Антропология познающего субъекта: расширение сознания и текст

Сулимов В.А. Антропология познающего субъекта: расширение сознания и текст // Общество. Среда. Развитие. – 2015, № 2. – С. 72–76.

Общество. Среда. Развитие ¹ 2’2015

Актуальность общего замысла и одновременно основной задачи данной работы связаны с проблемой культурно-антропологического описания современного человека, включенного в интеллектуальное пространство культуры. Эта проблема, как нам представляется, имеет три основных аспекта: когнитивный (структура и механизмы сознания современного индивидуума, направленные на понимание мира-в-себе и себя-в-мире, уровни такого понимания), лингвокогнитивный (изучение феномена текста как основы, цели и средства субъективированного познания мира), социальный (демонстрирующий характер, смысл и результаты индивидуального развития в контексте требований, предъявляемых культурой). Эти три аспекта, действуя одновременно, обладают большой степенью корреляции и существенным объяснительным потенциалом, дающим возможность (и = ос- нование) для моделирования особого состояния человека – состояния познающего.

Расширение сознания

Критикуя фрейдовское объединение сфер подсознательного и сверхсознательного в одно интегрированное образование (бессознательное), П.А. Сорокин предлагает иную – четырехуровневую иерархизированную – модель индивидуального сознания: (1) биологически бессознательное (подсознание); (2) биологическое сознание; (3) социокультурное сознание и (4) сверхсознание. При этом «восхождение» по ступеням сознания, которое совершает индивидуум в течение всей своей биологический (и = социальной) жизни, есть путь к «благоприобретению» качеств особого экзистенциального состояния личности: социально-культурного «созидательного альтруизма» [10, с. 232– 233]. На пути от ощущения бытия-в-себе

* Статья выполнена в рамках проекта № 15-13-11003 РГНФ при финансовой поддержке РГНФ и Республики Коми.

до осознания необходимости (творческого, созидательного) служения человек встречается с немалыми трудностями: (1) трудностью понимания мира-в-себе и себя-в-мире; (2) трудностью осознания себя в качестве человека-в-культуре посредством усвоения идей, норм, суждений, целостных текстов и концептуальных единств, часто принадлежащих различных социально-культурным группам, а потому противоречивых и онтологически разорванных; (3) трудностью преодоления собственной интеллектуальной и духовной инертности, лени, социальных мифов и заблуждений, примитивизма повседневности. Столкновение различных (зачастую противоречивых) «эго» в индивидуальном сознании приводит к его разрыву, дезинтеграции, заставляет прикладывать значительные интеллектуальные и нравственные усилия тем, кто не является «врожденным альтруистом», воспитанным в альтруистической среде с детства: «...это объясняет также, почему ”благоприобретенные альтруисты“... вынуждены проходить сквозь болезненный процесс дезинтеграции своей личности и позднее – реинтеграции, то есть восстановления ее целостности, если только не покончат жизнь самоубийством, не получат умственных расстройств или не регрессируют до состояния зверства, пассивности или декадентски чувственного хищничества» [10, с. 233]. Разорванность (дезинтеграция по П. Сорокину) личности, не способной достичь понимания чувственным способом и потому теряющей связь между интеллектуальной деятельностью (например, усвоением логицизированных абстрактных знаниевых систем), и достижением социально значимых целей является одним из главных парадоксов познающего. Наоборот, реинтеграция сознания – процесс, симметризированный с расширением познания , чем бы это познание ни было ограничено: собственно научными дискурсивными практиками, порождени-ем/интерпретацией художественного текста, визуальными аллюзиями кинотекстов и сложными ассоциативными конструктами текстовых сгущений Интернет-пространс-тва. В любом случае процесс познания оказывается текстуально обусловленным набором когнитивных состояний все более сложных по смысловому наполнению и способу реализации, а также все более интуитивных и недискретных (континуальных).

Обеспечиваемые общим альтруистическим настроем познающего пиковые переживания в процессе познания (экстаз, прозрение, восторг, откровение) становятся (согласно А. Маслоу) важными составляющими его повседневных интеллектуальных практик [6, с. 205]. Расширительное понима- ние сознания до особого уровня «позитивного бессознательного» делает путь познания абсолютно оправданным и мотивированным, а познающего – становящимся или самоактуализирующимся субъектом интеллектуального пространства культуры. Общая идеационная демотивация приводит к увеличению дезинтеграции и включению танатосных механизмов «бытия-к-смерти», хорошо описанных М. Хайдеггером [16].

