Анализ трансформации моделей репрезентации пограничного состояния полета в свете культурологического подхода

Полет, пограничное состояние, архетип, табу, христианство, язычество, репрезентация.

Статья посвящена анализу представлений о полете в мировой культуре. Рассмотрен генезис мифа о полете. Проанализированы архаичные языческие, а также религиозные (христианские) представления. Намечены пути исследования репрезентации состояния полета в парадигме русской религиозной философии, философии космизма, структурализме через призму универсальных знаковых комплексов «земля – небо», «верх – низ».

Flight, borderline case, archetype, taboo, Christianity, paganism, representation.

This article analyzes the representations of a flight in the world culture. It considers the genesis of the myth of the flight and analyzes archaic pagan and religious (Christian) views. It also indicates the ways of studying the representation of the flight state in the paradigm of Russian religious philosophy, the philosophy of cos-mism and structuralism through the prism of universal symbolic systems such as earth-sky , up-down .

Полет был давней мечтой человечества. Практически любая мифология имела в арсенале бинарную (земля – небо) или тринарную (земля – небо – Нижний мир) пространственную оппозицию. Как правило, наверху жили боги. Или иные существа высшего порядка, на земле – люди, под землей – существа порядка низшего. Попытка Икара подняться «к богам» завершилась известным образом. В сознании древнего человека это было действием невозможным, попытка Икара просто не могла закончиться иначе, для античного человека это было бы парадоксом. В древних мифологиях полет ассоциировался с отделением души от тела, смертью как переходом из одного мира в другой. Отношение к полету в Античности было определенным – он так и оставался мечтой.

Шаманизм – одна из форм веры, где сплетаются элементы магии, фетишизма, анимизма и религии, более ранняя относительно античных политеистических религий. Именно поэтому мы рассмотрим ее в первую очередь.

Считалось, что шаманы, колдуны и знахари способны к левитации. М. Элиаде в работе «Шаманизм. Архаические техники экстаза» упоминает различные мифологические традиции, согласно которым шаманы могли летать: «Даякский шаман, провожая душу умершего на тот свет, также принимает образ птицы. Как мы видели, ведический жрец, взобравшись на верхушку лестницы, расправляет руки, как птица крылья, и кричит: “Я достиг Неба!” Тот же обряд мы встречаем и на Малекуле: в кульминационный момент церемонии жрец расправляет руки, изображая сокола, и воспевает звезды. Согласно многим мифологическим традициям, когда-то в незапамятные вре- мена все люди умели летать; они могли достигать Неба на крыльях мифической птицы или на облаках» [Элиаде]. Шаманические техники экстаза посредством полета подразумевали преодоление границы между мирами, границы между жизнью и смертью. Однако М. Элиаде упоминает, что даже шаманичексие техники были ме- тафоричны и полет не был полетом телесным, но

ВЕСТНИК

полетом духа. Шаманы в силу своей избранности могли наслаждаться подобным преодолением границы, в отличие от простых смертных, которые ощущали это лишь в момент смерти.

М. Элиаде утверждает, что сам миф о левитации мог войти в такие культурные комплексы, как «колдовство, мифология сна, солнечные культы и обожествление императоров, техники экстаза, погребальный символизм и т.д.» [Элиаде]. Шаманические экстатические техники имеют отношение к магическому культурному комплексу. Многие из перечисленных практик тесно связаны с социальным табуированием, однако наиболее ярко это проявлено в обычае обожествления правителя.

Мифологический комплекс обожествления императора уходит корнями в первобытное прошлое человечества. Сакрализация фигуры вождя у первобытных народов связана с табу на прикосновение к земле – так или иначе это табу проявлялось в различных первобытных обществах. Об этом подробно пишет Д. Фрейзер в работе «Золотая ветвь. Исследование магии и религии» [Фрейзер]. Жрец или вождь считался богочеловеком, и любое его прикосновение к земле считалось профанацией святости. Д. Фрейзер подробно представляет функционирование данного табу в Мексике, Таити, Сиаме, Уганде, метафорически описывает воззрения на магические свойства земли по отношению к фигуре вождя: «подобно тому как при соприкосновении с проводником лейденская банка может испустить электрический заряд, священное лицо, по их убеждению, может выпустить свой заряд святости или магической способности при соприкосновении с землей, которая рассматривается как отличный проводник магических флюидов» [Фрейзер].

Подобное табу было актуально и для девушек, которые достигали половой зрелости, им нельзя было прикасаться к земле и видеть солнце, потому что в этот период они считались «нечистыми» (период мог длиться от нескольких дней до нескольких лет).

