Зооморфный декор футляра из кургана раннесакского времени (Центральный Казахстан)

Предлагаемая статья представляет собой вторую часть исследования уникального произведения искусства древних косторезов, куда включен более подробный аналитический материал, а также прорисовка предмета, выполненная профессиональным художником Д. Джанабаевым. Первая часть, состоящая из подробного описания находки и предварительного анализа и снабженная тремя фотографиями, уже опубликована (см.: Бейсенов и др. , 2016).

В раннесакскую эпоху племена Центрального Казахстана составляли ядро большой тасмолинской историко-культурной общности. Наряду с тасмолинской культурой Центрального Казахстана, в эту общность включают улубай-тасмо-линскую и бобров-тасмолинскую культуры, локализирующиеся соответственно в Северном Казахстане и степях Южного Зауралья (Кадырбаев, 1966; 1968; Хаб-дулина, 1994; Таиров, 2007; Бейсенов, 2014а; 2014б; 2015в; 2015г; Bejsenov, 2013; Beisenov, 2015).

Находка, анализу которой посвящена статья, происходит из кургана № 7 мог. Байке-2, находящегося в Карагандинской области. Могильник состоит из 13 курганов, насыпи которых содержат следы интенсивной выборки камней, и восьми округло-овальных жертвенных выкладок ( Бейсенов, Дуйсенбай , 2015). Курган № 7 представляет собой комплекс с каменными грядами и является основным погребальным сооружением. К нему с восточной стороны примыкает курган-спутник (№ 7а), от которого в свою очередь на юго-восток отходят две плохо сохранившиеся каменные гряды («усы»). В кургане № 7а находок не выявлено; в кургане № 7 (параметры сохранившейся части насыпи: диаметр – 12,5 м, высота – 0,35 м) вскрыто ограбленное захоронение. На дне грунтовой могилы (глубина – 1,7 м) расчищена часть скелета человека, уложенного вытянуто, на спине, головой на запад. В области шеи и грудной клетки найдены: жертвенник, изготовленный из песчаника, зеркало с ручкой, две пастовые ворворки. Анализируемый предмет найден в заполнении могильной ямы.

Краткое описание предмета

Футляр изготовлен из диафиза трубчатой кости крупного копытного живот-ного1. Его размеры: высота – 83 мм, диаметр в расширенной части – 48 × 39 мм, диаметр в зауженной части – 43 × 32 мм. Видимо, для крепления дна и крышки с противоположных сторон по длине окружности выполнено по два сквозных отверстия. Диаметр отверстий в расширяющейся части предмета около 2 мм; в более зауженной – крупнее, 3,5 мм. Толщина стенок футляра – около 2 мм. Поверхность футляра, возможно, была окрашена: большая часть предмета зеленого цвета, в углублениях – красного. Поверхность изделия искусно декорирована многофигурной композицией, состоящей из изображений животных, выполненных в технике художественной резьбы по кости.

По-видимому, центральным элементом сюжета является сцена терзания тремя хищниками сайгака (рис. 1) ( Бейсенов и др. , 2016). Изображение травоядного животного лаконично вписано в срединную часть предмета. Всего на футляре проработаны изображения 16 животных и вихревого знака. Из указанной группы зверей лишь один показан сокращенно – в виде головы, все остальные – целые фигуры. К числу травоядных отнесено девять животных – сайгак, олень, кабан, одно безрогое животное с длинным листовидным ухом, три зверя с ровными круто загнутыми назад рогами, копытное без головы, неопределимое травоядное животное.

В многофигурной композиции присутствует изображение шести хищников. Они все разные. Отличия проявляются в трактовке ушей, хвостов и лап. Классическая передача содержательных элементов, характерных для хищников, выяв-

Рис. 1. Байке-2. Костяной футляр лена всего лишь один раз – в трактовке зверя с каплевидным ухом. Более всего поражают изображения так называемых тонких хищников, показанных схематично, без детализации органов слуха и зрения.

Изображение одного из животных, с определенной долей сомнения, можно атрибутировать как зайца (?).

