам можно добавить и то, что Ж. де Местр оказал огромное влияние на П.Я. Чаадаева, который заимствовал у него идею исторической преемственности в ее социально-политическом измерении (Гершензон, 1908: 74–75).

Первой значительной работой Ж. де Местра, где он высказывает свой взгляд на события Французской революции, становятся «Письма савойского роялиста своим соотечественникам», увидевшие свет в 1793 г. (Maistre, 1886: 350–387). Здесь автор уже осознает как неизбежность революции, так и невозможность реставрации старых порядков. Поэтому политический мыслитель выступает за социальные порядки и политические институты, соответствующие духу времени. Там же он пишет о революции как о «великой и грозной проповеди Провидения людям, состоящую из двух истин: первая, обращенная к суверенам, гласит, что злоупотребления порождают революции; вторая, обращенная к народам, – что революции бесконечно разорительнее злоупотреблений» (Maistre, 1886: 389).

Уже в «Письмах савойского роялиста…» обнаруживаются оригинальность мышления и прекрасный литературный стиль Ж. де Местра, однако подлинную известность ему приносит опубликованная тремя годами позже в Лозанне книга «Размышления о Франции». Своеобразным знаком качества для этого политического трактата стало то обстоятельство, что он попал под цензурный запрет во Франции и был впервые официально опубликован только в 1851 г., а до этого времени несколько раз печатался нелегально (Maistre, 1851). Тем не менее в 1797 г. (всего год спустя после первого лозаннского издания) «Размышления…» вышли в Лондоне и были изданы там пять раз до 1822 г. Известно, что экземпляр «Размышлений…» имелся в личной библиотеке основателя Консервативной партии Великобритании сэра Роберта Пиля (1788–1850 гг.) и, судя по пометкам на полях книги, был тщательно изучен (Gash, 1986: 244). Также известно, что с этим текстом Ж. де Местра ознакомился и будущий император Франции Наполеон I, отдав должное автору за «ясность и точность мысли» (O'Sullivan, 1976).

В самом конце XVIII в. Ж. де Местр пишет несколько произведений, которым также было суждено оставаться в рукописях долгое время. Так, «Рассуждения о суверенитете» – безусловно, одна из самых значительных работ французского мыслителя в области политической философии – была впервые опубликована только в 1871 г., а в 1884 г. вошла в первый том изданного в Лионе полного собрания сочинений автора в 14 томах (Maistre, 1884: 574–612). Только в двухтомном издании 1890 г., почти через 70 лет после смерти автора, увидел свет (во втором томе) полный текст «Санкт-Петербургских вечеров» (в сокращении вышли в 1821 г.), которые сам автор считал едва ли не лучшим своим творением (Maistre, 1890: 514–582).

Даже беглое знакомство с текстами Ж. де Местра легко убеждает читателя в том, что французский мыслитель обладал ярко выраженным даром слова, в котором четкость и лаконичность оценок, характерная для эпохи Просвещения, причудливо сочетаются с пафосной полемикой, направленной против революции во Франции, интеллектуальными истоками которой он считал идеологию Просвещения и Реформацию. В сегодняшнем интеллектуальном словаре Ж. де Местра уместно было бы назвать традиционалистом, однако следует понимать, что этот традиционализм – особого рода. Он представлял собой попытку преобразования основ старого порядка в политическую теорию, того, что было неписанным правилом, – в стройную и научно обоснованную систему. Как социальный и политический мыслитель граф Савойский противопоставляет революционному обществу, возникшему из преобразующей энергии масс и базирующемуся на принципах сознательной реорганизации, образ общества, формирующегося органически в ходе исторического процесса согласно божественному плану, для человека непостижимому (Фадеева, 1992: 63).

