Афганистан в политике Великобритании: вторая половина XIX – начало XX вв.

Афганистан, как объект внимания внешнеполитической деятельности Англии, представлял для последней двоякий интерес: во-первых, с точки зрения защиты северо-западных границ Британской Индии, а, во-вторых, как территория, через которую шла транзитная торговля со Средней Азией и Хорасаном. Данные факторы предопределяли настороженное отношение англичан к любым попыткам третьих государств дипломатическим или военным путем усилить свое влияние в Афганистане.

Так, уже в 1830-е гг. в официальных кругах Британской империи наблюдается формирование русофобских тенденций [1]. Главными причинами кризиса русско-английских отношений было оказание Россией помощи султану Османской империи Махмуду II в его противостоянии с правителем Египта Мухаммедом Али, а также русско-афганские переговоры 1837 г., инициатором которых выступила афганская сторона, рассчитывавшая на российскую поддержку в связи с активизацией сикхов. В октябре 1838 г. лорд Окленд, генерал-губернатор Индии, заявил, что «необходимо создать (имея в виду Афганистан – А.Б.) постоянный барьер против поползновений на нашу северозападную границу Индии» [2, с. 2].

Начавшаяся в декабре 1838 г. англо-афганская война закончилась поражением англичан, но в 1857 г. был заключен дружественный договор с афганским эмиром Дост-Мухаммедом, давший надежду на реализацию главной цели Англии – создания из Афганистана сильного буфера. Однако энергичная наступательная политика России на Кавказе и в Туркестане, приведшая, в частности, к уступке Бухарским ханством России по договору 1868 г. Самарканда, существенно изменила английские планы, переориентировав их на расширение колониальной экспансии за пределы северо-западной границы Индии и открытое включение Афганистана в сферу английского влияния. В то же время, возбуждение английского общественного мнения, связанное с появлением меморандума сэра Роулинсона 1868 г. о неумолимом приближении России к Индии, подтолкнуло английское правительство к переговорам с российской стороной относительно ее дальнейших планов в данном регионе, в результате которых появилось соглашение 1873 г., по которому Россия признавала р. Амударью от оз. Зор-Куля до впадения в нее р. Кокчи, северной границей Афганистана.

1878 г. ознаменовался началом второй англо-афганской войны, главной целью которой являлось достижение максимально полного контроля над Афганистаном. Как и в первой войне, англичане не достигли желаемого результата – по Раваль-Пиндскому договору 1880 г. они отозвали свои гарнизоны из Афганистана, сохранив, при этом, право политических сношений с последним. Как замечал член Лондонского Королевского географического общества А. Гамильтон, «во время этих длительных занятий афганскими делами (имеется в виду англо-афганская война 1878-1880 гг. – А.Б.) Россия сделала значительные успехи в Средней Азии, где ей оставалось довершить лишь последние штрихи, что и произошло при взятии Мерва в 1884 году» [2, с. 9].

Блестящие победы русской армии 1884-1885 гг. – взятие Мерва, Пули-Хатум, Зюльфагара, Ак-Рабата, продвижение к оазису Пендэ – показали английскому правительству ошибочность его пред- ставлений о том, что удовлетворение колониальных интересов Англии лежит в плоскости покорения Афганистана, поставив в центр внимания азиатскую политику России и проблему урегулирования англо-русских отношений по афганскому вопросу. Во второй половине 1880-х гг. Англия, в надежде остановить Россию, обращается к силе дипломатии. В 1884 г. начала работу разграничительная комиссия по определению северо-западной границы Афганистана, завершившаяся в 1887 г. подписанием протокола, по которому она была определена от Герируда до Амударьи по линии Ходжа - Салех -Зюльфагар. В состав Афганистана вошел т.н. Ваханский коридор - северо-восточный край, отделявший владения Российской империи от Британской Индии. В 1895 г., по результатам работы Памирской комиссии, была установлена граница с Афганистаном и на Памире.

Параллельно Англия значительно активизирует свои наступательные действия в приграничных районах Афганистана, объясняя их насущной необходимостью обороны Индии. Сумев овладеть основными позициями в Белуджистане и землях ряда пуштунских племен, англичане потребовали от афганского эмира Абдур-Рахмана «отказаться от притязаний на территорию независимых пограничных пуштунских племен и прекратить поддержку проходивших там антианглийских выступлений. Эмир, - как справедливо замечает О.И. Жигалина, - не будучи заинтересован в дальнейшем обострении отношении с Англией, официально отказался от включения полосы независимых племен в состав Афганистана» [3, с. 120]. В 1893 г. между афганским эмиром и Англией был заключен договор, по которому пуштунские племена «независимой полосы» - территории между Афганистаном и Британской Индией, т.е. Читрал, Дир, Сват, Баджаур, Вазиристан и ряд других - оказались за линией Дюранда, т.е. были включены в состав Британской империи [4, с. 348].

Со смертью Абдур-Рахмана возобновляются попытки англичан утвердить свое положение и в самом Афганистане. В частности, в 1905 г. в Кабул была направлена миссия сэра Л. Дена для заключения нового договора вместо аннулированного смертью предыдущего эмира. Требования англичан включали: «замену туземного агента при кабульском дворе официальным английским посольством; допущение английских инженеров к непосредственному руководству фортификационными работами на границах с Россией; продолжение железной дороги от Кветты до Кандагара; соединение Кабула с Индией телеграфом» [5, с. 111]. Из архивных источников известно, что новый эмир Хабибулла на предложения английской стороны ответил: «Жители Афганистана - люди ненадежные, хотя сам я отношусь к англичанам дружелюбно и не даю доступа в свое государство другим иностранцам. Кабул - важная крепость и если я не допускаю туда русских и других чужеземцев, то не хочу также, чтобы ваши войска и железные дороги были в моем государстве» [6]. Уклончивый ответ эмира, безусловно, вызвал негативную реакцию англичан, которые решили пустить в ход весомый, на их взгляд, аргумент «русской угрозы», напомнив, что «Россия прекратила войну с Японией и вознамерилась ввести порядок и предпринять активные действия на границах Бадахшана и Индии», для чего уже «привезла на эту границу легкие пушки и военные припасы».