Вихревой знак, являющийся еще одним элементом композиции, требует специального изучения. Заметим лишь, что аналогичный декор – явление довольно распространенное в изобразительных памятниках тасмолинской культуры: см., например, оформление элементов уздечного набора из к. № 19 мог. Тасмола-1 ( Кадырбаев , 1966), предметов из жертвенника, выявленного на могильнике Ба-кыбулак ( Бейсенов , 2015а), а также из раскопок ограды 96Б могильника Акмус-тафа ( Бейсенов , 2015б), изучавшегося экспедицией под руководством Ж. Кур-манкулова, и комплекса случайных находок из Баршатаса (фонды Центрального государственного музея РК) ( Бесетаев , 2016).

Анализ стилистических особенностей и приемов

Относительно стиля и художественного оформления можно сказать, что изображения хищников выполнены с помощью художественных приемов, присущих раннескифским/раннесакским образам. К ним относится сама поза скребущего хищника, обозначение глаз, раскрытой пасти и ноздрей кружками, коль-чатость лап и окончания хвоста.

Несмотря на стилизацию, изображения хищников на футляре можно считать реалистичными. В. А. Кисель считает, что между двумя направлениями образа хищника – реалистическим и схематическим – не существовало значительного хронологического разрыва. Оба варианта появились одновременно. В. А. Кисель определил характерные стилистические признаки схематических раннескифских изображений кошачьего хищника – трактовка головы в виде трех кружков (ухо, глаз, ноздря), пасть, похожая на «открытый полуовал», нижняя челюсть, плечо и бедро, выполненные в «округлом выпуклом рельефе», кольчатые окончания лап и хвоста, «характерный сердцевидный вырез бедра» ( Кисель , 1994. С. 111).

Важно отметить, что кольцевидные стопы появляются почти одновременно с когтистыми лапами «реалистичных» образов, но постепенно вытесняют их, трансформируясь в подобия спиралей (Там же. С. 113). Кольцевидное окончание хвоста известно на самой ранней стадии развития звериного стиля (Там же. С. 114).

Футляр из Байке-2 более поздний (вероятно, VII в. до н. э.), но все же относится к раннескифскому этапу и демонстрирует удивительное сочетание так называемой загадочной картинки (композиции) и присутствие сюжета.

В первой части исследования ( Бейсенов и др. , 2016) нами приводились мнения специалистов относительно признаков, присущих раннескифским / ранне-сакским изображениям ( Итина, Яблонский , 1997; Полидович , 2010а; 2014; Богданов , 2006; 2011; Чугунов , 2004; 2011; Čugunov u. a. , 2010).

В данном контексте интересны некоторые иные моменты. Так, на основе стилистического анализа изображений Н. А. Боковенко выделяет три этапа развития образа оленя ( Боковенко , 2014): ранний (аржанский) этап (IX–VII вв. до н. э.);

средний (классический) этап (VI–III вв. до н. э.); поздний (переходный) этап (II–I вв. до н. э.).

Для изображений животных раннего этапа характерны: поза «внезапной остановки» (на цыпочках), закинутая вверх голова, спиральные завитки на бедрах у оленей; для среднего этапа – более динамичные позы: идущие – бегущие – лежащие животные, вывернутые крупы, стилизация рогов. В этот период олень также показан жертвой нападающего хищника или как часть синкретичного фантастического существа ( Боковенко , 2014. С. 6). В композиции из Байке-2 изображение оленя демонстрирует принадлежность к раннему этапу, а другие копытные – признаки, видимо характерные для обоих этапов. В аспекте развития образа оленя в системе центральноазиатского изобразительного пласта, травоядное из Байке-2 входит в многофигурную композицию, где олень выступает жертвенным животным (Там же).

Вероятно, не случайно сайгака в композиции из Байке-2 окружают три наиболее крупных хищника. Ю. Б. Полидович также считает, что сцены нападения / терзания можно трактовать как символическое изображение жертвоприношения. К таковым автор относит бляху VI в. до н. э. из Павлодарского Прииртышья ( Арсланова , 1963; Акишев , 1976) и бляху из Пьяноборского могильника в Прикамье. Если принять мнение, что в прииртышском изображении «воплощена идея понимания единства трехчастности, выраженная в хищниках, которые являются абсолютно тождественными между собой» ( Полидович , 2006. С. 364), то в сцене на футляре мы наблюдаем созвучное мифологическое смысловое наполнение. Идея, выражающая «начальное единство мира и единство всего сущного в мире», ведическое представление о единстве, отражена, по мнению Ю. Б. Полидовича, в стилистике келермесской пантеры, в композиции на бляхе из Павлодарского Прииртышья и бляхах из могильников Илекшар-I и Пьяноборского ( Полидович , 2010б. С. 238, 239). Он также считает, что сюжеты «загадочных картинок» являются примером раннескифской «композиционной формулы», выражающей мотив терзания ( Полидович , 2006).