Д. Фрейзер сравнивает табу, распространявшееся на вождей и на девушек, достигших половой зрелости, и заключает, что оно имело место

«во-первых, из опасения, как бы при соприкосновении с небом и землей энергия, которой заряжены эти люди, не разрядилась с роковой силой; во-вторых, из опасения, что, лишившись заряда энергии, эти лица в будущем потеряют способность выполнять свои магические функции» [Фрейзер]. То есть сакральность неба могла профанироваться близостью избранного героя к земле.

В.Н. Топоров считает оппозицию «верх – низ» универсальным знакомым комплексом [Топоров, 2010, с. 15]. Примечательны рассуждения ученого о ситуативном нарушении бинарного способа организации оппозиции и выработке трехчленной структуры: «небо “верх” – земля “низ” и земля “верх” – подземное царство “низ”, на основании чего реконструируется трехчленная структура небо – земля – подземное царство; в пределах ее земля может рассматриваться как член, в котором нейтрализуется противопоставление верх – низ. Другой вариант <…> состоит в представлении среднего члена (в данном случае земли) как двуприродного, антитетичного при известном игнорировании крайних членов противопоставления. В художественной традиции нередки случаи обыгрывания этих особенностей среднего члена противопоставления – омонимичности, точнее, энантио-семии (земля “верх” и “низ”) и синонимичности (небо “верх”, земля “верх”; подземное царство “низ”, земля “низ” и т.п.). Но и при трехчленной и при одночленной структуре бинарный принцип сохраняется, становясь то более, то менее экстенсивным» [Топоров, 2010, с. 15]. Таким образом, универсальный знаковый комплекс «верх – низ» может иметь структуру с разным количеством членов, тем не менее бинарный принцип сохраняется.

Полет как неотъемлемая часть колдовства, как и христианские свидетельства о левитации, станет одной из частей идеологической доминанты Средневековья (свидетельства о левитации Альфонсо Лигуори, Франциск Ассизский, Екатерина Сиенская, Франциск Ксаверий и др.). Примечательно, что в Средневековье актуализировался именно телесный полет, возможно, это свя- зано воскрешением Христа, телесным его воскрешением и телесным же вознесением на небеса (таким образом, актуализируется двойственная сущность Христа: как Бога и человека), а так как европейский институт святости связан с уподоблением Христу, вполне понятны свидетельства о телесных левитациях европейских святых.

Наряду с левитациями европейских средневековых христианских святых, параллельно актуализируется идея о полете как о чем-то противном Богу (к которой присовокупляется комплекс идей о самозванстве). Этот миф актуализируется в апокрифических «Деяниях Петра и Павла»: «Являл Симон множество знамений, и видящие верили в него, поскольку делал он так, что медные змеи ползали и каменные мужи смеялись и сами ходили, сам же он устремлялся и внезапно поднимался на воздух. Петр же в противоположность этому больных исцелял словом, слепым давал молитвой свет, бесов повелением изгонял, мертвых воскрешал» [Деяния...]. Некоторые римляне признали в Симоне самого Иисуса Христа, однако Симон был разоблачен Петром и признан волхвом (магом).

Известны также свидетельства о полетах русских православных святых, например, чудо, произошедшее с Серафимом Саровским в детстве. В житии Серафима Саровского есть примечательное место: «Так как старец не поддавался страхованиям, диавол воздвигал на него жесточайшие нападения. Так, он, по Божию попущению, поднимал тело его на воздух и оттуда с такою силою ударял об пол, что, если бы не Ангел-Хранитель, самые кости от таких ударов могли бы сокрушиться. Но и этим не одолел старца. Вероятно, при искушениях, он духовным оком своим, проникавшим в горний мир, видел самих злых духов. Может быть, духи злобы и сами видимо в телесных образах являлись ему, как и другим подвижникам» [Житие...]. Во время экстатических состояний, в которые погружался Серафим Саровский благодаря молитве, он «духовным оком своим, проникавшим в горний мир, видел самих злых духов» [Житие], таким образом, телесная левитация имела место именно в пограничном состоянии (в состоянии молитвы).

Василий Блаженный также был наделен даром левитации – он переносился через Москву-реку. Избранник принял на себя подвиг юродства и, таким образом, постоянно находился в пограничном состоянии. Особо ярко представления о пространстве православных христиан отражены в иконографии, здесь оппозиция «верх – низ» реализуется как оппозиция «горнее – дольнее»: «в художественном отрыве от дневного сознания есть два момента, как есть два рода oбразов: переход через границу миров, соответствующий восхождению, или вхождению в горнее, и переход нисхождения долу» [Флоренский].