Однако, проявив известную твердость, Хабибулла не согласился на английские требования, что, в конечном итоге, привело лишь к автоматическому продлению действия всех договоров, заключенных между Абдур-Рахманом и индийским правительством на срок царствования Хабубул-лы. О растущей напряженности в англо-афганских отношениях свидетельствовал и тот факт, что новый эмир Афганистана пожелал, по сведениям российского генконсула в Мешеде, наладить сношения с Россией, от которых он «до сих пор так упорно уклонялся». Отметим лишь, что российская сторона отклонила заманчивое предложение Хабибуллы о присылке посольства для дружественных переговоров в опасении выступления англо-индийских войск, хотя и не исключала негативную реакцию эмира на сделанный отказ, который, во-первых, «мог быть рассмотрен как кровная обида», а, во-вторых, подтолкнуть Хабибуллу «в объятия Англии».

Важно отметить, что настойчивость англичан в начале XX в. в афганских делах была предопределена приходом во власть политиков новой волны - лордов Д. Керзона, с 1899 г. вицекороля Индии, и Г. Китченера, с 1902 г. главнокомандующего британскими войсками в Британской Индии. Оценивая роль названных лиц в изменении политики Англии по отношению к Афганистану, начальник Генштаба Российской империи генерал-лейтенант Ф.Ф. Палицын замечал в своем письме главе МИД России В.Н. Ламздорфу: «…до 1904 г. в английских высших военных кругах преобладал тот взгляд, что оборона Индии должна быть ведена более или менее пассивно… Предполагалось в самых общих, и далеко неясно определенных чертах, что в случае войны с Россией могут играть роль вне-Азиатские театры военных действий, например, Балтийское море, Черноморское побережье и т.п. Но лорды Керзон и Китченер все это сразу изменили… Прежде всего, они установили и выработали, как основную данную, то главнейшее предположение, что в случае войны с Россией главным и почти единственным, во всяком случае, решающим театром военных действий должна служить Средняя Азия»[7].

По мнению Палицына, этот новый взгляд должен был придать Афганистану совсем иное значение – «передового театра» обороны Индии, положение в котором будет улучшено с точки зрения военно-инженерной, путей сообщения, реорганизации и усиления армии. Не исключал начальник Генштаба и возможности вынесения линии обороны вперед - «к Чар-Вилайету и Бадхы-зу, т.е. к самым русским границам». Однако российские дипломатические источники, применительно к планам англичанам, утверждали обратное: «Конечно, поход в Афганистан был бы делом далеко не шуточным, афганское войско, благодаря стараниям покойного эмира, уже далеко не тот сброд, с которым англичанам пришлось иметь дело в 1879 г., но, тем не менее, едва ли можно сомневаться в том, что англо-индийская полуторастотысячная армия под руководством энергичного полководца сравнительно легко раздавила бы небольшое войско эмира и партизанские отряды афганцев. Настоящее либеральное министерство великобританское, – утверждал генконсул в Мешеде, – несомненно чуждо всяких агрессивных намерений и в душе не сочувствует никаким авантюрам империалистов» [8]. Ему вторил и русский посол в Англии гр. А.К. Бенкендорф, сообщавший, в секретном письме от 12/25 декабря 1906 г., что «… и бывший министр иностранных дел лорд Лансдоун, и сэр Эдуард Грей неоднократно словесно заверяли меня в том, что в планы Великобританского Правительства вовсе не входит намерение посылать военных инструкторов в Афганистан, или же изменять созданное для этой страны положение государства-буфера» [9]. Убежденность самого Бенкендорфа в отсутствии агрессивных замыслов у англичан базировалась, с одной стороны, на факте наблюдавшегося улучшения в русско-английских отношениях, с другой – известной враждебности афганских эмиров и афганского народа в целом «не только всякой мысли об изменении политического status quo в Афганистане, но даже и всякой попытке экономического проникновения Англии в эту страну».

Действительно, в 1906 г. между послом Англии А. Николсоном и главой МИД Российской империи А.П. Извольским начались длительные переговоры, имевшие своей целью разрешение застарелых проблем по афганскому, персидскому и тибетскому вопросам. Учитывая заинтересованность английской стороны в Афганистане, министр финансов Коковцов в особом совещании по соглашению России и Англии по афганскому вопросу предложил «определенно заявить Англии», что Афганистан лежит вне сферы российских интересов, потребовав, однако, гарантий с ее стороны в том, что она «не будет присоединять афганскую территорию, не будет занимать отдельные ее части и воздержится от всякого вмешательства во внутренние дела страны», а также «не предпримет в Афганистане никаких действий, направленных против России» [10, с. 75]. Окончательную точку в английских планах относительно Афганистана поставило русско-английское соглашение 1907 г., согласно которому Британское правительство обязалось не вмешиваться во внутреннее управление афганской территорией, не присоединять или занимать какую-либо часть Афганистана.