Авторитарные аспекты эволюции феномена толерантности в условиях пандемии COVID-19

щественной жизни и совершается в течение одного – двух поколений (Кочетков, 2010: 67). Исследователь верно обозначает взаимосвязь между ценностным кризисом и потребностью в авторитаризме: расфокусированность ценностной сферы, с одной стороны, вызывает необходимость ее контроля, а с другой – формирует потребность в создании простых и понятных ценностных доминант, способных служить основанием идентичности. Но важно отметить, что для глобальной эпидемии COVID-19 характерна специфическая разновидность авторитаризма, а именно – пандемическая. Она представляет собой «тип властвования, формирующийся в рамках специфической онтологической ситуации, практики которой детерминируют микрофизические аспекты существования индивида и общества» (Khadzharov et al., 2022: 202).

Пандемический авторитаризм одинаково возможен в условиях демократических и недемократических форм властвования. Он может носить временный характер, обусловленный продолжительностью пандемии, но отдельные его элементы способны стать постоянной частью политического дискурса. Для достижения этой цели властвующему субъекту необходимо контролировать не только социально-политическую, микрофизическую, но и ценностную сферу существования общества.

С.Н. Шкель утверждает, что «авторитаризм способен не только блокировать, но и обращать вспять распространение либерально-демократических установок» (Шкель, 2017: 253), а также использовать некоторые демократические ценности на политическом и микрофизическом уровне. В качестве демократической ценности К.С. Панченко называет толерантность. Исследователь прав в том, что онтические основания ее действительно связаны с демократической политической культурой (Панченко, 2017: 151). Но в то же время К.С. Панченко не учитывает авторитарный потенциал толерантности как ценностного конструкта. Этому ее аспекту больше внимания уделяет А.П. Кочетков, который считает, что ценности толерантности, доверия и прав человека крайне важны для демократии, поскольку «обладают достаточным компромиссным, примирительным потенциалом для противостоящих друг другу социальных групп. Снижение значения этих ценностей либо их искаженное восприятие способствует отказу от компромиссов, что создает условия для авторитарного правления» (Кочетков, 2010: 67). Принимая во внимание позицию автора, отметим, что даже в условиях демократического правления использование ценностей для манипулирования сознанием общества и его подчинения могут носить авторитарный характер.

Идея А.П. Кочеткова созвучна классическому исследованию толерантности К. Поппера. Он выделял открытое – демократическое и закрытое – тоталитарное общества, полагая, что первое – «это более высокая стадия развития свободного общества. Толерантность же совместима и с закрытым обществом и потому не является идеалом» (Поппер, 1992).

Пандемия COVID-19 как экзистенциальный вызов актуализировала перед властвующим субъектом задачу трансформирования процесса управления не только в экономической и политической, но и в аксиологической сфере. Новым критерием дифференциации ценностей стало их антропоцентрическое, гуманистическое содержание, а также необходимость для существования индивида.

Таким образом, в качестве одной из ключевых характеристик аксиологического дискурса пандемии следует назвать витальность. Она означает обладание ценностью жизненно важным значением для существования общества и индивида. Толерантность вполне можно позиционировать в качестве витальной ценности, о чем, в частности, пишет С.М. Федюнина, трактующая толерантность в качестве «возможности сохранения цивилизации» (Федюнина, 2015). Подобная интерпретация обретает особую актуальность в условиях глобальной эпидемии. Ситуация экзистенциальной угрозы развитию государства и жизни общества затрагивает не только экономические и политические, но и смысло-сущностные основы их функционирования. Она формирует предпосылки для ослабления значения одних аксиологических конструктов в пользу других. Толерантность как ценность в этом случае претерпевает определенные трансформации, что выражается в изменении восприятия субъектами ее роли в существовании общества и государства.

Рассматриваемый феномен можно определить как внутренне противоречивый. По мнению Д.Ю. Алтуфьева, с одной стороны, индивид признает существующее в обществе отклонение чем-то принципиально недопустимым, неверным или даже морально вредным; с другой же стороны, толерантность требует от него отказа от своего влияния на существование этого самого отклонения (Алтуфьев, 2011).

В условиях пандемического авторитаризма противоречивость толерантности выражается в том, что принятые в нем формы контроля за ней носят антигуманный характер, но в то же время способствуют росту гуманистических интенций как в политическом, так и в культурном дискурсе. Указанную тенденцию отмечают А.Д. Иоселиани и О.Д. Миронова, полагающие социальной особенностью пандемии возврат к идеям солидарности и гуманизма (Иоселиани, Миронова, 2021).

Пандемический авторитаризм не исключает гуманности, поскольку одна из задач контроля за проявлениями толерантности – обеспечить выживание общества. Так проявляется конструктивный аспект пандемического авторитаризма, но при этом жизнь индивида имеет ценность только в контексте решения задачи выживания всего общества, а толерантность понимается как способность принимать все вводимые властвующим субъектом ограничения и подчиняться им. Последнее позволяет выделить деструктивный, антигуманный аспект пандемического авторитаризма и толерантности как способности индивида к жесткому ограничению себя не только как субъекта социальных отношений, но и как биологического организма.

