Аксиологические аспекты реабилитационного процесса

В ХХ веке общественное внимание, несомненно, в первую очередь было сосредоточено на естественных науках. Этому способствует как относительная простота познаваемого объекта – физического мира – в сравнении с миром духовным, так и следующий за успехами естественных наук колоссальный технический прогресс. В настоящее время основные проблемы у человека возникают не с окружающим его «миром вещей», а с «миром духа», постижение которого становится для него приоритетным. Поэтому на пороге ХХI века когнитивная до-мината общественного сознания перемещается с естественных наук на науки о духовноценностной сфере человека, его деятельностном сознании и мышлении.

Оптимальное управление процессом формирования (обучения) и совершенствования двигательных действий – важнейшая задача как для реабилитационого процесса, так и образовательных технологий. Существенную роль в решении данной задачи могут и должны сыграть идеи кибернетики и социальнопсихологические методы управления сложными системами, в том числе социотехническими, психотехническими и психомоторными.

Проблема произвольных движений и действий с давних пор интересовала исследователей. Еще Декарт стремился дать научное объяснение поведения организмов, для чего он впервые ввел понятие рефлекса. Выделив в сознании момент знания, познания и осознания, Декарт вместе с тем, ограничивая духовное сферой интроспекции, заложил основу того идеалистического понятия сознания, которое стало средоточием кризиса психологии в XX столетии. Рефлексия (или особое от внешнего «внутреннее чувство») Локка, в свою очередь определившего концепцию так называемой экспериментальной психологии, зародившейся в середине XIX

столетия, была лишь эмпирическим вариантом той же декартовской интроспекции. Замкнув, таким образом, сознание в самом себе, тем самым выключили сознание из реального контекста жизни и деятельности человека. Сознание отрывалось от объективного бытия, осознанием которого оно в действительности является, и от поведения, практической деятельности, в ходе которой складываются реальные и материальные отношения с объективным внешним миром. Человеческая деятельность лишилась своей сущности – сознательности и сводилась к двигательным ответам и реакциям. С.Л.Рубин-штейн, выявив ключевую, – проблему сознания и деятельности, сумел вскрыть внутреннюю связь этих категорий благодаря раскрытию их единства через категорию субъекта1.

Известно, что сознание и деятельность между собой органически связаны как генетически, так и функционально. Они имеют общий базис, уходящий своими корнями в самые глубокие пласты духовной и материальной культуры. Важно понять, каким образом происходит превращение модальности двигательных ощущений и восприятий в интерпретирующие механизмы деятельностного сознания человека.

Человек посредством деятельности, тех или иных действий (двигательных, перцептивных, умственных) активно познает окружающий его мир, а этот мир воздействует на человека, совершенствуя его природу. С позиции кибернетики человека можно представить как «биологическую машину» с набором сложных и психомоторных программ, вступающих в работу в зависимости от факторов предметной среды2. В основе этих программ лежат сформированные человеком психосемантические механизмы поведения и деятельности, выработанные в условиях социо-культурной среды. В исследованиях по эволюции поведения, проведенных в школе Л.С.Выготского – А.Р.Лурия, сложилось представление о преобразовании «натуральных психических функций посредством использования искусственных средств (прежде всего, орудий и знаков). Мы отражаем и одновременно оцениваем действительность на языке предметнопрактических действий (в том числе на «языке движений», «языке тела» и «языке образов»). Л.С.Выготский особо акцентировал орудийную, инструментальную сторону языка, называя его «орудием мысли», «инструментом анализа»3. Одна и та же действительность по-разному отражается в каждом из языков в зависимости от специфики его «субстрата». Мы познаем мир таким, каким он предстает в формах и способах нашей с ним деятельности (прежде всего двигательно-отражательной и орудийно-знаковой). «Если поведение – это объективизация психики, которая преимущественно отражает среду, то подлинное предметное действие, свойственное только человеку, это – объективизация деятельностного сознания»4. Последнее не столько отражает, сколько преображает среду.

Уже в работах Н.А.Бернштейна по нейрофизиологии и кибернетике живых систем двигательное действие человека рассматривалось как акция деятеля, направленная на решение двигательной задачи. Н.А.Бернштейн призывал изучать не «рефлексы головного мозга», а действия человека, регулируемые образом «потребного будущего», к которому человек стремится. Цель человека – всегда образ будущего результата, который он проектирует, конструирует в своем сознании5. Двигательный результат, по П.К.Анохину, представляет собой определяемый целью интегративный системообразующий фактор – выходной показатель всей операционно-функциональной системы движений человека6. При ориентировке на результат действие управляется, не готовой психомоторной программой (системой нейромоторных «синергий», паттернов) – решаемой двигательной задачей7. Н.А.Бернштейн, говорил о том, что при построении действия всегда можно наблюдать соревнование или конкуренцию его консервативных свойств, определяемых сложившимися программами и мнемическими схемами, и его динамических свойств, определяемых новизной ситуации, новизной целей и смыслов возникшей двигательной задачи8. Исходя из теоретических концепций Н.А.Бернштейна, можно полагать, что задача управления двигательным актом решается на основе центрально – нервного программирования предстоящих действий. Целью программирования является формирование ментального образа – модели двигательного действия, в котором отражаются его наиболее существенные психомоторные и семантические признаки и свойства. В построении образа разучиваемого действия мышление направлено на познание связей между отдельными его элементами, на познание внешнесредовых и биомеханических условий, обеспечивающих успешное выполнение отдельных элементов и действия в целом, на анализ сигналов разной модальности, сообщающих о результате совершенного движения или его части. Это приводит к тому, что процесс превращается из подражательной, пассивно исполняющейся деятельности в деятельность, насыщенную умственной деятельностью9.

