Жуковский Д. А. Потенциал комплементарности цивилизационной парадигмы в контексте политологических полипарадигмальных исследований современной российской реальности

Следует согласиться с мнением П.С. Гуревича, который утверждает, что глобализация в современном мире обладает огромным разрушительным потенциалом, поскольку происходит стирание культурно-цивилизационных особенностей народов и стран [1]. Чрезвычайно разрушительная глобализация для современной России, которая не в состоянии противостоять давлению США и усиленно американизируется, становится клоном американской массовой культуры, взамен теряя все то ценное, что было накоплено поколениями за многие века в ходе цивилизационного развития.

Россия теряет свое «лицо», которое становится непривлекательным для большей части молодежи, стремящейся покинуть пределы Родины в силу несправедливости установившегося социального порядка, ограниченных возможностей реализации жизненных планов [2]. Российское пространство пронизано многочисленными рисками, в том числе порожденными глобализацией и теми культурными паттернами, которые она несет в себе на данном этапе.

В связи с этим теория риска, часто рассматриваемая в совокупности с теорией глобализации, имеет значение для нашего исследования как важный методологический элемент полипа-радигмального пространства, в рамках которого можно эффективно изучать специфику цивилизационного развития, в том числе российского общества.

Общество, вступившее в эру высоких технологий и глобализации, столкнулось с массой серьезных проблем, которые угрожают своей рискогенностью не только отдельным цивилизациям, но и всему мировому сообществу. Уровень рисков настолько высок, а характер их воспроизводства - устойчив и тотален, что У. Бек назвал современное общество «обществом риска» как продукта индустриализма. Что самое главное - риски, создаваемые в этом обществе, неравномерно распределяясь, не знают государственных границ и тем опасны [3]. Достаточно перечислить такие проблемы, как: экологическая, демографическая, экономическая, международного терроризма, чтобы понять, насколько глобальны они по своим проявлениям и последствиям.

Общество риска - это общество катастроф, всеобщего страха, который пронизывает всех членов общества, вселяя неуверенность во всем, во всех и формируя высокую степень социаль- ной неопределенности, в которой привыкает жить современный человек в мире, где господствуют личная выгода и идеология индивидуализма, породившая общество риска. Если раньше страх перед природой объединял людей с целью выжить, то теперь объединяющим фактором выступает страх перед самими людьми и рисками, созданными ими.

Адаптируясь к опасностям современного общества, человек производит все больше и больше рисков, то есть формируется замкнутый круг, выйти из которого современное человечество уже не может, продолжая поступательный прогресс в рамках технологического прогресса, который в итоге приведет человечество в цивилизационный тупик. А пока современный человек привыкает жить и мыслить в категориях риска, вырабатывая соответствующие стратегии адаптации к ним [4], состояние риска становится определенной нормой общественного бытия [5].

Рискологические исследования и разработки стали сферой интереса не только зарубежных ученых (Н. Луман, Э. Гидденс, У. Бек и др. [6]), а также российских исследователей, таких как: В.И. Зубков, М.С. Ковалева, С.А. Сидоренко, Н.Л. Смакотина, С.В. Шимко, О.Н. Яницкий [7]. Наиболее популярным рискологом среди российских ученых является О.Н. Яницкий, который называет современное российское общество обществом «всеобщего риска», отталкиваясь от таких критериев, как: производство благ, рисков (угроз, бедствий, разрушений), загрязнение природы, упадок и развращение нравов и пр. [8].

Переход России к рискогенному характеру функционирования имеет политическую обусловленность и связан, по мнению А.Т. Хлопина, с системным кризисом советской социальнополитической системы, который проявился в том, что она оказалась неспособной к самосохранению и самообновлению социалистической системы, а руководство социалистических стран оказалось неспособным вовремя предотвратить кризисные факторы и произвести объективно назревшие перемены. Это сыграло на руку оппозиции, умело использовавшей стремление народа к переменам и осуществившей революционный переворот, за чем последовала коренная ломка социалистических общественных отношений и ценностей [9].

