Значение функциональной специфики сказки в становлении личности

К ак известно, в XIX в., а точнее, в его середине, под влиянием научных открытий актуализируются вопросы, связанные с природой и функциональностью общества. Методологические принципы, сформировавшиеся на основе естествознания, получили свое применение и в гуманитарных науках. Некоторые явления культуры обрели кардинально новую трактовку в трудах этнографов, культурологов, антропологов, философов и социологов. Сегодня мы по-прежнему нуждаемся в тщательном изучении социальной системы, так как ее структура усложняется и все больше насыщается и перенасыщается социальными отношениями. Кроме всего прочего, происходит искажение ценностных ориентиров, которые выступают важнейшей социальной нормой и основным регулятором межличностных отношений.

Существует множество способов трансляции системы ценностей, которые, в свою очередь, влияют на социализацию личности. Одним из них, безусловно, выступает сказка как сокровищница морали всего человечества. Более того, сказка очень часто предстает как наиболее доступная и очевидная форма отражения социальных ценностей. В нашей стране испокон веков к сказке относились не только как к способу передачи накопленного жизненного опыта, но и как части культуры этноса. Ценность сказки для нас заключается и в том, что она дает прочную основу мировоззрения человека, акцентируя внимание на моральных ценностях. В условиях глобализации важно сохранить свои традиции и знать их важное значение не только в воспитании конкретного человека, но и целого общества. Необходимо отметить, что в основе многих сказочных сюжетов – описание архетепичных, трансцендентальных ценностей, составляющих основу жизни. Однако у современного человека с его интересом к высоким технологиям и гонкой за техническими и информационными изобретениями нет прочных моральных устоев, границы морали стираются, а правила поведения становятся неустойчивыми и являются предметом манипуляций. Сказки, по нашему мнению, раскрывают истинные нормы поведения, записанные в памяти природы(народа), и доступ к ним можно получить через выявление функций сказки, что является одной из задач данной статьи.

Одним из методов исследования культуры, который может быть применен в том числе и к изучению сказки, является функциональный анализ, основателем которого считается британский антрополог Б. Малиновский. В своей работе «Функциональный анализ» он пишет: «Несомненно, в науке мы должны не только устанавливать, но и выделять взаимосвязи. Функционализм завел бы нас в трясину соотнесения и противопоставления объектов, если бы не выделял обособленные единицы, или элементы, содержащие в себе естественные границы координации и корреляции. Я полагаю, что такие естественные единицы существуют и что именно они должны лечь в основу серьезного анализа культуры» [4, с. 7]. То есть любое проявление культуры есть удовлетворение какой-либо потребности, его нельзя воспринимать как целостное явление, не учитывая конкретных обстоятельств, обусловивших возникновение различных достижений в сфере духовной и материальной культур.

Формирование междисциплинарного исследования сказки,применение специфических методов: сравнительной мифологии, структурализма и т.д. – объединило в себе различные задачи, что позволило найти в ней множество функциональных свойств. Пожалуй, самым основным из них выступает социализирующий аспект сказки. Как известно, первичными институтами социализации выступают малые неформальные группы, прежде всего семья. Приобщение индивида к социальным ценностям и трансляция накопленного опыта происходит посредством привлечения разных средств, доступных для восприятия. Сказка, в отличие от мифа, содержит четкое и понятное разграничение категорий морали. В основе любого сюжета всегда лежит идея справедливости, правды, победы добра над злом. Эти категории являются не только источниками морали, но и права.

Опыт героев сказки должен иметь поучительный характер, если сказка ничему не учит – значит, она не оправдывает своего главного предназначения. Например, коварство и обман обязательно будут раскрыты и наказаны, бедный может стать богатым или обрести то, что гораздо ценнее богатства , в то время как богатый получает жизненный урок и возмездие за свои поступки.