Определение познающего сознания в виде стимулированной «различанием» сложной и неоднородной иерархии когнитивных состояний, построенных по принципу качественного перехода от фокусированного и заинтересованного когнитивного наблюдения (всматривания) к текстообразующему когнитивному синтезу, обеспеченному системой «пиковых переживаний», хорошо объясняет этапность процесса познания, представляя собой частичный ремейк психологической теории поэтапного формирования умственных действий П.Я. Гальперина с той только разницей, что ин-териоризацией естественный процесс познания не заканчивается [2]. Осмысление, как важнейший этап познания, происходит уже в личностно (и нравственно-эстетически) переживаемой ситуации когнитивного синтеза, результатом которого становится текст культуры ¹. Текст культуры, выступающий в роли произведения , сразу приобретает черты когнитивного и интуитивно-эмоционального синтеза, раскрывая смыслы на грани познанного и даже за его гранью. В деятельности познания текст культуры имеет поэтому наивысшее значение – значение расширения : индивидуального сознания, интеллектуальных и социальных практик, культуры повседневности.

В истории человеческого сообщества (как и в истории социализирующегося и инкультурирующегося индивидуума) коммуникация при помощи значимых и осмысливаемых сигналов (знаков) сменяется коммуникацией при помощи высказываний (сложных и составных знаков), а затем – очень быстро в результате развития когнитивной рефлексии – трансформируется в коммуникацию посредством знаков наивысшего уровня – текстов и, наконец, в систему континуальных знаковых образований целостного интеллектуального пространства культуры. Такое изменение знаково-символической социальности всегда оказывается необходимым и возможным в новых социально-культурных условиях, связанных с глобальным процессом – переходом к иному социальнокультурному типу общества. Информационное общество, по мнению одного из авторов этого термина – М. Кастельса, является об-

Общество

ществом горизонтально-сетевых информационных взаимодействий, в ходе которых индивидуум выполняет несколько специальных интеллектуальных действий, включая получение и выбор новой информации и создание сообщений, несущих новую информацию [4]. При обосновании современной картины информационного общества необходимо соотносить три элемента: (а) смысловое высказывание, (б) тезаурусную платформу и (в) сознание – с целью моделирования познавательной деятельности (а еще точнее – когнитивного габитуса ) субъекта, определения возможностей когнитивной трансформации субъектной сферы.

С учетом большой динамики когнитивных трансформаций, в результате которых осуществляется смыслообразование, необ- ходимо выделить опорные элементы, служащие «каталитическим реактором» этого процесса. В.В. Налимов определяет в качестве основания процесса смыслообразования триаду «смысл – текст – язык», в которой центральное место принадлежит феномену текста как основного генератора, трансформатора и консерватора смысла: «Любой элемент этой триады может быть определен через два других. Здесь мы обращаемся к так называемому «циклическому определению». Скажем: смыслы – это то, из чего создаются тексты с помощью языка. Тексты – это то,