Понятие риска получило широкое распространение в науке. Его активно используют в своей научной практике социологи, философы, политологи, психологи, экономисты. К примеру, психологический подтекст риска связан с ожиданием опасности, которая может наступить в процессе достижения определенной цели, с чувством страха перед возможной неудачей на пути к этой цели. Традиционно же в понятие «риск» вкладывается его понимание как вероятного исхода, как правило неблагоприятного, в результате какой-либо деятельности, в процессе достижения какой-либо цели.

В социологии принято использовать такую категорию, как «социальный риск», и она достаточно многоаспектна, поскольку выступает в смысловой связке с понятиями безопасности, неопределенности. Отсюда формируются и определения риска. Так, риск понимается как стремление избежать возможных потерь, на основании чего и обеспечивается определенная степень безопасности. Данный подход к исследованию социальных рисков предлагает в своей концепции Н. Луман [10].

В.Г. Маймулов под риском понимает совокупный эффект вероятности возникновения нежелательных явлений и их масштабов [11]. Этому определению, в принципе, вторит философское определение Ю.Ф. Гордиенко, который пишет, что под риском понимается «степень вероятности предполагаемого результата в процессе становления нового, появление которого обусловлено не только объективными условиями, но и знаниями, умением и волей коллектива, отдельного человека» [12].

Поскольку риск носит вероятностный характер, возникает проблема его измеримости и управляемости, но здесь ученые совершенно определенно заявляют, что специфика рисков заключается в том, что они трудно предсказуемы, плохо поддаются калькуляции и по большому счету безадресны [13].

В.И. Зубков рассматривал причины возникновения рисков в обществе и пришел к выводу, что риски в социуме определяются степенью социальной производности рисков в обществе, то есть их институционализированностью / неинституционализированностью; степенью свободы субъекта, то есть добровольностью / недобровольностью; наличием или отсутствие аналогов решений, то есть ординарностью / неординарностью [14].

Большое значение в теории риска отводится факторам риска, под которыми понимается причина, движущая сила возникновения риска, влияющая на его характер и основные черты. Одним из значимых факторов социальных рисков является процесс трансформации общества, в результате которого институциональная система начинает производить риски в силу снижения адаптивной способности в резко изменившихся социальных условиях. Этим определяется и высокая степень рискогенности современного российского общества, развивающегося вот уже более чем 20 лет под эгидой трансформационного процесса, в ходе которого все базовые социальные институты претерпели значительные изменения, вступив в полосу затяжного кризиса.

Почему это произошло? Очевидно, и мы уже об этом писали, что реформы, не адекватные цивилизационной и социокультурной специфике России, вызвали болезненные реакции в живом российском организме и, испытав шок, российская институциональная система стала активно производить и воспроизводить социальные риски по различным направлениям - политическому, экономическому, культурному и т. д.

Зона риска в России не стала сокращаться, несмотря на достаточно серьезный срок (более 20 лет), а наоборот, имеет тенденции к расширению, и причиной этого мы усматриваем несоответствие исторической траектории России выбранному новой политической элитой страны пути реформирования, модернизации. Как видим, результаты практически равны нулю, несмотря на декларативные заявления политических и общественных деятелей. К демократии мы так и не пришли, а цивилизационный статус потеряли - и, возможно, навсегда.

Зона риска в России расширяется во все стороны, и особенно удручает ситуация в сфере демографического развития, причем не только по количественным, но и по качественным показателям. Самое интересное, что на уровне общественного сознания проблема демографической безопасности России не осознается как приоритетная, важная и определяющая будущее российской цивилизации. Но для научного сообщества все предельно ясно, а потому и растет число исследований [15], в которых актуализируется демографическая проблематика с возможными перспективами выхода из демографического кризиса как угрожающего российской цивилизации и ее будущему, которого может и не быть при сохранении негативных тенденций в демографической сфере.

