Адаптация культур в условиях глобализации

История разнообразных контактов между народами и государствами Земли насчитывает многие тысячелетия, но только в XX веке интенсивность коммуникаций и потребность в разного рода экономических и политических объединениях привела к формированию глобальной культурно-информационной сети.

Нельзя не видеть, что во многих частях света, будь это страны Азии, Африки или Океании, происходил и продолжается ныне активный процесс вестернизации, то есть про- никновение норм и образцов североамериканской цивилизации в различные сферы экономической, социальной и культурной жизни. Приходится констатировать неоднозначный по своим последствиям факт, что многие стороны этого культурного «нашествия», не всегда благотворные, коснулись многих стран, в том числе России и Ирана. Особое влияние на культурное сознание обществ, подвергнутых вестернизации, оказывают развлекательные комплексы, служащие стандартным приложе-

1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 2 (40) март-апрель 2011 51-54

ние к сетям международных туристических маршрутов (аэропорты, отели, шоу-бизнес) и коммерческой сети распространения дешевого культурного продукта (все, что на жаргонах многих народов мира называется «попсой»). Вместе с тем действуют и более глубокие «инъекции» западной идеологии, трансформирующие системы образования, семейного воспитания, в целом, «картины мира», традиционно существующие в различных обществах. При этом процесс вестернизации все отчетливее начинает носить черты американизации , во многих случаях напоминающей по своему воздействию на «организмы» культурных систем и характеру распространения своеобразные идеологические «эпидемии».

Вследствие перечисленных выше событий и процессов мы наблюдаем сегодня следующие тенденции: почти тотальную открытость информационного пространства; интенсивность экономических и торговых контактов; политическое и идеологическое давление одних государств на другие, независимо от наличия или отсутствия между ними общих границ; появление нового качества взаимосвязанности, информированности и взаимозависимости культур; развитие феномена «много-культурность» сознания (multyculturalizm). Можно сказать, что проявление этих тенденций наблюдалось на протяжении всей культурной истории человечества, но в XX веке их развитие стало стремительным, охватывающим огромные территории и формирующим разные типы межнациональной аудитории.

Это, с одной стороны, предоставило возможность отдельным культурам распространять свои ценностные установки и продукты культурной деятельности далеко за своими пределами. С другой стороны, многие считают, что процессы глобализации сопровождаются серьёзными деформациями всех сторон бытия человека, нивелированием культурных особенностей, стиранием черт самобытности. Охватившая весь мир унификация многих норм поведения, культурных проявлений и даже тонких ощущений (вкусовых, обонятельных, слуховых) неизбежно порождает протестное сознание и усиленные поиски этнокультурной идентификации внутри многих культур.

Подтверждая своим исследованием древнейшее родство русской и персидской, а шире – российской и иранской ментальностей, мы приходим к выводу, что в современном мышлении обоих народов есть мощные, хотя ещё и не вполне задействованные механизмы адаптации к означенным новым информационным условиям глобального порядка.

В конце 1990-х годов проблемы глобализации, поликультурности и культурной адаптации чрезвычайно активно обсуждались международным интеллектуальным сообществом (достаточно оценить количество международных конференций разного масштаба по этим проблемам). В результате этих обсуждений созрел всеобщий вывод, что формирующаяся глобальная система культуры мира может обеспечить гармоничное сосуществование в ней различных составляющих лишь в том случае, если каждая из национальных и региональных культур достигнет необходимого уровня собственного развития и самоопределения. Иными словами, будущее человечества – это содружество «сильных» культурных систем. Культуры же со слабым «иммунитетом», не сумевшие выработать способы самосохранения, могут быть «размыты» многочисленными инокультурными влияниями и в конечном счете – именно как культуры – стерты с лица земли. Мы знаем, что такое уже случалось неоднократно в истории человечества в ходе взаимодействия цивилизаций (существует целый список «исчезнувших» народов и великих культур), однако реалии сегодняшнего времени предлагают современным культурам еще более жесткие условия выживания.

Постановка указанных проблем и острая дискуссия вокруг них привели к разработке теории адаптации культур. Как известно, термин «адаптация» (от лат. adaptatio, adaptare – приспособлять) «в точном переводе с латинского языка означает приспособление или прилаживание одних объектов к другим с любой целью и вне зависимости от их физикохимического состояния» (3, с. 5). Прежде всего этот термин нашел свое применение в биологии и филологии. В первом случае он означал приспособление строения и функций организмов к условиям существования, а во втором – упрощение печатного текста, чаще всего иноязычного, для малоподготовленных читателей. Об «адаптации» говорят социологи при определении взаимоотношений между личностью и социальной средой, техники и кибернетики – о самонастраивающихся системах и разного рода приемно-передаточных радиотехнических устройств и многие специалисты других областей знания. Есть и обобщающие взгляды на «адаптацию» как на всеобщее свойство материи, проявление любого взаимодействия двух объектов между собой, проявление жизни вообще.

