Альтернативные имперские проекты в романе Салмана Рушди "Клоун Шалимар"

предлагают различать то, что подразумевается в первом и втором случае, в терминах «империализм» и «Империя»1, соответственно.

В постколониальном дискурсе принципиально равенство культур, находящихся в диалоге: с одной стороны, «каждый этнос мыслит себя в качестве Центра, рассматривая другие этносы как Периферию и, в той или иной форме, видит свою сверхзадачу в распространении своего влияния» [Пигров 2007], с другой стороны, периферия воспринимается не как нечто подлежащее отрицанию и уничтожению, а как «необходимый элемент для осознания альтернативности культуры» [Сидорова 2005: 19]. Характеризуя творчество постколониальных писателей К. Исигуро и Т. Мо, О. Г. Сидорова определяет постколони-альность в их творчестве как «посредничество в многослойной кросс-культурной и гибридной идентичности, составленной из осколков Британской империи и туманных образов восточных империй, китайской и японской» [Сидорова 2005: 141]. В романе другого постколониального автора, С. Рушди, «Клоун Шалимар» представлена несколько более сложная структура постколониального кросскультурного пространства: так или иначе в произведении упоминаются империя Александра Македонского, империя Великих Моголов, Британская империя и США. Задача настоящей статьи – рассмотреть, как С. Рушди, репрезентируя культурную специфику Кашмира и глобально – ситуацию в современном мире в целом2, изображает в качестве альтернативных вариантов различные «имперские проекты».

Наиболее древний имперский вариант, появляющийся на страницах произведения – империя Александра Македонского. Она связана в романе Рушди с образом Фирдоус Номан – супруги главы деревни Пач-хигам в Кашмире. «Александрийские фантазии» Фирдоус заключались в рассказах о происхождении ее рода от самого Александра Македонского, так она объясняла свои необычные для жителей Северной Индии светлые золотистые волосы и голубые глаза. Легенда происхождения от «средиземноморских предков» связана с этимологией названия деревни, из которой была родом семья Фирдоус: «… her family had lived in the beautiful… Peer Rattan hills to the east of Poonch, in a village named Buffliaz after Alexander the Great’s legendary horse Bucephalus, who according to legend had died in that very spot centuries ago» [Rushdie 2008: 73]. Кроме того, как одно из семейных преданий Фирдоус пересказывает сведения Геродота о гигантских муравьях, добывающих золото: «My people, Iskander’s progeny, knew the secret locations of the treasure-laden anthills » [Rushdie 2008: 74]. Рушди указывает источник подобных сведений об Индии: «The historian Herodotus had written about the gold-digging ants of northern India, and Alexander’s scientists believed him» [Rushdie 2008: 73]. Само же имя героини – Фирдоус – отсылает к произведению персидского автора Фирдоуси «Шахнаме», в котором помимо прочего поэтически излагается история восточного похода Александра Великого. Македонский царь предстает законным правителем завоеванной им Персии: он сын Дария II и дочери Фильку-са (Филиппа), который выдает внука за сына [Фирдоуси 1994: 370]. Подобное «мифологизированное» обоснование наследственных прав Александра коррелирует с «легитимацией» александрийских претензий Фирдоус. Отсыл к произведениям Фирдоуси и Геродота, использование равным образом их мотивов в создании семейной легенды позволяет усмотреть в этом пример состоявшегося культурного синтеза Востока и Запада: в семейных преданиях героини переплетаются западные представления о Востоке и восточные – о западном правителе. Возможно, они не являются абсолютно достоверными, но сам пример образа персонажа, органично сочетающего их, свидетельствует об успешности этого имперского проекта в отношении диалога культур.

Следующий имперский проект в романе – это государство Великих Моголов. Интертекстуально она представлена в произведении в образах разных персонажей. Так, один из главных героев – актер, а впоследствии террорист и убийца Номан Шер Номан – берет себе сценический псевдоним Шалимар . Автор поясняет в тексте романа это имя со ссылкой на знаменитый кашмирский сад Великих Моголов³, основанный в 1620 г. императором Джахангиром. Возлюбленная Шалимара – Буньи – в одной из театральных постановок виртуозно исполняет роль Анаркали – танцовщицу, покорившую сердце будущего властителя Могольской Империи – Джахангира. Cам Абдулла – глава деревни, жители которой занимались устройством праздничных театральных зрелищ – имеет непосредственное отношение к падишаху Джахангиру. В одном из ключевых эпизодов романа – накануне катастрофического завершения эпохи мира и взаимопонимания на земле Кашмира – Абдулла «перевоплощается» в Джахангира: «Abdullah drifted toward a trancelike state in which he felt himself being transformed into that dead king, Jehangir the Encompasser of the Earth» [Rushdie 2008: 78]. Абдулла отдает должное политике религиозной терпимости⁴, которая прославила Акбара и которую продолжил его сын Джахангир⁵. В селении Пачхигам взаимное уважительное отношение друг к другу индусов и мусульман – это ценность, ради которой пачхигамцы готовы на многое пойти. Например, история любви Шалимара и Буньи – юноши из семьи мусульман и дочери индусов – завершается свадьбой, сыгранной с учетом традиций и требований обеих религий, хотя договориться было не просто. Таким образом, Империя Великих Моголов в романе

«Клоун Шалимар» предстает как пример актуального в прошлом и настоящем проекта, основанного на принципах «высших начал», позволяющих говорить о диалоге равных субъектов.