Проблема депопуляции России, по мнению С.И. Самыгина и А.В. Верещагиной, носит духовный характер и отражает процессы духовной деградации российского общества, самым непосредственным образом влияющей на систему демографического развития нашего общества и сферу обеспечения его демографической безопасности [16].

В рискологических исследованиях значимое место отводится субъективному фактору, поскольку обозначается, что, оказавшись в условиях социальной неопределенности в эпоху кардинальных социетальных перемен, человек превращается в «точку бифуркации». В этой ситуации контуры будущего общества, а также будущего отдельной личности во многом зависят от воли и выбора самой личности [17].

В теории риска ключевое место отводится понятиям «неопределенность», «вероятность», «противоречивость», «альтернативность».

Преодоление неопределенности выступает основой любого риска, так как ситуация риска непосредственно означает определенную разновидность неопределенности. В связи с этим возникает потребность в принятии действий для снятия рисковой ситуации, а соответственно, и ситуации неопределенности.

Вероятность риска проявляется в степени отклонения возможных результатов риска, которые могут носить как позитивный, так и негативный характер, то есть положительный или отрицательный, и именно в этом заключается сущностная сторона риска - в его вероятностном исходе.

Важной характеристикой риска выступает его противоречивость, которая определяется дилеммой, связанной с направленностью рисковой деятельности: она может способствовать получению общественно значимых результатов и способствовать в ходе внедрения инноваций общественному прогрессу, а может иметь и противоположный эффект, который связывается с несовместимостью используемых методов и средств в ходе снятия неопределенности и решения определенных проблем с принятыми в обществе нормами, ценностями, установками и стандартами относительно стратегий деятельности.

Деятельность, несовместимая с принятыми образцами и нормами поведения в обществе, часто приводит к социальной аномии, хотя сам субъект может достичь поставленной цели. Другими словами, здесь отражается субъективный характер риск-деятельности - риск может быть оправданным в глазах субъекта риск-деятельности, но не являться таковым в глазах общества, и, соответственно, формируется определенное отношение к нему. В связи с этим значимость приобретает такая категория, как отношение к риску, которая отражает социально-психологические, социокультурные установки в обществе, отношение к инновациям и методам их реализации. Так, для традиционного общества любой риск как инновационная стратегия будет рассматриваться в качестве отклонения от социальной нормы, а потому встретит неприятие и осуждение, отторжение, в то время как в современном обществе именно инновационные стратегии могут позволить индивиду, социальным группам и обществу в целом качественно изменить ситуацию, положение, осуществить модернизационный прыжок. Однако в контексте цивилизационной проблематики, которая выступает основой нашего исследования, важно понимать, что любые инновации, не совместимые с социокультурными традициями и нормами общества, могут потерпеть неудачу, то есть риск-деятельность должна осуществляться в контексте определенной социокультурной среды.

Так, если проведем аналогию с политическими практиками в современной России, то увидим, что неготовность российского общества к демократии привела к тому, что в постсоветском обществе по-прежнему воспроизводятся недемократические механизмы управления при молчаливом согласии или неприятии, но тоже молчаливом, со стороны народа, что позволяет политическим элитам манипулировать сознанием и поведением россиян в целях, не совместимых с потребностями населения страны.

В отношении такого понятия, как альтернативность риска, следует сказать, что она связана с возможностью выбора того или иного варианта постановки и решения проблемы, а также средств и механизмов действия в русле риск-деятельности. Альтернативность риска увеличивается в обществе переходного типа ровно настолько, насколько увеличивается и его противоречивость.

Суммируя имеющиеся в научной литературе подходы к пониманию риска, можно выделить несколько аспектов его рассмотрения:

• 1.    Риск как опасность, угроза.

• 2.    Риск как ситуация выбора, вероятность определенных возможностей.

• 3.    Риск как способ снятия ситуации неопределенности методом реализации имеющихся возможностей.

Риск всегда ассоциируется с категорией безопасности, так как, нацеленный на снятие ситуации неопределенности, он автоматически направляется на обеспечение безопасности. В связи с этим теория риска часто рассматривается в комплексе с теорией безопасности.