С актом терзания связано и положение хвоста хищников. По мнению Ю. Б. Полидовича, в случае, когда хвост «окружает лежащего зверя снизу, в изображение вносится кроме тематической многоплановости и временная многоплановость». Протянутая вперед лапа хищников или повернутая к шее оленя морда кошачьего хищника «связаны с последующим актом терзания» ( Полидович , 2002. С. 187).

Две семантические группы, на которые Д. Г. Савинов делит раннескифские композиции, связаны с «идеями реинкарнации, “перехода”, жертвоприношения и умножения» и решением внутреннего «конфликта» ( Савинов , 2012. С. 52). Выделение одной более крупной фигуры – характерная особенность первобытного искусства (Там же. С. 53).

Обращает на себя внимание разная стилистика изображений хищников в серии предметов из тасмолинских памятников.

В могильнике Талды-2 выявлены многочисленные бляшки в виде кошачьих хищников, но и внутри одного памятника они неоднородны (Бейсенов, 2014а; Bejsenov, 2013). На части бляшек у хищников мощный загривок выделен разными приемами (выемка в виде вытянутой капли, выпуклой складкой и т. п.), ноги показаны как бы в складках, хвост закручен на кончике, морда тупая, уши не круглые, скорее – ложечковидные. Животные статичные, бездвижные, нет экспрессии.

Похожие (по тем или иным признакам) изображения хищников выявлены в м. 3 Обских Плесов-2, в кургане 1 Кош-Пея-1, курганах № 31 и 53 Тагискена. Возможно, здесь передан обобщенный образ кошачьего хищника, либо бляшки штамповал тот, кто никогда не видел этого животного. Предполагается, что образы из Талды-2 – наименее реалистичные. Стилистически близки талдинским изображения кошачьих хищников из элитного тасмолинского кургана № 10 м-ка Ашутасты ( Бейсенов и др. , 2015). Выявленные параллели маркируют возможные векторы связей раннесакских племен: Сарыарка – Восточный Казахстан – Тыва и Жетысу – Приаралье ( Бейсенов и др. , 2011). Датировка крупных курганов мог. Талды – VII–VI вв. до н. э. ( Beisenov et al. , 2016).

При таком стилистическом разнообразии воплощения образа хищника в раннесакское время Сарыарки возникают вопросы: нашла ли в нем отражение хронологическая дистанция или это просто разные виды животных; не оставили ли их какие-то разные группы населения и т. д.?

Д. Г. Савинов, перечисляя «персонажей» раннескифских многофигурных композиций, упоминает кошачьих и волкоподобных хищников, птиц (орлов или грифонов), а также копытных животных (оленей, лосей, горных козлов) ( Савинов , 2012). Видимо, и образы на футляре также можно назвать кошачьими и волкоподобными.

Следует обратить внимание на то, что у хищников, изображенных на предмете из Байке-2, уши близки к каплевидной форме, в том числе в перевернутом виде. Можно заметить, что у животных с закрученными кончиками хвостов более мощная грудь и более когтистые лапы. Хвост на конце закручен только у двух хищников, у остальных – прямой. У хищников с прямым хвостом окончания лап скорее оформлены в виде мягких пальцев, а не когтей.

Абсолютная хронология Аржана-2 оказывается синхронной Келермесу (приблизительно 660–640 гг. до н. э.) (Там же. С. 36, 37). Распространение «скифских» традиций от Аржана-1 до Келермеса – 100–120 лет – время образования так называемого скифо-сибирского культурно-исторического единства. Если принять, что Байке-2 синхронен или немного предшествует Аржану-2, то это как раз время, когда складывались основные составляющие скифо-сибирской культуры (в т. ч. искусство), что, видимо, нашло отражение и в разных трактовках хищников.

Для нас представляет интерес замечание, что аржанская пантера сочетает в себе признаки нескольких самых сильных животных – кошачьего хищника, медведя и волка. Такие изображения составляют основной фонд нуклеарного искусства звериного стиля, не испытавшего еще влияния со стороны Передней Азии, и представляют изобразительную традицию Большой Степи (Там же. С. 37), органичной частью которой является и Центральный Казахстан.