Следует отметить довольно близкую сюжетную линию всех сказок и ассоциаций, независимо от местности их происхождения. Исследователи объясняли это с точки зрения разнообразных методологических и концептуальных подходов. Психоаналитики, например, усматривали в этом проявление архетипов и архетипического смысла, коллективного бессознательного, закономерности развития сознания общества, обусловливающие сходный социальный опыт. По мнению В. Стюарта, сказочные персонажи, выражающие различные архетипы, например, такие как эго (герой), сенекс (мудрый старец), трикстер (плут), многозначительное животное, и есть типичные персонажи сказок, мифов, искусства, литературы, религии во всем мире. Универсальные случаи в жизни, такие как смерть, разлука, рождение, брак, материнство, позволяют архетипам группироваться вокруг них. Данные универсальные случаи в жизни есть и в сюжетах всех сказок [9, с. 32–33]. Именно поэтому сказка, независимо от места ее происхождения, понятна абсолютно всем. Существуют также и другие подходы, которые открывают в сказке рациональные основания, логику, опровергая исключительную ее иррациональность.

Социализирующая функция сказки оказывает влияние на формирование мировоззрения. Назидательный характер данного фольклорного жанра оказывает влияние на формирование определенной системы ценностей, через призму которой мы воспринимаем все, что окружает нас.

Кроме того, ассоциации со сказочными героями являются постоянными спутниками в повседневной жизни, часто с ними связаны черты характера или поведения людей. В сказках демонстрируется своеобразная абсолютизация, максимальная предельность присутствующих в сказке характеристик: герои обладают «чистыми», без примесей компромиссов и противоречий чертами – «небывалой храбростью», «абсолютной верностью», «исключительной добротой», «неизменной подлостью» и т.д. [2]. Такая «уплощенность» и ограниченность выделенных в персонажах качеств является отражением глубинной связи между архаическим индивидом и его предками, его социальным сообществом, почти абсолютной интеграцией личности и рода. «Общий предок» обладает в тотемистической символике и ритуалах такими нерасчлененными характеристиками, поэтому во многих древних сказках могут быть обнаружены осколки «мифа о герое-предке». Особенно частыми и характерными выступают женские образы – «Баба Яга», «Ведьма», «Колдунья», «Бабушка-задворенка», которые выполняют функцию внешнего руководства для героев мужского пола – «существо» или «мудрая жена». Поэтому центральная руководящая роль принадлежит именно женскому началу. Мудрость олицетворяется в сказке со старухой или с другим образом, воплощающим формулу «старость – вещее знание». Нередко встречается употребление таких слов-символов из волшебных сказок, как «видимо-невидимо», «бесчисленное множество» – бесчисленное количество; «чудо-юдо» – нечто странное; «за тридевять земель», «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве» – ассоциация с дальней дорогой в поисках счастья, где отражена степень превосходства чудесного счастья и той чудесной страны, в которую отправляется герой. Так, Б.П. Вышеславцев отмечал, что полет фантазии у русского народа всегда был на- правлен в «иное царство», в «иное государство», именно «иная страна» бесконечно манила героя русской сказки, оставляя далеко все будничное и ежедневное [3, с. 63]. Как все это напоминает современный туристический ажиотаж. Что это – бегство от собственной реальности или тайная надежда обрести себя?

Таким образом, сказка есть одна из форм выражения жизни общества, а ее символика запечатлевает социальный опыт, включающий в себя конкретику человеческих взаимоотношений. Е.М. Мелетинский это объясняет так: «По мере движения от мифа к сказке сужается «масштаб», интерес переносится на личную судьбу героя. В волшебной сказке похищение огня, теряя космический характер, совершается героем для зажигания его собственного очага; поиски целебной воды – для излечения от слепоты отца героя; в африканских сказках о животных Заяц хитростью пытается приспособить для себя лично колодец с пресной водой, вырытый всеми другими зверьми...» [5, с. 11].

Из всего вышесказанного становится ясным, почему сказка оказывала и оказывает большую роль на формирование жизненного опыта человека, его мировоззрение и почему совре-менноеобществодосих пор принимаетсказку, ее волшебство как неотъемлемую часть повседневной жизни. И.В. Павлютенкова в философско-культурологическом анализе сказки приходит к выводу, что «человек, воспринимающий мир сказочных, фантастических, необычных событий и сюжетов, одновременно восполняет пробоины рассудочной техногенной цивилизации миром чудесных образов и в то же время воссоздает себя как целостное, многомерное и гармоничное существо» [7, с. 7]. В этом смысле можно выделить и компенсаторную функцию сказки.