Теория безопасности, как и теория риска, стала чрезвычайно популярной в современной отечественной науке, в том числе политической, и это легко объяснить тем, что современное постсоветское пространство характеризуется высокой степенью небезопасности. В Законе РФ «О безопасности» безопасность трактуется как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз [18]. Безопасность выступает в различных ипостасях: информационная, социальная, психологическая, национальная, демографическая, духовная, военная и, наконец, цивилизационная безопасность.

В российской науке сложилось немало определений безопасности. Так, В.И. Кушлин под безопасностью понимает некую философию существования живого, применимую к самым различным процессам, как природного, так и социального характера [19]. В определении, которое дает А.Д. Урсул, также просматривается органический подход, поскольку он утверждает, что концепция безопасности является теоретической основой для описания, объяснения и прогнозирования деятельности живых и социальных существ [20]. Безопасность прежде всего означает состояние защищенности личности, общества, государства, а потому интерес представляет определение В.Н. Кузнецова, согласно которому безопасность есть сетевая устойчивая совокупность необходимых и достаточных факторов, надежно обеспечивающих: достойную жизнь каждого человека; защищенность всех структур жизнеспособности семьи, общества и государства, их мечтаний, целей, идеалов, ценностей и интересов, их культуры и образа жизни, справедливости, традиций от неприемлемых рисков, от внутренних и внешних вызовов и угроз; способность эффективно предотвращать формирующиеся опасности на основе культуры компромисса с целью обеспечения всеобщего благополучия и справедливости [21].

Обеспечение безопасности, защищенности происходит в рамках определенной деятельности, связанной с выявлением, предупреждением и устранением опасностей и угроз, которые могут представлять серьезную опасность для жизнедеятельности личности, общества, государства и в контексте нашей проблематики – цивилизации.

Категория безопасности предполагает обязательное включение параметров культурного измерения, поскольку очевидно, что основой безопасности любого общества выступает его социокультурная составляющая, структурирующая систему связей и отношений, сохранение устойчивого фона развития общества и потенциала его прогрессивного развития. Это носит актуальный характер для современной России, в ходе реформирования которой оказались подорваны культурные основы ее функционирования и существования, с чем и связывают ученые основные риски духовной и цивилизационной безопасности страны [22].

Совершенно очевидно, что без решения проблемы обеспечения духовной безопасности с учетом социокультурной и ментальной специфики российского общества и исправления ситуации забвения исторического наследия и прошлого российского народа мы никогда не сможем выйти на путь безопасного устойчивого и эффективного развития. Без прошлого нет настоящего, которое, в свою очередь, детерминирует будущее. Следовательно, цивилизационная траектория каждого общества предполагает нежелательность разрывов, болевых шоков, прыжков в «никуда» с целью догнать или перегнать кого бы то ни было.

Безопасность российской цивилизации находится под угрозой, и это совершенно очевидно для тех, кто понимает опасность угроз, формирующихся в результате действия таких процессов, как: демографический кризис, снижение социального самочувствия населения, снижение духовного потенциала и уровня грамотности, рост преступности, жестокости, агрессии, равнодушия, депатриотизация, депопуляция российского народа, снижение толерантности и на этом фоне рост экстремизма и ксенофобии, мигрантофобии и даже фашизма. Перечисленные факторы представляются совершенно немыслимыми и чудовищными для страны, самым страшным образом пострадавшей от фашизма.

Без лишнего пафоса мы смеем утверждать, что залогом цивилизационной независимости общества, его духовного развития и наращивания культурного потенциала является сохранение исторической памяти и механизма ее трансляции в процессе межпоколенческих взаимодействий, но и здесь у России масса проблем, производных от сложившейся ситуации постсоветской аномии. Речь идет о том, что в ходе постсоветской трансформации и кардинального реформирования нарушились межпоколенческие связи и наметились непреодолимые межпоколенческие разрывы.