В качестве факторов, влияющих на восприятие толерантности в условиях COVID-19, можно указать трансформации повседневности и ограничения свободы, ставшие результатом противоэпидемического администрирования (Маничкин, 2021). Значимым аспектом последнего стало стремление властвующего субъекта контролировать не только социально-политическое, но и микрофизическое измерение существования индивида. Для его описания используется понятие «телесность» как специфическая характеристика бытия индивида, в рамках которой он воспроизводит и выполняет обусловленные культурой и хабитулизированные в рамках повседневности нормы, привычки и социальные ритуалы. Ограничения телесности выражаются в увеличении прозрачности и дисциплинированности межличностных отношений, от пестования индивидуальных свобод в духе классического (консервативного) либерализма к обостренной «социальной чувствительности», особенно в сфере меньшинств, травмированных и подвергающихся дискриминации групп (Маничкин, 2021: 152). Основанием для ее реализации в позитивном либо негативном ключе может быть состояние здоровья индивида. В контексте исследуемой проблемы оно понимается не только в валеологическом, но и в политическом контексте, поскольку является индикатором не только физического состояния, но и формой выражения подчинения устанавливаемым государством антиковидным ограничениям.

В пандемическом дискурсе телесность устойчиво ассоциируется не с привычным набором свойств и качеств индивида, а с безопасностью, выступающей условием сохранения здоровья и выживания. Под толерантностью телесности, таким образом, понимается принятие индивидом ограничений привычных форм социальных ритуалов и межличностного общения, вводимых властвующим субъектом и обусловленных императивами безопасности и выживания.

Толерантность телесности является результатом в равной степени как культурной эволюции этого феномена, так и его трансформации под влиянием пандемии. Для анализа данных процессов будет использована классификация толерантности В.А. Лекторского. Ученый выделил четыре измерения рассматриваемого феномена: безразличие, невозможность понимания, снисхождение и терпимость (Лекторский, 2011: 50). Безразличие как императив толерантности телесности вряд ли возможно в условиях COVID-19, так как болезнь может затронуть каждого. Это создает условие для обостренной «социальной чувствительности» (Маничкин, 2021: 152), проявляющейся в том, что не государство, а сами индивиды будут следить за соблюдениями противоэпидемических мер в обществе. Здесь речь идет о добровольном, а не принудительном ограничении проявлений телесности.

Показательна в этом отношении Япония, где традиционно коллективное преобладает над индивидуальным; здесь данный феномен выражается в идее «дружественного авторитаризма», проявляющегося в контроле, а порой и слежке индивидов друг за другом (Совастеев, Горбенок, 2014: 197).

Ситуация пандемии создает условия не только для усиления контроля государства над обществом, но и для добровольного отказа индивида от привычных форм проявления телесности. Если говорить о толерантности как о невозможности понимания, то данный аспект актуализируется в пандемическом дискурсе. Его проявлением становится поляризация существующих в обществе взглядов на саму эпидемию и на степень жесткости ограничения телесности. Диапазон этой поляризации крайне широк и включает спектры от полного игнорирования существования эпидемии до граничащей с абсурдом максимизации ее угрозы. Не все индивиды на начальном этапе COVID-19 осознавали необходимость соблюдения противоэпидемиологических ограничений, стремясь следовать хабитуализированным нормам своего повседневного бытия. Результатом этого закономерно становился рост заболеваемости и введение государством близких к авторитарным мер даже в условиях демократического властвования.

Толерантность телесности как снисхождение означает отказ от классической дихотомии «свой – чужой» и использование категории «другой». Последнее символизирует снижение конфликтного регистра пандемического дискурса и сохранение частичной автономии для некоторых проявлений телесности, обусловленных нормами культуры, политическими предпочтениями либо конфессиональными особенностями. Но речь в данном случае идет не о расширении прав и свобод индивида, а о замене репрессивных практик на более мягкие, позитивные формы принуждения. В свою очередь толерантность телесности как терпимость означает вынужденное принятие обществом и индивидом мер контроля со стороны государства. В этом случае она становится витальным ценностным конструктом не только потому, что является фактором выживания: даже в условиях многочисленных ограничений толерантность телесности является условием сдерживания проявлений интолерантности телесности. Последняя связана с неприятием любых форм ограничений, выражающимся в девиантном поведении со стороны индивидов. В этом случае государство будет вынуждено использовать даже не авторитарные, а тоталитарные практики контроля над обществом.

Подводя итог рассуждениям, отметим, что толерантность телесности является результатом формирования такого типа властвования, как пандемический авторитаризм. При этом она может быть определена не только как терпимость, но и как способность общества и государства к развитию даже в условиях экзистенциальных угроз. Авторитарные формы контроля над толерантностью телесности позитивно легитимированы особенностями той социокультурно-политической среды, в рамках которой она возникла. Некоторые ограничения будут дезавуированы по окончании пандемии, но другие вполне способны хабитуализироваться в повседневном существовании индивида и общества. Степень и формы этого процесса будут зависеть не только от типа политической организации общества, но и от существующих для этого культурных предпосылок.