К середине XX века значение термина стало не только расширяться, но и углубляться. Усиленным изучением адаптации человека (уже не только биологической, но и внебиоло-гической) стали заниматься этнология и антропология, причем на самом широком международном уровне.

«Любое сообщество живых организмов, взаимодействуя с занимаемым им ландшафтом, прежде всего адаптируется к нему, – писал один из самых авторитетных в те годы советских этнологов Ю.В. Бромлей. – Обычно при этом имеется в виду биологическая адаптация. Она свойственна и человеческим обществам <...> Однако биологической адаптацией приспособление человеческих общностей к среде обитания, как известно, далеко не исчерпывается. Гораздо большее значение в этом отношении имеет система средств и механизмов внебиологической адаптации, составляющей одну из важнейших отличительных особенностей человечества. Такого рода системой является ничто иное как культура (в самом широком смысле слова), одна из основных функций которой как раз и заключается в адаптации людей к среде и поддержании их коллективной жизни» (2, с. 246).

Наиболее основательное и последова- тельное обоснование взгляда на культуру как на особый адаптивный механизм человеческой деятельности является заслугой культурной антропологии США. «Культура: адаптивное измерение человека» – так назывался один из сборников статей, отразивший наиболее значимые концепции конца 1960-х годов в этой области исследования.

Толчком к развитию подобной интерпретации культуры послужили как успехи биологии, так и возникновение кибернетики, теории систем, теории информации, то есть всех тех течений исследовательской мысли, которые выработали отношение к обществу как к специфической самоорганизующейся системе. Не секрет, что под впечатлением этих новых тогда теорий американская антропология дала существенный «крен» в сторону буквально понимаемых биологических и натуралистических толкований адаптивных процессов в культуре и обществе. Впрочем, разработка идей так называемого культурно-экологического направления в антропологии позволила преодолеть эти тенденции.

Адаптивная трактовка культуры и сейчас не потеряла своей актуальности и считается одной из самых плодотворных. Как пишет выдающийся теоретик культуры Э. Маркарян, «адаптация есть фундаментальное свойство живых самоорганизующихся систем, выражающее их способность приводить себя в соответствие со средой для самосохранения. Поэтому интерпретация культуры в качестве специфического адаптивного механизма несет в себе большие обобщающие потенции» (4, с. 34). Здесь же исследователь предостерегает: «Важно, однако, учесть, что одно из важнейших условий выявления заложенных в данной идее эвристических потенций – решение логически вытекающей из нее другой, более широкой проблемы – отнесения человеческого общества к особому классу адаптивных систем. Лишь в этом случае можно будет провести четкую границу между адаптивной деятельностью животных и людей и в должной мере учесть всю специфику общества как особого типа организации» (4, с. 35).

Продвигаясь дальше своих американских коллег, российские культурологи, в частности Э. Маркарян, отмечают отличительные особенности адаптивной деятельности людей, «связанные с тем фактом, что адаптивный эффект достигается в данном случае в результате постоянного, универсального по своим потенциальным (общеродовым) возможностям преобразования природной среды и самой социокультурной действительности. Отталкиваясь от них, мы пришли к выводу: общество людей следует отнести к особому подклассу адаптивных систем» (см.: 5, с. 143–151, 59–79).

Адаптивная интерпретация культуры нашла активную поддержку и разработку в российской науке об этносе: советской этнографии, а затем российской этнологии. Так, С.А. Арутюнов и Ю.И. Мкртумян рассматривают понятие «адаптация» в широком кибернетическом смысле, определяя его как «способность информационно регулируемых систем приводить себя в соответствие с условиями среды для самоподдержания и расширенного самовоспроизводства в результате поведения по принципу обратной связи. Адаптивность – есть комплексное выражение свойств самоор-ганизующих систем, означающее их информационно регулируемую активность и способность обмениваться со средой как энергией, так и веществом» (1).

Переходя от общих рассуждений о феномене адаптации к конкретной и чрезвычайно злободневной проблеме адаптации культур вообще и российской и иранской культур в частности в условиях глобализации общественного сознания, следует в первую очередь ответить на вопрос: как можно обеспечить выживание культуры в этих новых и жестких для нее условиях? Нужно уметь передавать своим потомкам накопленный веками опыт, чтобы отличаться от других и сополагаться с другими культурами в едином ряду на равных правах – нужно придать своей культуре яркий самобытный облик и иметь в ее арсенале неповторимые явления. Другими словами, речь идет о сохранении, развитии и выдвижении на арену международной культурной жизни своих самобытных традиций.