К какой из выделенных Д. Г. Савиновым композиций раннескифского времени можно отнести сцену на футляре?

К круговым относятся композиции с животными на Бухтарминском зеркале, на лопастях крестовидных блях, на бронзовой пряжке из Павлодарского Прииртышья, ананьинской пряжке из Пьяного Бора.

Возможно, по спирали «закручены» изображения оленей на некоторых олен-ных камнях монголо-забайкальского типа из Монголии ( Савинов , 2012. С. 50).

«Загадочные картинки» выделил, как известно, А. Д. Грач (1980). Сам композиционный прием («загадочная картинка»), расположенный в замкнутом пространстве, как бы сочетает и то и другое или содержит в себе круговую композицию.

Учитывая тезис о том, что помещение в центре композиции более крупной фигуры животного можно расценивать с позиции способа передачи отдельных планов изображения, где размеры фигур уже «работают» на передачу перспективы, можно все-таки предположить, что композиции на таких предметах, как футляр, имеют замкнутую организацию пространства. Композиционное решение «загадочных картинок» на футлярах позволяет совместить круговую композицию с ключевой фигурой и сюжетом в центре и организацию «загадочной картинки». В этом аспекте оленные камни также напоминают «загадочные картинки» на футлярах.

Кроме того, оленные камни и описываемый футляр объединяют также сходные стилистические приемы. На оленных камнях копытные животные показаны как с подогнутыми ногами, так и в позе внезапной остановки (правда, ноги часто как бы обрублены, но есть и свисающие). Несмотря на антропоморфность оленных камней, бросается в глаза то же стремление заполнить поверхность изображениями животных. Причем присутствуют как кошачьи хищники, так и олени, кони, кабаны, козлы.

На сегодняшний день оленные камни считают неотъемлемой частью раннескифских изобразительных комплексов Центральной Азии (ранние этапы становления и развития скифо-сибирского звериного стиля).

Обсуждение

Возвращаясь к изображениям кошачьих хищников и волкоподобных животных, обратим внимание на время, этап в истории – становление культуры номадов. О воинах – псах, волках написано достаточно. Истоки традиции, особенно ясно проявляющейся в средневековье, заложены в эпоху ранних кочевников. Известно, что слово «Ашина» означало «волк», «благородный волк».

Китайские авторы считали понятия «тюркский хан» и «волк» синонимами. Известно, что сяньбийская царевна характеризовала своего мужа, хана Шаболио, так: «...хан по его свойствам есть волк». Но особенно примечательно выражение в инструкции о действиях при нападении на тюрок: «...гнать кочевых и нападать на волков» ( Липец , 1981).

Сохранились военные прозвища-эпитеты в тюрко-монгольском эпосе. Р. С. Липец справедливо отмечает глубину поэтической традиции: «Еще в эпоху военной демократии внимание к волку... в творчестве слагателей эпоса переключилось уже на воинскую тематику» (Там же. С. 129).

В наставлениях тюркским военачальникам перечисляются различные животные и птицы, определяющими свойствами которых должен обладать военачальник; прослеживается цепочка зооморфных образов – волк наряду с тигром и ловчими птицами ( Липец , 1981).

Можно предположить, что на футляре изображен туранский тигр, обитавший в густых зарослях в горных местностях Малой и Передней Азии, где он населял леса – широколиственные, смешанные, арчевые – на высотах до 3–4 тыс. м над уровнем моря, летом поднимаясь до границы вечных снегов. В Закавказье – в густых зарослях леса и в непролазных камышах, по берегам лагун и речек. В Средней Азии – по побережьям крупных рек и озер, в огромных камышовых зарослях, часто перемежающихся с кустарниковой и древесной растительностью. Летом тигры поднимаются до 3000 м и выше. Уникальным ареалом каспийского тигра в Центральной Азии являлась тугайная растительность, расположенная вдоль больших рек, начинающихся высоко в горах и пересекающих пустыни, или вокруг озер.

Одной из отличительных черт тигра являлась его способность в период бескормицы и необходимости расселения совершать переходы до 50–100 км за сутки; за несколько дней с перерывами на короткий отдых взрослый самец мог пройти 200–400 км. Известны случаи, когда туранского тигра видели в ХIХ в. на Алтае, в районе Акмолинска и на территории современной Оренбургской области.

Излюбленный рацион туранского тигра – олени разных видов и дикие свиньи. Кабана в этом списке специалисты ставят на первое место. Тигр также нападает на медведей и особенно на волков.

