Артистизм как одна из форм бытия в исполнительском пространстве музыкального фольклора

1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ

2 (40) март-апрель 2011 93-96

Известно, что фольклорное музыкальное творчество характеризуется умением создавать различные исполнительские варианты распространенных песен, танцев и т.п. в стиле конкретной традиции, что позволяет, в свою очередь, судить о заложенном в фольклорном музыкальном творчестве еще не до конца раскрытом художественно-исполнительском потенциале, неотделимом от проявлений музыкального артистизма. Познание его национальной специфики в своеобразных сочетаниях технических и выразительных средств музыкально-экспрессивного высказывания, их жанрово-стилевой характерности в процессе приобщения к культурно-историческому опыту своего народа, несомненно, является важной составной частью профессионального облика современного музыканта-исполнителя.

Всё острее и глубже осознаваемые прогрессивно настроенной творческой личностью ценности аутентичных форм музыкального фольклора и других самобытных черт креативности национального духа каждый раз по-новому ставят вопрос о путях соприкосновения с ними, где под определенным углом зрения рассматривается то, что несёт в себе активно-созидательное и преобразовательное начало в постижении преемственной цепочки «от национального к общечеловеческому», от индивидуально преломленного эмоционально-художественного опыта в творениях разных народностей – к вершинам музыкального артистизма.

Ведь сущность любой выразительной игры, в том числе и на традиционных музыкальных инструментах, заключается в оживлении каждого звука и «проживании» его через себя, где то или иное исполнительское средство диктуется развитой личностно-эмоциональной сферой художественно одаренного субъекта. Последний, будучи постоянно увлеченным идеей поиска собственных средств индивидуального выражения, которая неизменно присутствует во всех его творческих начинаниях, как никто другой ощущает свою сопричастность к духовно-практическим достижениям своего народа, а значит, испытывает настоятельную потребность к контактному взаимодействию с ними.

Так, независимо от сферы деятельности каждого практикующего артиста-музыканта, генезис исполнительской культуры в целом включает в себя два основных слоя: динамику профессионального становления искусства музицирования и историю развития индивидуально-творческого начала, где художественные качества любой интерпретации всегда обеспечиваются соответствием между силой звука и силой чувства. При всех стараниях передать как можно ярче и убедительнее звуковые образы, идущие от содержательного замысла произведения, все они так или иначе, порождаются индивидуальными эмоциями исполнителя вследствие музыкально-эстетических реакций на мир художественных явлений и установления взаимоотношений с ним.

Если же учесть, что в наши дни музыкально-исполнительское искусство устной традиции переживает определённый кризис своего нелёгкого существования в пёстром калейдоскопе музыкальных стилей и жанров, то любое движение на пути к его культурному возрождению внутри общества, а тем более, обусловленное сознательной апелляцией творческой личности к «секретам» большого мастерства его именитых представителей, может расцениваться не иначе, как позитивная установка на изначально успешный в художественном плане результат.

Подобный интерес, вдохновляемый и подпитываемый узнаваемыми образами родного музыкального искусства, вполне объясним с позиций устойчивой потребности к активному самовыражению в недрах усваиваемых звуковых реалий. И тут в действие вступает музыкальный артистизм как одна из форм бытия в исполнительском пространстве, где обретение определенных навыков совершается с высоты художественного эталона, хорошо известного в той или иной артистической среде, что, впрочем, ни в коей мере не вступает в противоречие с желанием музыканта удерживаться в рамках своей исполнительской «школы».

С этой точки зрения артистизм в нашем понимании представляет собой умение в звуках выражать своё душевное состояние, свои мыс- ли и чувства в процессе духовно-личностного контакта с исполняемой музыкой. Такая необычайная эмоциональная подвижность, сопрягаемая с особенностями исполнительского аппарата, свидетельствует в пользу артистической способности к сценическому перевоплощению, что находит своё выражение в яркой, впечатляющей «энергетике» музыкального исполнения, наполненного внутренней экспрессией в движении «логики чувств» от замысла к его осуществлению.

Вместе с тем, хотелось бы заметить, что обозначенный нами ракурс ещё не нашел своего всестороннего освещения в музыкальной науке, где феномен артистизма, в основном, рассматривался применительно к деятельности педагога-музыканта. Между тем, очевидно, что включение его сущностных параметров в русло музыкально-исполнительской проблематики, в силу её ярко выраженной творческой направленности, может стать дополнительным стимулом к обнаружению новых, ещё не выявленных закономерностей в искусстве музыкальной интерпретации, где эмпирическую базу данных может составить любой художественно полноценный музыкальный материал.

Мы исходим из того, что проникновение в суть музыкально-артистических проявлений с помощью звукообразов, навеянных плодотворным общением с миром народно-инструментальных традиций, не может не отразиться на повышении общехудожественного уровня какой бы то ни было музыкальной интерпретации и повлечёт за собой более свободное владение всей палитрой выразительных, эмоционально обогащенных приёмов музыкального повествования как на отдельно взятом инструменте, так и в групповом исполнении, более чёткое и в то же время углублённое понимание художественного замысла любого произведения.