Общество. Среда. Развитие ¹ 2’2015

что создано из смыслов с помощью языка. Язык – это средство, с помощью которого из смыслов рождаются тексты. Триада становится синонимом сознания» [7, с. 122]. Текст под воздействием больших информационных пространств (информационно-ассоциативных матриц), в качестве элемента которых он функционирует в современном мире, становится фрагментарным и диффузным, осмысляемым только на границе Иных/Других контекстов и смысло-текстовых сгущений. Именно поэтому основной единицей научной (и повседневной) коммуникации становится смысловое высказывание, уже включающее в себя микро-«отражения», ассоциативно-семиотические фрагменты других текстов (и даже, вероятно, их недифференцированные множества). При этом смысловое высказывание (в отличие от коммуникативного высказывания, способного быть, например, просто контактоустанавливающим) всегда осуществляет когнитивную функцию, встраивая индивидуальное высказывание в процесс социальной ког-ниции (или = социально-культурный се-миозис). Смысловое высказывание в этом смысле может быть охарактеризовано как нон-игровое, несущее важное и притом новое для адресата сообщение, нераспакованную интегрированную логему, понимание которой обязательно влечет за собой серьезное интеллектуальное усилие адресата. Но не только. Интегрированная логема (как условная единица смысла) воспринимает, упаковывает и передает не исключительно логическую, но и нравственно-эстетическую часть информации, которая абсолютно необходима для понимания, особенно если речь идет об универсальном субъекте познания – познающем. Оформляя высказывание и понимая его, познающий завершает для себя процесс расширения личности «сейчас и здесь», создавая личностно ориентированный контекст одновременно для всех будущих актов понимания. «Критическая масса» подобных попыток лежит в основании индивидуального тезауруса (и/или по-другому философско-культурологической картины мира), становление которого обуславливает человеческую жизнь как целостное, интегрированное когнитивное состояние.

Попытка моделирования : сознание и текст

Согласно представлению о расширении сознания любая степень осведомленности обладает иррациональной подложкой, определение которой в виде модели невозможно. Особое место в проблематике моделирования познающего сознания занимает теория спонтанного сознания В.В. Налимова. Согласно развиваемой им модели сознания новое понимание рождается путем свертывания исходных представлений (прошлого), задаваемых функцией p (m) , спонтанно возникающим фильтром p (y/m) в новой ситуации y (приходящей из будущего).

« Свободная воля осуществляет выбор, через который Будущее, существующее как потенциальное многообразие, воздействует на Настоящее через изменение тяготеющего над нами Прошлого » [7, с. 130]. Это означает, что основным механизмом интеллектуального действия становится когнитивный инсайт, предполагающий не постулирование поэтапно логицируемого вывода, а импортирование его «из будущего», из вневременной трансценденции, выступающей в качестве когнитивного толчка для интеллектуального действия субъекта. Расширяя свое сознание за счет системы инсайтных действий, индивидуум расширяет и трансформирует пространственновременной код своего существования [5].

Природа познающего сознания в этой системе представлений имеет многоуровневую структуру. Эту структурированную систему сознания В.В. Налимов рисует впервые в книге «Спонтанность сознания» [9], а затем в суммирующей философской работе «Вселенная смыслов» [8], которые, безуслов- но, перекликаются с основной философской работой П.А. Сорокина «Моя философия – интегрализм», что весьма интересно показано И.Е. Фадеевой в виде проекции на философско-антропологические штудии П.А. Сорокина и В.В. Налимова идей не до конца сформировавшегося философско-антропологического направления – «зырянского космизма» (к нему следует относить также философские работы К.Ф. Жакова) [14]. Говоря о возможности выхода из глобального общественного кризиса ХХ века, П.А. Сорокин видел его в трансформации человека в альтруистически настроенное интеллектуально-интуитивное существо, способное не только жить в мире, но и творить мир по идеальным интуитивным (инсайтным) лекалам: «Человек стал одним из творческих центров всей действительности. В противовес преобладающему в настоящее время мнению человек – это не только несознательное и сознательное творение, он также является сверхсознательным творцом, который в состоянии контролировать и переступать пределы своих бессознательных и сознательных сил и который фактически делает это в моменты “божественного вдохновения” в наилучшие периоды своего интенсивного творчества» [12, с. 531]. Очевидно, что сложная трансформация человека, превращающая его в некоего интеллектуально-смыслового сверхсубъектa творческой деятельности, не может быть проведена (а) извне (так как мотивация играет определяющую роль); (б) легко и естественно (так как противоречит социально-хаптической природе человека); (в) вне текста (так как должна основываться на существенных и сложных смыслах, возникающих, как правило, на границах текстов культуры). Глубоко интимный, внутренний и некомфортный процесс превосхождения себя для... (социального развития, становления культуры, научной деятельности, церковного и социального служения) мы называем Преодолением [13].