Идеи П.А. Флоренского созвучны идеям Платона. П.А. Флоренский, как и Платон, полагает, что есть мир идей (горнее) и мир людей (дольнее), мир идей – мир ноуменов, куда во время творческого акта устремляется душа человека. Говоря о горнем, Флоренский использует лексему «восхождение», говоря о дольнем – «нисхождение», таким образом выстраивая пространственную оппозицию и обозначая, что мир верха – мир идей, мир вечных ноуменов. Творческий акт в этой логике есть пограничное состояние. И если философской доминантой Средневековья была вера, то доминантой эпохи модерна становится творчество, а горнее и дольнее уже эквиваленты как оппозиции «верх – низ», так и оппозиции «материальное – духовное». Для русской религиозной философии эпохи модерна вновь становится актуальным бестелесное путешествие вверх (в процессе творческого акта), результатом которого становится художественное произведение.

Вместе с религиозной философией развивается философия космизма. Философы-космисты создают неклассическую картину мира. Теперь есть не только верх – низ (как раз верха и низа не существует в прямом смысле этого слова), но и космическое, околосолнечное пространство, что позволяет представлять иные семиотические модели. (Стоит заметить, что философия космизма напрямую связана со стремительным научнотехническим прогрессом конца ХIХ века, в связи с появлением новой научной картины мира появляется и новая философская картина мира.)

ВЕСТНИК

Понятия горизонтального и вертикального отходят на второй план, более актуальным становится понятие бесконечности (Вселенной).

Для космизма характерно не создание, но стирание границ: между живыми и мертвыми (идеи Н.Ф. Федорова), между верхом и низом (их нет в Космосе), Вселенная едина и бесконечна. Философия Н.Ф. Федорова радикальна: переход границы осуществляется в обратную сторону – от смерти к жизни. Идеи философа будут иметь серьезное значение в творчестве русских писателей, проявятся в поэтике А. Богданова [Толстая, 2002], А. Платонова [Ковтун, Проскурина, Васильев, 2013, с. 129–140], Н. Заболоцкого, В. Распутина, А. Кима, занятых исследованием иных миров, связей живой и неживой материи, проблемой общения с неназываемым [Ковтун, 2013, с. 17–26].

Одним из первых представителей космизма был К.Э. Циолковский. Именно ему принадлежит работа «Жизнь в эфире» [Циолковский, 1962], где он размышляет о пространственных представлениях человека вне Земли: «Камень не натягивает нить; направление ее неопределенно <…> нет верха и низа. Человеку кажется здесь, что верх там, где его голова, а низ у ног. Но так как направление его тела зависит от того, как его установить – установить же можно как угодно, – то верх и низ могут быть везде» [Циолковский, 1962, с. 41]. Представления К.Э. Циолковского, с одной стороны, крайне материалистичны, с другой – это не только рассуждения о свойствах физического тела в космическом пространстве. Привычные системы семиотизации пространства не действуют в Космосе, пространство либо перестает быть значимым, либо теперь обозначает нечто иное, не то, что на Земле. Возможно, это попытка перейти от семиотизации к десеми-отизации пространства.

Доминантой философии К.Э. Циолковского становится разум, несмотря на то, что Вселенная имеет первопричину и движется волей (аллюзия на Фому Аквинского), она должна быть подчинена разуму (эти идеи оказались отнюдь не чужды создателям советского проекта). Поворот от «веры» к «разуму» является контрапунктом культуры ХХ века. В.И. Вернадский в трудах создает неклассическую картину мира, обращаясь к понятиям времени и пространства.

Нельзя оставить без внимания и школу структурализма. Ю.М. Лотман говорит об универсальных пространственных оппозициях, обращаясь к идеям В.И. Вернадского, ученый дает позитивистское обоснование возникновения данной универсалии: «Соотношение среднего веса человека, силы притяжения земли и вертикального положения тела привели к возникновению универсального для всех человеческих культур противопоставления верх / низ с разнообразными содержательными интерпретациями» [Лотман, 1996, с. 56]. Именно благодаря физическим условиям создается пространственновременной континуум, порождающий асимметричность человеческого тела, которая семиоти-зируется и порождает универсальные культурные оппозиции.

Таким образом, можно сделать вывод о прямой зависимости представлений о полете, верхе, низе от доминирующей культурной и научной парадигмы. С развитием науки и техники репрезентации полета и пространственных оппозиций кардинальным образом меняются: от невозможности полета и четкого разграничения верха и низа к необходимости полета и размытию границы универсальной оппозиции.

Подобный культурологический подход к пограничному состоянию полета позволит осуществлять более глубокий анализ художественного текста, а также послужит примером реализации культурологического подхода при обучении студентов и школьников [Уминова, 2013].