Изучению произвольных движений были посвящены работы целого ряда ученых: И.М.Се-ченова, И.П.Павлова, Н.А.Бернштейна, А.Н.Леонтьева, А.В.Запорожца, А.Р.Лурия, А.Ц.Пуни, П.А.Рудика, Л.С.Выготского и т.д.

Поскольку мышление протекает в форме облечения мыслей в слова, фразы, большая роль в овладении двигательными действиями принадлежит второй сигнальной системе по И.П.Павлову, т.е. мышлению и речи. Использование слов для обозначения действий, контролируемых в каждый момент выполнения упражнения элементов и поз создает своеобразную словесно – смысловую мелодию, наподобие кинетической мелодии, отражающей ритм мышечных напряжений по пространственным, силовым и временным параметрам. Наличие этой словесно – смысловой мелодии, как показано Б.И.Якубчиком, помогает управлению движениями. Слова – самоприказы, следующие друг за другом в строго определенной последовательности, превращаются в обязательный компонент двигательного стереотипа10. Участие в формировании произвольных движений сознания и мышления подчеркивает неправомерность отождествления закономерностей формирования двигательных действий у человека, что особенно характерно для бихевиористов. Наиболее ярко точка зрения бихевиористов на процесс научения отразилась в теории «проб и ошибок» Э.Торндайка11. Он понимал интеллект как поведение, направленное на решение проблемы путем отбора движений, случайно оказавшихся удачными. При таком «слепом» методе научение не является продуктом сознания, в том числе формирующегося предварительно с помощью мышления образа движений. Закрепляются те действия, которые приводят к успеху; ошибочные затормаживаются (закон эффекта).

Р.С.Абельская обнаружила отсутствие у многих учащихся осознания структуры двигательного действия, если при разучивании его, они не осуществляли биомеханический анализ. Лишь, с установкой на «прочувствование» движений, обучающиеся стали верно воспринимать и оценивать технику выполняемого действия, что сказалось и на его эффективности12.

А.Н.Соколов отмечал, что осознание движений в одних случаях ускоряло выработку навыков, а в других тормозило. В первом случае осознание движений означало контроль направления, амплитуды, усилий, темпа движений, т.е. кинетической структуры двигательного действия. Если же производилась попытка осознать внутреннюю структуру движений, скоординировать в единое двигательное действие сокращения отдельных мышечных групп, это замедляло выработку навыка13.

Наиболее ярко роль осознанности структуры двигательных действий проявляется в таком психофизиологическом феномене, как идеомоторные акты. Еще в 30-х годах было выявлено, что мысленное воспроизведение предстоящего двигательного задания (символическая рецепция) приводит к лучшему выполнению этого задания. Эти факты привели А.Ц.Пуни к созданию концепции о тренирующем действии представлений движений и мышечной силы. Он показал, что тренировка путем представлений дает значительный эффект для развития точности движений, максимального темпа движений и мышечной силы. Еще больший эффект на- блюдается в том случае, если предварительное представление разучиваемого действия сочетается с практическим его выполнением14.

Согласно социокультурной теории двигательных действий: «Смысл является одним из важных конструктов сознания человека, без которого невозможны концептуализация и ценностная ориентация двигательного действия»15. Как отмечает А.Ю.Агафонов, актуализация смысла является пусковым механизмом для исполнительных действий16. В ходе и в результате действия корректируется смысловая программа действия, посредством чего возможна, в свою очередь, и коррекция последнего. Если в традиционной дидактике акцент делается на поиске способов эффективной передачи знаний, умений и навыков от педагога к ученику (учитель – ретранслятор готового знания), то в антропоцентрической концепции дидактического моделирования центральной должна стать проблема принятия, усвоения и выработки знаний и способов действий самими занимающимися, здесь «учащий себя» проектирует собственную личность и собственную деятельность, и если знания «извлекаются», «порождаются» и «осознаются», то умения «конструируются». Методика обучения, содержание и объем учебного материала менее важны, чем умение пробудить в обучающемся исследовательский интерес и стремление «дойти до самой сути», развитие «Я-самости». Процесс обучения должен выступать как исследование, как дискуссия, как игра. Здесь необходимо сформировать целесмысловую установку «Сделай так, как никто тебя не учил»17.

Таким образом можно констатировать, что – а) моторная активность человека, решающего двигательную задачу, всегда отвечает потребности, направлена на предмет, который побуждает и направляет деятельность; б) произвольное действие человека всегда связано с мотивом; в) определяющим фактором в формировании двигательной программы является образ того результата действия, на который это действие нацеливается осознанием двигательной задачи; г) при освоении двигательных действий, главным является не столько система формализо- ванных знаний по технике, сколько способности творчески мыслить и действовать.

Результаты проведенного теоретического анализа, открывают возможности антропоцентрического подхода и позволяют утверждать, что двигательное действие человека является аксиологическим феноменом, поэтому его важно рассматривать не только с точки зрения операционно-технологический процедур (знания «что» и знания «как»), но и с учетом ценностно-смысловых отношений (знания «почему», «зачем» и ради «чего»). Мысленное представление алгоритма деятельности с одновременным практическим выполнением способствует фор- мированию предваряющего образа и ускоряет моторное научение. Кроме того, формирование осознанных целей, целеустремленность человека при решении двигательной задачи – это результат познавательно – оценочного процесса, в котором он осознает свои потребности и возможности их удовлетворения в существующих условиях ситуации задачи; что в свою очередь позволит оптимизировать процесс освоения двигательных действий для лиц с отклонениями в состоянии здоровья и инвалидов, и тем самым повысить эффективность реабилитационного процесса.

THE AXIOLOGICAL ASPECTS OF THE REHABILITATION PROCESS