Структуру (правда, особую – открытую и динамичную) феномена Преодоления находим у В.В. Налимова. Говоря о самоорганизации сознания и общества, В.В. Налимов указывает на ведущую роль в этой самоорганизации интеллектуальной деятельности, формирующей человека как уникальный субъект Семантической Вселенной. Интеллектуальная деятельность определяется в свою очередь тремя связанными элементами:

– текстом – как универсальным источником смыслов («Всякий серьезный текст является феноменом максимальной сложности. Он не может быть алгоритмически записан короче, чем он есть» [7, с. 108]);

– пониманием – как универсальным интеллектуальным актом, создающим условия для становления творческой личности («Понимание текста всегда личностно» [7, с. 108]);

– текстовой базой личности, сформированной как образ или картина мира с помощью смысловых «координатных осей».

«Кирпичики смысла», располагаясь (концентрируясь) на границах естественного сознания – в зоне понимания, индуцируют формы и способы интеллектуальной активности субъекта, его своего рода «интеллектуальной спонтанности». Соответственно лингвокогнитивный портрет деятельности познающего должен опираться на когнитивные макростратегии, включающие культурные контексты, дискурсы – интерпретации, глобальные стратегии референции. Обосновывая макроуровень в качестве основного уровня организации понимания (и познания) Т. ван Дейк указывает, что «макроструктуры не могут быть заменены каким-либо другим понятием, например, понятием цели, которое часто используется в объяснениях действий или акционального дискурса понимания рассказов. В этом случае могли бы подойти такие понятия, как глобальные намерения, цели или планы, но они определяются в терминах макроструктур» [1, с. 50]. Эти глобальные элементы, «планирующие» познание, отражают прежде всего тезаурусные и инсайтные возможности индивидуального сознания, уже расширенного за счет приобретенного широкого философско-культурологического контекста, оперирующего не отдельными словами или высказываниями, а целостными мыслеобразами.

Важно видеть, что инициирующие интеллектуальную деятельность (актуализированные мыслеобразы), очевидно, симметричны элементам, формирующим универсального субъекта современности: человека-в-культуре как генерализованную интеллектуальную личность. Человек-в-культуре при всем изобилии его социально-культурных характеристик точнее всего описывается именно как понимающая личность и одновременно как познающая личность , то есть личность, деятельность которой направлена на понимание, воспроизводство и использование текстов культуры в процессе решения социальных задач и достижения эвристических целей.

вместо выводов. Универсализм понимания

Вместе с тем понимание – этот универсальный когнитивный акт, который не произволен, а потому не может быть опре-

Общество

делен однозначно (в частности, как функция двустороннего – адресат-адресантного акта информационного обмена или эмоциональное со-чувствование). Понимание детерминируется другими факторами: рас- ширенным сознанием познающего и индивидуально и/или социально (в процессе систематического образования) осмысленным культурным контекстом его бытия, построенным главным образом на предыдущих и (возможных) будущих попытках смысловой интерпретации текстов. В расширенном поле сознания (готовом для восприятия логическим и/или инсайтным способом) тексты становятся не только эффективными «генераторами смыслов» (Ю.М. Лотман), но и объектом смыслообразующих интерпретационных действий (то есть, собственно, понимания), образуя многослойное поле понимания: «Текст являет себя в своем существовании как особое смысловое единство. Его понимание неотделимо от того контек- ста, в котором он воспринимается, то есть ситуации, включающей мыслительный, языковой и культурный опыт сообщества, благодаря которому формируются условия осмысленности» [15, с. 25]. Центральное место текстов в процессе становления поз- нающего делает необходимым выстраивание модели интеллектуального развития личности как модели текстоориентированной, учитывающей те интеллектуальные, креативные и духовные (нравственные) практики, которые являются минимально обязательными для каждого познающего субъекта. Периферийное положение текстов культуры в образовании, не структурированность области культуры в качестве базовой смыслообразующей платфоры (как и игнорирование интегративного и мировоззренческого потенциала современной культурологии) не только существенно обедняют российское школьное образование, но и прекращают процесс индивидуального смыслотворчества, возникающий только на границах текста и реальности, прошлого и настоящего, реального и виртуального. Виртуальность сознания падает, а затем (или одновременно) падает кеативность индивидуума, позволяющая создавать «новые миры» индивидуального сознания. В таких условиях понимание подменяется нон-интеллектуальным мимесисом, повтором, технологическим действием, не выходящими на границы текстов и потому обессмысленными изначально2.