Э.В. Чекмарева отмечает, что в России остро стоит проблема самобытности российской цивилизации и ее дальнейшего развития ввиду таких угроз, как разрыв межпоколенческих связей, утверждение потребительства над духовностью, падение престижа труда, насаждение массовой культуры при вытеснении высоких российских культурных образцов [23]. Конечно же, ситуация для межпоколенческой преемственности в России сложилась не самая благополучная, так как молодежь вынуждена была отказаться от адаптационного опыта старших поколений, чтобы адаптироваться в новых социально-экономических условиях, а вместе с этим опытом был потерян интерес и к духовному опыту, без которого, конечно же, не может происходить выстраивание межпоколенческой преемственности.

Молодое поколение россиян часто характеризуют как «потерянное» [24]. Выросшее в условиях постсоветской действительности, оно на самом деле потерялось во времени, не нашло общих точек соприкосновения с «советским» поколением, и сформировалась серьезная опасность разрывов в историческом сознании разных поколений россиян. Но, как показало исследование, проведенное ИС РАН, определенные совпадения в структуре исторического сознания молодого и старшего поколений россиян все же есть. Что интересно, фиксируется отторжение и отчужденность 1990-х гг. жизни России среди представителей старших и молодых поколений [25]. В основном, независимо от принадлежности к тому или иному поколению, предметом гордости россиян выступают достижения России в духовной и научной областях, а также героические страницы российской истории, прежде всего победа в Великой Отечественной войне. За дореволюционное прошлое гордость испытывает преимущественно молодежь (16,1 % и 13,2 %), а в более возрастной когорте, начиная с 46 лет, отношение к данному периоду истории России несколько прохладное (9,8 % и 7,3 %).

Линии разрывов в исторической памяти и ценностных предпочтений на уровне межпоколенческого взаимодействия фиксируются между юным поколением россиян и более старшим поколением, для которого приоритетным выступает советский период с его ценностным содержанием и идеологической составляющей.

Одним словом, предотвращение цивилизационной гибели российского общества и государства самым непосредственным образом связано с сохранением исторической памяти и налаживанием межпоколенческого диалога, которому препятствует формирование потребительских ценностей и потребительского мышления, преимущественно в молодежной среде, и отторжение этих ценностей среди старших поколений россиян советского периода.

Анализ современной российской реальности показал, что постсоветское общество в наибольшей степени подвержено рискам «сваливания» его в сторону крайне левых или крайне правых взглядов, в силу снижения адаптивной способности в резко изменившихся социальных условиях, что может привести к непоправимым последствиям. Задача политиков, власти, политически активной части общества найти тот единственно правильный путь, который может сделать страну сильной, сплоченной и духовно богатой. Как нам видится, этот путь основан на взаимодополнении духовности русской цивилизации индивидуалистическими рациональными ценностями Запада и древним опытом восточных цивилизаций, то есть создании некоей цивилизационной парадигмы, минимизирующей современные риски и повышающей безопасность сосуществования стран с различными политическими формациями.

Ссылки:

• 1.    Гуревич П.С. Имидж России в процессе глобализации // Век глобализации. 2009. № 2. С. 184.

• 2.    Двадцать лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров) : аналит. докл. М., 2011. С. 155.

• 3.    См.: Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000.

• 4.    Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность / пер. С.П. Баньковской // THESIS. 1994. № 5. С. 119.

• 5.    См.: Бек У. Указ. соч.

• 6.    Бек У. Указ. соч. ; Гидденс Э. Указ. соч. ; Луман Н. Понятие риска / пер. А.Ф. Филиппова // THESIS. 1994. № 5 ; и др.

• 7.    Зубков В.И. Социологическая теория риска. М., 2003 ; Его же. Введение в теорию риска (социологический аспект). М., 1998 ; Его же. Проблемное поле социологической теории риска // Социологические исследования. 2001. № 6 ; Ковалева М.С. Эволюция понятия «риск» // Социологическое обозрение. Т. 2, № 1. 2002 ; Смакотина Н.Л. Основы социологии нестабильности и риска: философский, социологический и социально-психологический аспекты. М., 1999 ; Шимко С.В. Специфика социализационных рисков в российском обществе. Ростов н/Д., 2012 ; Яницкий О.Н. Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции // Общественные науки и современность. 2004. № 2 ; Его же. Социальные ограничения модернизации России // Социологические исследования. 2010. № 7.

