Актуализация педагогических идей К. Д. Ушинского в канун Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)

Еще при жизни К. Д. Ушинский был признан воистину идейным вождем российских педагогов и поэтому по праву являлся основоположником отечественной научной педагогики. М. Л. Песковский, его младший современник, справедливо утверждал, что на сочинениях К. Д. Ушинского воспитался уже длинный ряд школьных поколений и в том числе – целый ряд народных учителей, благодаря как полезности, так и эффективности его книг. «Поэтому с уверенностью можно сказать, что имя Ушинского есть имя народное» [1. С. 389]. П. Ф. Каптерев, ученый-педагог другого поколения, был уверен в том, что начала, которые проповедовал К. Д. Ушинский, обязательно войдут в жизнь. На чествовании памяти К. Д. Ушинского в связи с 25-й годовщиной со дня его смерти в Педагогическоммузеевоенно-учебных заведений Петербурга, П. Ф. Кап-терев, обращаясь к портрету автора «Родного слова», произнес^^ «Учитель! Народный поэт сказал^^ “Сейте разумное, доброе, вечное, сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ!” – Эти слова про тебя сказаны, ибо ты щедрой рукой рассыпал миллионы плодотворных зерен в русском народе. Твои ученики, вспоминая ныне твои дела и идеи, глубоко прониклись сознанием важности и плодотворности их, от глубины сердца восклицают^^ вечная память тебе! Вечная память твоим идеям!» [2. С. 90].

Незыблемость авторитета К. Д. Ушинского, его значение для русской школы отмечали все авторы, писавшие о великом педагоге и анализировавшие его наследие. Так, дореволюционная библиография работ о К. Д. Ушинском включает более 480 позиций [3. С. 565–599].

Однако после Великой Октябрьской революции отношение к педагогическому наследию К. Д. Ушинского резко меняется^^ диаметрально противоположной становится точка зрения большевистской власти на историческое прошлое России.

Лозунг «Бросим Пушкина с корабля современности!», провозглашенный некоторыми литераторами, пришелся как нельзя кстати. Начиная с VIII съезда РКП(б) (март 1919), на котором впервые прозвучало знаменитое ленинское определение русской нации как «нации кулацкой и давящей», целенаправленно культивировалось негативное отношение к истории России, ее народным героям, фольклору, богатому духовому наследию. «Только ненависть и презрение может вызвать прежняя царская Россия», – горячо утверждал революционер, впоследствии партийно-советский функционер Н. А. Скрыпник [4. С. 74].

XII съезд РКП(б) (апрель 1923) призвал к «решительной борьбе с пережитками великорусского шовинизма». Н. И. Бухарин, выступая на этом съезде, ссылаясь на В. И. Ленина, потребовал от русских как «бывшей великодержавной нации» забыть о равноправии и «искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими; только этой ценой, – утверждал он, – мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций» [5. С. 613].

Позже в печально знаменитых «Злых заметках», опубликованных в «Правде» (12 янв. 1927), Н. И. Бухарин сознательно обращает внимание только на отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера» и считает недопустимым, чтобы современные литераторы, например, поэт С. Есенин, воспевали «русское начало».

Официальный историк молодого советского государства М. Н. Покровский и его школа пришли к убеждению, что термин русская история есть контрреволюционный термин. Названия «русская история», «история России», по мнению советских историков, пронизаны великодержавным шовинизмом и не могут быть приняты марксистской историографией. Поэтому Первая Всесоюзная конференция историков-марксистов (28.12.1928 – 04.01.1929) ввела в научный оборот термин «история народов СССР».

Вообще подавать историю, по мнению партийного публициста Ю. Ларина (М. А. Лурье), надо «большими мазками^^ докаменный человек, человек каменной техники, век металла и современность» взамен того, чтобы отдельные главы посвящать великим русским князьям^^ Олегу, Святославу, Владимиру Мономаху и др. [Цит. по^^ 6. С. 213].