Особую роль в понимании сущности сказки играет ее познавательная функция. Несмотря на то, что в данном фольклорном жанре подчеркивается вымышленность и фантастичность сюжета, во главе угла всегда – урок, который каждый должен извлечь для себя. Как отмечает историк В. Тен, «сказка всегда чему-нибудь да учит, сказка без урока – абсурд» [10, с. 37]. Как и любой текст, сказка включает в себя как прямой, так и переносный смысл. Читатель и слушатель должен немного потрудиться перед тем, как понять основную цель авторской мысли. Кто-то увидит только сюжет и счастливый конец, а кто-то задумается и извлечет для себя опыт. Таким образом, сказка содержит в себе знание, которое оказывает не только социализирующее действие на человека. Потенциал заключается в том, что далеко не всякий смысл или идея может быть понятой и воспринятой как опыт. Не каждое слово может послужить уроком или назиданием. Поэтому текст и слово сказки обладает потенциалом, который можно актуализировать и преобразовать в ценный опыт, а можно оставить без внимания, обратившись только к ее эмпирическому содержанию. Самый простой пример, который можно привести – русская народная сказка «Курочка Ряба», которую большинство из нас знает лишь в редакционной правке. Курица снесла золотое яйцо, которое старики-хозяева никак не могли разбить, и только маленькой мыши удалось случайно его уронить и разбить. Яйцо разбивается, старики плачут. А курица говорит о том, что беда поправима, в следующий раз она снесет обыкновенное яйцо. Существуют разные трактовки этой общеизвестной сказки. В частности, Л.Г. Мощенская [6] и В. Топоров [11] представляют яйцо как символ мироздания и придают сказке космогонический характер. На самом деле все оказывается намного проще. Основная мудрость – все должно быть к месту и вовремя. Разночтения сказки лишний раз подтверждают нашу мысль о потенциале ее смысловых значений.

В сказке далеко не все лежит на поверхности, в этом заключен определенный умысел. Почти все персонажисказки – метафоры и аллегории, представляющиесобой«шифр» информации, который предшествующее поколение желает донести потомкам. Его можно видеть, а можно воспринять буквально и потерять то, ради чего сказка, собственно, была создана.

Между тем большинство исследователей представляют сказку как фольклорный жанр, который развивался в контексте определенных исторических событий, он содержал в себе атавизмы магических ритуалов и культов, непосредственно был связан с религиозными верованиями.

В.Я. Пропп, без которого вообще сложно представить развитие сказковедения, составил обширный список образов, присутствующих в сказках, которым он дает своеобразное толкование. Но, несмотря на обширный и тщательный анализ волшебных сказок, ученый замечает: «...дается историческое объяснение тому явлению, которое всегда считалось трудным для объяснения, явлению всемирного сходства фольклорных сюжетов. Сходство это гораздо шире и глубже, чем это представляется невооруженному глазу. Ни теория миграции, ни теория единства человеческой психики, выдвигаемая антропологической школой, не разрешают этой проблемы. Проблема разрешается историческим изучением фольклора в его связи с производством материальной жизни... Изучение отдельных сюжетов представляется трудным... Если предложенное здесь разрешение действительно окажется верным, то уже по-новому можно будет приступить к изучению отдельных сюжетов, к проблеме их истолкования и их истории» [8, с. 8]. Cлова ученого могут послужить своеобразной предпосылкой будущего развития изучения сказки.

Многообразие подходов лишь подтверждает тезис о сложности и многогранности данного явления человеческой культуры, явственно только то, что востребованность его в обществе не только не уменьшилась, наоборот, потребность в нем возросла. Вера в чудеса, особенно в раннем возрасте, позволяет не только развиться воображению и актуализировать творческий потенциал, она является условием формирования свободной личности. Личности, способной признавать собственное несовершенство и ограниченность, но осмелившейся обрести собственную индивидуальность и счастье в процессе самоактуализации. Все это может послужить дополнительному исследованию сказки, открыть в ней новые свойства и возможность применения в условиях современного общества.