Развитие артистических навыков у музыканта-исполнителя неизменно сопутствует его профессиональному росту на протяжении всей его творческой жизни, определяемой, прежде всего, ярко выраженной коммуникативной направленностью значимых для него художественных устремлений. Ведь ещё в своё время выдающийся дирижер К.П. Кондрашин особо выделял такую комплексную способность дирижёра, как «продуктивное воздействие», которое, на наш взгляд, вполне приложимо к деятельности музыканта любой специализации, не говоря уже об исполнительской, которая во все времена была и остается «фаворитом» индивидуально-творческого процесса.

Обычно в этом случае упоминаются такие существенные компоненты, как исполнительская воля, внимание, воображение, темперамент, интеллект, чувство поэзии и красоты, а также душевная чуткость и благородство, физическая и духовная гармония, ассоциируемые, в первую очередь, с их личностными проявлениями в конкретной исполнительской манере каждого артиста. К ним примыкают и такие важные элементы внешнесценического артистизма, как гибкая и подвижная мануальная техника, язык жестов, мимика и т.п., напрямую взаимосвязанные с уже приобретенными исполнительскими умениями. Все они, органически переплетаясь и успешно дополняя друг друга, в своей совокупности образуют ту неподражаемую, возвышенную атмосферу, погружающую субъекта воздействия в особое эмоциональное состояние глубокой сопричастности к музыкально-сценическому действию, разыгрываемому им в поисках новых, ещё неис-пробованных источников вдохновения в искусстве интерпретации и нацеленному на как можно более адекватное слушательское восприятие.

Так, например, эффект художественнообразного показа технических и экспрессивных возможностей какого-либо инструмента может быть значительно расширен за счёт наличия у его обладателя так называемой комбинационной фантазии и пластических ассоциаций, эффективность воздействия которых целиком и полностью зависит от степени развития у него артистических умений и навыков. И, чем ярче, увлекательнее, убедительнее и в то же время доступнее проявляются они у каждого музыканта-исполнителя, тем, соответственно, выше их способность внушать публике конкретные звуковые идеи и образы путём «погружения» её в особое состояние эмоциональной приподнятости, энергии духа и душевного комфорта.

Во всех этих и других формах психологического воздействия обнаруживается как видимое, так и незримое присутствие личностно-художественного и, в первую очередь, эмоционально-слухового опыта лидера музыкально-исполнительского процесса, действие которого вступает в полную силу в наиболее важные, узловые моменты коммуникативных взаимосвязей с музыкальным искусством. Естественно, что подобный опыт, независимо от статуса музыканта, обретает свои очертания, начиная от первичных художественных контактов с музыкой своего народа, как правило, непрерывающихся в течение всей его творческой жизни.

Любой, даже начинающий, исполнитель обычно воспринимает и интерпретирует выработанные практикой технические нормы и приёмы, оперируя уже в какой-то мере сформированными представлениями о должном и ценном в опоре на культурные обычаи, традиции и проч., принятые в социально-общественной среде. Роль обозначенных факторов, способствующих раскрытию возможностей художественно одарённой личности в творческой самореализации, всегда оценивалась достаточно высоко. В этом смысле достаточно сослаться на широко практикуемые в артистических кругах любого цивилизованного сообщества навыки народно-музыкального исполнительства, неотделимые от традиционного взгляда на полноценное светское воспитание, сложившегося в течение веков, и в частности на взаимоотношения музыканта с его инструментом. При этом, какими бы архаическими ни казались ритмы или интонации, извлекаемые с большей или меньшей долей артистизма на каком-либо традиционном инструменте, все они, указывающие на их принадлежность к тому или иному виду национального музыкального фольклора и постигаемые в художественно-исполнительских целях, так или иначе, возвышают нас над уровнем обыденного восприятия. Это становится возможным благодаря сконцентрированной в них энергии непрерывного и качественного обновления, подтверждающего универсальность всеобъемлющего тезиса «единство в многообразии» и лежащего в основе любого творчески направленного, индивидуально выраженного и эмоционально осмысленного действия, которым был и остается проявляемый в звуках музыкальный артистизм.

Необходимо отметить, что будучи сущностной характеристикой индивидуального облика любого музыканта-исполнителя, художественные качества постоянно нуждаются в их «выведении наружу» как за счёт неустанного расширения обретённого ранее личностного опыта, так и посредством актуализации всего комплекса выразительных и технических приёмов игры на каком-либо инструменте, необходимых каждому музыканту в прохождении нелёгких «лабиринтов» исполнительского мастерства.

По-разному проявляя свою зависимость от испытанных веками способов художественного «прочтения» музыкальных текстов, исполнительские умения, передаваемые от поколения к поколению, включая модернизированные версии, вдохновлённые их современным «видением», могут не только успешно прививаться на любой национальной почве, но и поддаваться систематическому и целенаправленному отбору в целях органичного «вхождения» в тот или иной художественный «образ». Речь идет о выработанных и апробированных в условиях профессионального обучения, а также последующей самостоятельной деятельности артистических приёмах, имеющих универсальный характер и широко эксплуатируемых в современной музыкальной практике.

Заглядывая «вперёд», можно без особого труда вообразить желаемый результат в последовательном самораскрытии со стороны субъекта музыкально-исполнительской деятельности, где всё подчиняется логике движения от эмоционально-слухового восприятия к осознанно-рефлексивному пониманию важнейших технологических аспектов истинно художественного, наполненного внутренней экспрессией и обогащенного элементами артистизма музыкально-поэтического высказывания.