В учебниках М. Н. Покровского русская история освещалась исключительно в негативном плане, Россия именовалась не иначе, как «тюрьма народов». Неудивительно, что проле- тарские и комсомольские поэты быстро уразумели установку партии. Так,

Джек (Яков) Алтаузен, начитавшись

учебников М. Н. Покровского, в стихотворении «Безусый энтузиаст»

называл историю России злой и вооб- ще предлагал «расплавить» Минина и Пожарского. «Зачем им пьедестал?» – вопрошал он и заключал, что «Довольно нам двух лавочников славить». Поэт В. Д. Александровский в стихотворении «Русь и СССР», опубликованном в «Правде» (13 авг. 1925), создал поистине негативный образ Руси, «слепой и глупой ста- рухи», которая «не жила, а только охала» и наконец-то она «Сгнила! Умерла! Подохла!». Пожалуй, больше других поэтов преуспел в создании отталкивающего образа родной страны Демьян Бедный. В поэтическом фельетоне «Слезай с печки!» («Правда» 7 сент. 1930) автор не скрывал презрения к русскому народу, его национальному характеру, истории и культуре. По мнению Демьяна Бедного, «Рассейская старая горе-культура» – это «Дура!!», а «Страна неоглядно великая» находится «В хвосте у культурных Америк, Европ». В другом стихотворении «Перерва» («Правда» 11 сент. 1930) поэт добавил новые штрихи к негативному образу Родины.

Хотя за честь русского народа после опубликования стихотворений Демьяна Бедного вступился Сталин, но это еще не означало, что объективность по отношению к историческому прошлому русского народа восторжествовала. Интернационализм и классовая борьба как движущие силы истории первых десятилетий советской власти привели, по мнению П. Б. Струве, к отцеубийственному разрыву «с великим национальным прошлым» [7. С. 177].

Главной задачей школьного воспитания становилось нарочито интернациональное, а не патриотическое. По мнению А. В. Луначарского, первого наркома просвещения РСФСР, любовь к родине, которую воспитывала старая дореволюционная русская школа, надо решительно отбросить. Следует воспитывать людей «абсолютно одинаково любящих каждую сажень нашего земного шара». Нарком писал, что «преподавание истории в направлении национальной гордости, национального чувства и т. д. должно быть отброшено» [8. С. 10].

Итак, в результате строительства большевиками революционного водораздела не только имена государственников, народных героев, но и многих великих ученых были забыты, вычеркнуты идеологическим пером из истории отечественной культуры. Не стал исключением и К. Д. Ушинский. В Библиографическом перечне работ об авторе «Родного слова» почти за 20 послереволюционных лет (до 1937 г.) добавилось всего семь позиций, но это не отдельные работы, посвященные анализу его творчества, а лишь главы или параграфы из «Историй педагогики», в которых невозможно было не упомянуть имя великого педагога. Удивляться этому не приходится, поскольку, по словам С. Ф. Егорова, после революции К. Д. Ушинского «клеймили идеалистом, абстрактным гуманистом, защитником монархии и православия и т. п. нелестными, с точки зрения их авторов, эпитетами» [9. С. 82], поэтому об изучении его творчества не могло быть и речи.

Однако международная обстановка, резко обострившаяся уже к началу 30-х гг. XX в., заставила И. В. Сталина и его окружение срочно менять воспитательные векторы. К этому времени уже был установлен фашистский режим Муссолини в Италии; в 1933 г. рейхсканцлером Германии стал Гитлер, в следующем году он к этому посту присоединил еще и пост президента, став единолич- ным правителем государства; в 1936 г. будущий диктатор и глава (каудильо) Испании Франко возглавил военнофашистский мятеж против Испанской республики. Все эти события делали международную обстановку чрезвычайно тревожной и взрывоопасной. Дыхание войны чувствовалось и в Советском Союзе, что, впрочем, и не скрывалось^^ об этом напоминали песни («Если завтра война, если завтра в поход…») и стремление молодежи получить значок ГТО («Готов к труду и обороне»).