• 8.    См.: Яницкий О.Н.: 1) Россия как общество всеобщего риска // Социология и общество : тез. докл. Первого Всерос. социол. конгр. СПб.. 2000 ; 2) Социология риска. М., 2003 ; 3) Россия как «общество риска»: контуры теории // Россия: трансформирующееся общество / под ред. В.Я. Ядова. М., 2001 ; 4) Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции // Общественные науки и современность. 2004. № 2.

• 9.    Хлопьев А.Т. К проблемам выбора стратегии реформирования постсоциалистических обществ // Трансформирующиеся общества: цели и пути. М., 1996. С. 54.

• 10.    См.: Luhman N. Risk: A Sociological Theory. New York, 1993.

• 11.    Маймулов В.Г., Шабров А.В. Основы системного анализа в эколого-гигиенических исследованиях. СПб., 2001. С. 57.

• 12.    Гордиенко Ю.Ф. Проблема выбора в трансформирующемся обществе. М., 2005. С. 63.

• 13.    Хабибуллин К.Н. Динамика факторов риска и профилактика здоровья населения // Социологические исследования. 2005. № 6. С. 141.

• 14.    Зубков В.И. Проблемное поле социологической теории риска. С. 125.

• 15.    Антонов А.И., Сорокин С.А. Судьба семьи в России XXI века. Размышления о семейной политике, о возможности противодействия упадку семьи и депопуляции. М., 2000 ; Верещагина А.В. Трансформация института семьи и демографические процессы в российском обществе : автореф. дис. … д-ра социол. наук. Ростов н/Д., 2009 ; Голод С.И. Социально-демографический анализ состояния и эволюции семьи // Социологические исследования. 2008. № 1 ; Государственная политика вывода России из демографического кризиса / под общ. ред. С.С. Сулакшина. М., 2007 ; Орлова И.Б. Демографическое будущее России. М., 2001 ; и др.

• 16.    Верещагина А.В., Самыгин С.И. Демографическая безопасность российского общества: критерии и оценка // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2013. № 2. С. 43.

• 17.    См.: Гордиенко Ю.Ф. Проблема выбора в трансформирующемся обществе. М., 2005. С. 96.

• 18.    О безопасности : Закон РФ от 05.03.1992 № 2446. М., 1992. С. 2.

• 19.    Кушлин В.И. Введение // Экономическая безопасность хозяйственных систем. М., 2001. С. 7.

• 20. Урсул А.Д. Глобальные процессы, безопасность и устойчивое развитие // Век глобализации. 2008. № 1. С. 17.

• 21. Кузнецов В.Н. Безопасность и справедливость как смысл стратегии развития России в XXI веке : науч. докл. // Нави-

  гут. 2008. № 2. С. 21.

• 22.    См.: Верещагина А.В., Самыгин С.И. Духовная безопасность России как основа российской государственности // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2011. № 1 (2) ; Газгиреева Л.Х., Бурняшева Л.А. Экзистенциальные основы духовной безопасности российского общества // Власть. 2011. № 2 ; Прошак Л.В. К проблеме снижения духовно-информационных рисков в современном обществе // Там же. 2010. № 6.

• 23.    Чекмарев Э.В. Духовно-нравственный потенциал молодежи в условиях современной модернизации // Власть. 2009. № 8. С. 87.

• 24.    Иванова Е.И. Проблема поколений и воспроизводства населения: теоретические подходы и реальность // Социологические исследования. 2012. № 4. С. 50.

• 25.    Горшков М.К., Шереги Ф.Э. Молодежь России: социологический портрет. 2-е изд., доп. и испр. М., 2010. С. 36.