Размышляя о революции во Франции, Ж. де Местр пишет, что «она подобна цветению дерева в январе», но ее деятели только «орудие в руках силы, которая лишь пользуется ими для собственных целей». Таким образом, «революция скорее руководит людьми, нежели они руководят ею, и она развивается сама по себе» (Maistre, 1851: 304–351). Ж. де Местр считает, что французская монархия ответственна за революционный взрыв, к которому привели многочисленные злоупотребления правящей элиты. Однако подлинной причиной революции является то, что она есть своеобразная кара за искажение Францией своей исторической роли. Начиная с Реформации в Европе возник «дух бунта» против Бога, прямым следствием которого стала рационалистическая философия Просвещения, «заменившая народные догматы индивидуальным разумом» (Maistre, 1851: 307). Результатом стала не только революция, но и общество, в котором каждый думает только о себе. Ж. де Местр пишет: «Вы опасаетесь силы обычая и чрезмерной власти иллюзий, воображения: всего этого уже нет – нет ни обычая, ни господина; каждый живет своим умом. Поскольку философия уничтожила силу, соединяющую людей, нет уже и моральных уз» (Maistre, 1851: 308).

Ж. де Местр не разделял оптимизма просветителей в отношении творческой мощи человеческого духа и оценивал усилия по созданию безличного и приемлемого для всех социального порядка следующей саркастической фразой, адресованной либералам: «Выдуманного вами об-щечеловека в природе не существует. В своей жизни я видел французов, итальянцев, русских и т. д.; благодаря Монтескье я знаю, что можно даже быть персиянином. Но… сочиненного вами человека я не встречал ни разу в моей жизни. Конституция может быть предложена всем человеческим институтам от Китая до Женевы, но конституция, созданная для всех наций, не годится ни для какой» (Maistre, 1851: 312).

Однако Ж. де Местр не ограничивается лишь перечислением недостатков старого порядка и критикой его появляющегося в ходе революции антипода. Он пытается показать, что порядок в обществе реализуется через социальную иерархию, возникающую спонтанно. Он пишет, что «всюду и везде правила аристократия; даже в революции аристократия мест и должностей, незаметная в общей суматохе, начинает формироваться» (Maistre, 1884: 596). По его мнению, принцип иерархии опирается на идею обязанностей, а не прав. Аристократ есть светский священнослужитель, и служение есть его «первая и священная обязанность, поскольку за ней идут привилегии, которые падут вместе с ней», – писал Ж. де Местр графу Я. Потоцкому (Trybusiewicz, 1968: 221).

Протест традиционализма против революционной анархии и эгоизма и связанная с этим проблема способов интеграции общества, весь пафос которой нашел яркое выражение в творчестве Ж. де Местра, по-разному оценивались в историографии. Французские романтики 20–30-х гг. XIX в. восхищались его творчеством, его философия оказала самое глубокое влияние на В. Гюго, Э. Сю и О. де Бальзака, они видели в ней возвращение к краскам жизни и новое осмысление тайн исторического прогресса (Фадеева, 1992: 72). Новый всплеск интереса к творчеству Ж. де Местра пришелся на период после Первой мировой войны, когда в связи со столетием со дня кончины автора много говорилось о пророческом характере его концепции моральных сил нации не в политическом, а в органическом смысле. После Второй мировой войны Ж. де Местра много цитировал Ш. де Голль, а А. Камю написал нашумевшее политическое эссе «Де Местр и Маркс» (Фадеева, 1992: 73).

Если говорить о собственно научном изучении творчества Ж. де Местра в последние полстолетия, то здесь дело обстоит несколько сложнее. Чаще всего традиционализм анализируется в узком смысле – как идеология и политическая программа ультрароялистской партии во Франции в период Реставрации. При этом смысл Реставрации для ультра был не просто в возврате к монархии, но в восстановлении построенной по принципу иерархии социальной структуры, разрушенной революцией (Remond, 1968: 41–42). Английский исследователь консерватизма середины 70-х гг. прошлого века Н. О'Салливан говорил о том, что неприятие демократии Ж. де Мест-ром было основано на убеждении, что этот строй санкционировал разногласия во имя свободы и равенства при отсутствии объединяющего идеала (O'Sullivan, 1976). Данную особенность традиционализма Ж. де Местра отметил и знаменитый современный французский историк П. Шоню: «Революция, избрав путь равенства, перестает быть либеральной. Либералы станут монархистами и отправятся в эмиграцию, а революция на долгие годы закроет двери либерализму» (Chaunu, 1987: 271). Это высказывание представляется крайне актуальным для сегодняшнего дня, и в особенности – для современных российских политических реалий.