Советская школа в середине и второй половине 30-х гг. пережила серьезные трансформации. Правительство понимало, что завтрашние солдаты – это сегодняшние школьники. Поэтому партийно-правительственные предписания были направлены на стремительное превращение школы в эффективный и всеобъемлющий рычаг по патриотическому воспитанию молодого поколения и подготовке его к труду и обороне.

Смена воспитательного вектора пришлась на печально знаменитый 1937 г. «Большой террор» не заслонил внешнего общественного мажора, заданного плеядой знаковых событий^^ успешное завершение второй пятилетки свидетельствовало об экономической независимости страны; триумф советского павильона на Всемирной выставке в Париже подтверждал признание СССР в международном масштабе; открытие канала Москва – Волга, запуск новых станций Московского метрополитена, удешевление многих промышленных и продуктовых товаров убеждали советских людей в правильности партийно-правительственного курса.

Особую роль в 1937 г. призваны были сыграть две даты^^ 20-летие Октябрьской революции и 100-летие гибели великого русского поэта А. С. Пушкина. Причем пушкинский юбилей превзошел празднование Октября. Руководство страны, пишет И. В. Волкова, стремилось «утвердить в сознании граждан СССР и мировой общественности принципиальное отличие советского культурного строительства от культуркампфа в гитлеровской Германии с его мракобесием и вандализмом в отношении культурных ценностей. Партийные руководители столицы доводили до сведения учи-тельства^^ «Юбилей Пушкина имеет громадное политическое значение, и в пушкинские дни мы демонстрируем наше социалистическое отличие от стран западноевропейского фашизма, где в школьных учебниках зачеркивают Гете и Гейне, а у нас вся страна от полярников Чукотки до пограничников Приморья читает и любит Пушкина» [10. С. 103].

Еще одно сильное воспитательное средство партийно-правительственное руководство справедливо увидело в актуализации педагогического наследия великого русского педагога К. Д. Ушинского.

В 1937 г. резко меняется отношение советской власти к наследию К. Д. Ушинского. П. И. Девин в статье «Значение Ушинского в истории педагогики» даже вступил в полемику с официальным советским историком педагогики Е. Н. Медынским по поводу статьи последнего, опублико- ванной в газете

«За коммунистичес-

кое просвещение» [11]. П. И. Девин не отрицал идеалистических и религиозных элементов, характерных для философии К. Д. Ушинского. Но в то же время он отметил, что отличительными признаками оригинальной педагогической системы основоположника российской педагогической науки является прогрессивность, широта и смелость его исканий, что отразилось в разработке учебновоспитательных основ начальной школы, ее учебных планов, учебников и методических руководств для учителя. Вскоре была дана главная установка к переосмыслению и серьезному научному изучению трудов К. Д. Ушинского «с марксистской точки зрения»^^ в газете «Правда», органе ВКП(б), выступил Д. Мурманов со статьей «Великий русский педагог и его судьи» [12].

Основной педагогической идеей К. Д. Ушинского является патриотическая идея народности. Он неоднократно писал о нравственном воспитании, о любви к родине как неотъемлемой черте русского народа. Именно перу К. Д. Ушинского принадлежит знакомый всем с детства текст^^ «Наше отечество, наша родина – матушка Россия. Отечеством мы зовем Россию потому, что в ней жили испокон веку отцы и деды наши. Родиной мы зовем ее потому, что мы в ней родились, в ней говорят родным нам языком и все в ней для нас родное, а матерью – потому, что она вскормила нас своим хлебом, вспоила своими водами, выучила языку, как мать, защищает и бережет нас…

Одна у человека родная мать, одна у него и Родина» («Родное слово»).

Наиболее полно идея народности раскрыта К. Д. Ушинским в статье «О народности в общественном воспитании» (1857), которая не только объемна по размеру (более ста страниц), но и глубока по силе мысли, интересна и содержательна по привлеченному историко-педагогическому и философско-психологическому материалу. К. Д. Ушинский, охарактеризовав немецкое, английское, французское и североамериканское воспитание, заключил, что национальные особенности этих народов нисколько не нивелируются, а наоборот, эксплуатируются, давая при этом положительный эффект.