Британская империя в романе представлена в образах Индии (Каш-миры), дочери Буньи, и приемной матери-мачехи, англичанки Пегги Роудс. Приемная мать, будучи женой родного отца девочки, переносит на ребенка ненависть к ее родной матери, любовнице бывшего мужа. От рождения лишенная обоих родителей, девочка проходит непростой путь, чтобы узнать имя, данное ей родной матерью, и носить фамилию отца. По сути Пегги Роудс в этой ситуации играет роль Великобритании, европейской империи, по отношению к Индии, называемой так именно европейцами (тогда как существует и самоназвание этой страны, внесенное в конституцию – «Бхарат»). В этом присвоении имени символически отражается специфика колониального дискурса, в котором «субъективность колонизированного» конструируется в терминах «имперского Другого» [Ashcroft, Griffiths, Tiffin 2013: 187] и обуславливается «материнской функцией колонизирующей державы» [Ashcroft, Griffiths, Tiffin 2013: 187]. Индия, формально являясь дочерью Пегги Роудс, на самом деле лишь маскирует европейским обликом подлинное содержание своей личности. Оно прорывается во снах и видениях, а полностью становится понятным ей самой лишь после визита на родину матери и мистического соединения с ее духом.

Вердикт судьи опровергает «материнскую функцию» Пегги: «You have been, madam, an abject failure as a parent» [Rushdie 2008: 350]. Утаивая информацию о родных родителях, не давая ребенку должной любви, оставляя ее на попечение часто сменяющихся воспитательниц, она вызывает у приемной дочери открытую ненависть. В конечном итоге Индия превращается в сложного подростка, для которого «ад» наркомании, суицида и уличной проституции едва не закончивается летально. Забирая Индию у своей бывшей жены, родной отец девочки, Макс Офалс, словно бы подводит итог колониальной и драматичной постколониальной истории отношений Британии и Кашмира (как части бывшей Британской Индии), а также определяет новый статус этого региона в глобальном мироустройстве, стратегия которого предлагается уже США.

Макс сам становится одним из тех, кто предлагает эту новую стратегию: «The future was going to be built in New Hampshire over three weeks in July at a place called Bretton Woods…Maximilian Ophuls was a key piece of the puzzle…The future was being born and he was being asked to be its midwife. Instead of the weakness of Paris, the effete house of cards of old Europe, he would build the iron-and-steel skyscraper of the next big thing» [Rushdie 2008: 173].

В упоминавшейся выше монографии М. Хардта и А. Негри обосновывается мысль о привилегированном положении Соединенных Штатов в новой глобальной структуре имперской власти» [Хардт, Негри 2004: 173]. Авторы подчеркивают особую имперскую тенденцию Конституции США, которая основана «на модели выстраивания заново открытого пространства и воссоздания бесконечно различных и сингулярных отношений сетевого типа на неограниченной территории» [Хардт, Негри 2004: 174]. К. С. Пигров усматривает системные «издержки» американского имперского проекта в его безальтернативности [Пигров 2007]. Любопытно, что роман С. Рушди отражает и имперские притязания США и недостатки этой империи современности. С одной стороны, в образе Макса Офалса, можно усмотреть воплощение глобализационного американского проекта, основанного на новом экономическом порядке, утвержденном в Бреттон-Вуде. С другой стороны, после скандального завершения карьеры посла Офалс становится координатором террористических группировок по всему миру. Такое негласное управление миром через серию многочисленных военных локальных конфликтов – вот изнанка мультикультурности, основанная в сущности на принципе доминирования имперского центра над периферией и исключению «другого» из равноправного диалога.

Завершая обзор империй, репрезентированных в романе С. Рушди, отметим, что в наибольшей степени идею надэтнического цивилизационного начала, обозначающего «порыв к общечеловеческому единству в многообразии» [Пигров 2007] и возможность включать «все глобальное пространство в свои открытые и расширяющиеся границы» [Хардт, Негри 2004: 12] воплощает наследие империй Александра Македонского и Великих Моголов. Критерием, позволяющим оценить, это в тексте произведения становится органичность и завершенность культурного синтеза – Запада и Востока, ислама и индуизма. При этом Империя Великих Моголов – это исключительно восточный имперский проект, а интертекст античной империи в романе наряду с западными источниками подразумевает отсыл к восточному произведению «Шахнаме», дающему этакий вариант «вестерниализма» 6. Западные же имперские проекты – Британская империя и глобализация, возглавляемая США, – в отношении равноправного межкультурного диалога оказываются несостоятельными7.