О силе тигра говорит его способ охоты – настигнув жертву, тигр ломает ей ударом лапы позвоночник или прокусывает шею, после чего обычно оттаскивает к ближайшему укромному месту и приступает к еде. Среди его прямых конкурентов – леопард, волк (они чаще всего выступают как серьезные и непримиримые враги) ( Царук, Чикин , 2017).

Казахское название тигра – «жолбарыс» (странствующий барс) – связывают с особенностями его поведения, с образом жизни. По заключению исследователей, казахи наделяли тигра мистическими свойствами за его силу, мощь, стремительность и ловкость. К настоящему времени уничтожен не только туранский тигр, но и тугайный олень, красный волк ( Ванин , 2017). Последний тигр в камышах озера Балхаш был убит в 1948 г. (Казахстан…, 2002. С. 22).

Ареал леопарда на территории СНГ, который также имел честь стать объектом древнекочевнического искусства и мифологии – северная окраина видового ареала, – представлен тремя частями: кавказской, среднеазиатской (Иран, Афганистан, Туркмения, правобережье Амударьи и Пянджа) и дальневосточной.

В связи с присутствием волкоподобных хищников среди изображений на футляре коснемся характеристики волков. Волк евразийский (Canis lupus lupus; обыкновенный волк), основной добычей которого являются копытные животные средних размеров (муфлон, серне, сайгак, кабан, благородный олень, европейская косуля, домашний скот), всем известен (Евразийский волк…, 2017). Охарактеризуем вкратце и красных волков (Cuon alpinus). Обычно подчеркивается сочетание в них таких качеств, как волчья сила и дерзость, хитрость лисицы, жадность и осторожность шакала. В. Н. Шнитников и Г. И. Поляков описывают впечатления о встрече с этим хищником в Семиречье, Джунгарском Алатау, на Маркаколе, где он обитает в горах и всегда держится стаями (Маркаколь…, 2017). Вообще же Казахстан – периферийная (северная) часть ареала. Красный волк встречался на Южном Алтае, Сауре, Тарбагатае, Джунгарском Алатау, Центральном и Северном Тянь-Шане, Киргизском хребте, Таласском Алатау, зафиксированы его заходы в безлесный гористый массив Чингизтау и в злаковую степь в 70 км южнее Павлодара.

Во внешнем виде этих животных также просматриваются черты шакала, лисицы и волка. Красный волк отличается, помимо окраса, более пушистой шерстью и длинным хвостом, более короткой и острой мордой с относительно большими стоячими ушами с закругленными вершинами. Даже подушечки средних пальцев передних ног соединены перемычкой и образуют подковообразную, открытую вперед фигуру. Среда обитания красных волков – горы, а также степи, лесостепи или пустыни (в поисках пищи). Это скалистые, платообразные и лесные участки в альпийском, субальпийском и лесном поясах гор, где обитали и копытные животные; остепненные склоны, прорезанные скалистыми ущельями. Красный волк охотился на горного козла, архара, косулю, кабана, марала, домашних овец. Враги – волк, снежный барс; конкуренты – волк, барс, рысь (Cuon alpinus…, 2017). Косули и дикие свиньи особенно страдали от красного волка.

Туранский тигр ( Panthera tigris virgata ) в своем ареале истреблял волка, своего конкурента. Кстати, косули, сайгаки и джейраны составляли значительную часть рациона. Заяц также мог стать добычей тигра ( Мараков , 2017).

На футляре из Байке-2 можно увидеть большинство животных фауны «казахстанской» части сакского мира. Тигр и волк наделялись особыми качествами в мифологии казахов, кочевники преклонялись перед силой тигра.

Выводы

Футляр из Байке-2, судя по характеру декора, датируется VII в. до н. э. Он относится к раннескифскому этапу и демонстрирует наличие композиции и сюжета. Набор устойчивых стилистических и композиционных признаков, который выявляется для изображений из Байке-2, находит определенные параллели в восточных регионах скифского мира. Новая находка, возможно, дополняет (наряду с Шиликты и Бесшатыром) круг памятников с территории Казахстана, относящихся к наиболее раннему пласту. Они демонстрируют сложившееся искусство (Шиликты, Байке-2). В то же время мы осознаем некоторую условность вывода о датировке Байке-2 началом VII в. до н. э.