Особенности воспитания, по мнению К. Д. Ушинского, зависят не от случайных обстоятельств, «но выходят из более глубокого источника^^ из той особенной идеи о воспитании , которая составилась у каждого народа. <…> Каждый народ имеет свой особенный идеал человека и требует от своего воспитания воспроизведения этого идеала в отдельных личностях. Идеал этот у каждого народа соответствует его характеру, определяется его общественной жизнью, развивается вместе с его развитием, и выяснение его составляет главнейшую задачу каждой народной литературы» [13. С. 122].

Воспитание не может не учитывать силу народности, проявляющуюся в каждом человеке^^ «Обращаясь к народности, воспитание всегда найдет ответ и содействие в живом и сильном чувстве человека, которое действует гораздо сильнее убеждения, принятого одним умом, или привычки, вкорененной страхом наказаний» [Там же. С. 160]. Таким образом, если воспитание «не хочет быть бессильным, должно быть народным» [Там же].

Народность, с точки зрения К. Д. Ушинского, является единственным источником исторической жизни государства. Общественное воспитание как один из важнейших процессов общественной жизни, посредством которого новые поколения связываются общей духовной жизнью с предыдущими, не может отказаться от народности. В этом смысле благом является то, что «Школьное воспитание далеко не составляет всего воспитания народа. Религия, природа, семейство, предания, поэзия, законы, промышленность, литература, – все, из чего слагается историческая жизнь народа, – составляют его действительную школу, перед силой которой сила учебных заведений, особенно построенных на началах искусственных, совершенно ничтожна» [Там же. С. 148].

К. Д. Ушинский неоднократно подчеркивал, что «именно основания воспитания и цель его, а следовательно, и главное его направление различны у каждого народа и определяются народным характером, тогда как педагогические частности могут свободно переходить и часто переходят от одного народа к другому» [Там же. С. 144].

К. Д. Ушинского нисколько не смущало то, что наш патриотизм часто называют квасным. Он не находил в этом ничего плохого, а только возмож- ность провести параллели с другими народами^^ «Не забудем, однако ж, что если от нашего патриотизма пахнет иногда русским кваском, то и английский также не лишен запаха ростбифа, пудинга, джина, а немецкий сильно отдает пивом и табаком. У всякого народа есть свои патриотические предубеждения» [Там же. С. 472–473].

Особая заслуга педагога состояла также в том, что он на первое место в учебном плане школы выдвинул родной язык, роль которого в формировании нации ничем заменить нельзя. Знаменитая статья К. Д. Ушинского «Родное слово» – это философская концепция взаимосвязи народа и язы-ка^^ народ – создатель языка, язык – учитель народа, хранитель его истории, быта, традиций, верований, изменений в материальной и духовной сферах жизни. Каждое поколение в сокровищницу родного слова передает плоды своих исторических событий, своих достижений. К. Д. Ушинский прав в том, что язык – это «самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поколения в одно великое, историческое живое целое» [Там же. С. 557]. Статья явилась своеобразным гимном родному языку. В статье «О необходимости сделать русские школы русскими» он писал, что «нам не мешало бы занять … одну черту из западного образования – черту уважения к своему отечеству» [14. С. 309].

Таким образом, востребованность педагогических идей К. Д. Ушинского была обусловлена самой жизнью. О роли родного языка в жизни народа уже в период Великой Отечественной войны писали в своих ярких публицистических статьях выдающиеся писатели, поэтическим словом подчеркивали эту мысль поэты. Так, А. Н. Толстой в статье «Родина» (1941) писал, что русский народ «дивной вязью» «плел невидимую сеть русского языка^^ яркого, как радуга, – вслед весеннему ливню, меткого, как стрелы, задушевного, как песня над колыбелью, певучего и богатого. Он назвал все вещи именами и воспел все, что видел и о чем думал» [15. С. 185]. Как же можно допустить, чтобы «русский хлеб душистый» стали теперь называть немецким словом brot.

Сокровенные мысли о родном слове были в душе у каждого русского человека. Поэты их оформляли в строгие и чеканные строки. Так, А. А. Ахматова в феврале 1942 г. в стихотворении «Мужество» писала^^

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, –

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

Поэты и писатели, деятели культуры понимали, как важно патриотическое воспитание народа. С большим опозданием это поняли и советские идеологи, чиновники Наркомпроса. Хорошо было то, что в богатом арсенале отечественной культуры хранилось педагогическое наследие К. Д. Ушинского. Поэтому из его «Родного слова» в срочном порядке брались тексты в учебники русского языка, дидактический материал для уроков чтения в начальной школе также претерпел изменения, учителя и воспитатели получали рекомендации по патриотическому воспитанию школьников [См., например^^ 16]. Даже всесоюзный староста М. И. Калинин в своих выступлениях перед политработниками Красной Армии и Военноморского флота и перед заведующими областными (краевыми) отделами народного образования опирался на идеи и мнения К. Д. Ушинского [17].

В 1939 г. был издан двухтомник избранных произведений К. Д. Ушинского, публиковались отдельные его произведения, а в 1945 г. по постановлению Совета Народных Комиссаров СССР была начата работа над 11-томным собранием его сочинений. Начиная с 1938 г., количество научных трудов, освещающих разные стороны деятельности педагога, анализирующих его богатейшее творческое наследие, существенно увеличи-валось^^ в 1945 г. их число достигло 123 [3].

В предвоенные годы и в период Великой Отечественной войны актуальным стало не только психолого-педагогическое наследие К. Д. Ушинского, особую значимость обрело изучение его биографии, поскольку мощным воспитательным эффектом обладала его личность, его жизнь и плодотворная деятельность на благо отечественного образования.

В Ушинском-педагоге гармонично соединились высоконравственная личность российского патриота, ис- кренне обеспокоенного судьбой своей страны, ее развитием, и выдающегося ученого, основавшего отечественную педагогическую науку.

Работоспособная, целеустремленная, с сильной волей, независимыми суждениями, сформировавшаяся в благоприятных условиях школьных и университетских лет, цельная личность К. Д. Ушинского всегда жаждала деятельности на благо Родины. В юношеских дневниках – подтверждение этому^^ «В поте лица, в пыли презрения, под знойными лучами пекущего солнца, рискуя жизнью, бросать семена в землю, зная, что никогда не увидишь жатвы, и все-таки работать до конца жизни...» [3. С. 12]. Даже в студенческие годы будущий педагог относился к себе с беспощадной критикой, расписывал по минутам свои действия, размышлял о своем долге перед народом, о цели и смысле жизни^^ «Приготовлять умы! Рассеивать идеи!.. Вот наше назначение... Отбросим эгоизм, будем трудиться для потомства!» [Там же. С. 11]. 19 декабря 1849 г., уже служа в Ярославском демидовском лицее и.о. профессора камеральных наук, он записал^^ «Сделать как можно более пользы моему отечеству – вот единственная цель моей жизни, и к ней я должен направлять все свои способности» [Там же. С. 43].

Поэтому неудивительно, что в лихую годину Великой Отечественной войны в серии «Великие люди русского народа» (1943) был опубликован биографический очерк о К. Д. Ушинском, автор которого В. Я. Струминский. Еще до войны он активно работал над изучением творческого наследия педагога, а впоследствии стал одним из членов редакционной коллегии по изданию 11-томного собрания сочинений К. Д. Ушинского (М.-Л., 1948–1952).

Отрадно, что хотя и с большим опозданием, творческое наследие

К. Д. Ушинского заняло свое достойное место в отечественной духовной культуре. Тем самым были восстановлены как историческая справедливость по отношению к выдающимся ученым прошлого, так и преемственность педагогических идей, прерванная революционным вихрем.