«Беловоротничковая» преступность Э. Сатерленда: теория, не потерявшая актуальности

Если разработка отечественными криминологами общеуголовных преступлений уходит корнями далеко за пределы начала ХХ века, то исследование вопросов экономической преступности с учетом молодости рыночных отношений в России началось лишь недавно и пока еще не может сравниться и во многом повторяет путь западных авторов с учетом специфики российской науки. Разумеется, это объясняется новизной рыночных отношений в России, которые проходят путь, на который во многих зарубежных странах ушли столетия.

Однако и за рубежом изучение экономической преступности началось далеко не с момента ее зарождения. Долгое время в конце XIX – начале ХХ веков данное явление в основном изучалось с точки зрения биокриминологии (чьи позиции по большому счету ныне несостоятельны) и социокриминологии. Причины преступности в то время в основном искались в социальном развитии челове-

Взгляд, размышления, точка зрения

ка, принадлежности к определенным социальным группам, во влиянии этого развития на его дальнейшее поведение. Преступность рассматривалась как явление, характерное прежде всего для низших слоев общества, маргинального элемента и людей с психическими отклонениями.

На преступность людей, имеющих высокий социальный статус, в основном не обращалось внимания. Она считалась скорее исключением, подтверждающим правило. Данная тенденция была нарушена в 1940 г. с выходом революционной статьи Э. Сатерленда (Edwin ardin Sutherland) «White-collar criminality» в N 1 Американского социологического журнала [2].

Ученый неожиданно для абсолютного большинства исследователей того времени обратил внимание на экономическую преступность, которую метко окрестил преступностью «белых воротничков». Он отмечал: «Экономисты были прекрасно знакомы с биз-нес-методами, однако не привыкли их рассматривать с точки зрения преступности. Социологи же прекрасно знакомы с преступностью, однако не пытались ее искать в бизнесе». Об отдельных преступлениях людей, имеющих высокий социальный статус, в то время часто писали в газетах, однако они не вызывали у общества интереса и публиковались далеко не на первых полосах. Куда большее внимание читателя приковывали преступления общеуголовные. Ровно такая же тенденция имелась и в среде криминологов, где на экономическую преступность долгое время не обращалось внимания.

В чем же заключалась «беловоротничковая» преступность? В нее исследователь включал искажение финансовой отчетности корпораций, манипуляции на фондовой бирже, коммерческий подкуп, подкуп государственных должностных лиц в целях обеспечения заключения выгодных контрактов или внесения изменений в законодательство, заведомо ложную рекламу, растрату и нецелевое расходование средств, налоговые махинации, неправомерное использование средств в конкурсах и банкротствах, ограничение конкуренции. Кроме того, помимо чисто экономической преступности (как ее понимаем в настоящее время в России) Э. Сатерленд также относил к «беловоротничковой» преступления в медицинской сфере: незаконные продажу алкоголя и наркотиков, аборты, медицинские услуги преступникам, мошеннические отчеты, ненужное лечение для получения страховой выплаты. Во многом это было связано с высоким социальным статусом медработников в США, хотя, на наш взгляд, является излишним расширением границ явления.

В качестве сфер, где можно встретить подобные деликты, Э. Сатерленд называл инвестиции в земельные участки, строительство железных дорог, страхование, банковское дело, военно-промышленный комплекс, коммунальные услуги, фондовые биржи, нефтяную индустрию, недвижимость, банкротство. Впрочем, автор отмечал, что «беловоротничковая» преступность возможна практически в любой сфере профессиональной деятельности.

Общественную опасность преступлений «белых воротничков» исследователь находил прежде всего в нарушении оказываемого обществом доверия собственному высшему классу. Несмотря на то, что лишь 2% заключенных являлись людьми высокого социального статуса, издержки от преступности «белых воротничков» в несколько раз превышали издержки от общеуголовных преступлений [2]. Ровно такая же ситуация складывается в настоящее время и в нашей стране. Зарегистрированная экономическая преступность в 2019 году в России занимает всего лишь около 5% от общего числа выявленных преступлений. При этом ущерб от нее составил 447 млрд рублей, то есть более 70% от общего ущерба от преступлений (URL: https://genproc.gov.ru/upload/iblock/034/ sbornik_12_2019.pdf). Отметим, что в статистике приводятся лишь официальные данные по выявленной преступности, латентные экономические преступления остаются «за скобками».

В рамках своего видения того, что считать, а что не считать экономической преступностью, Э. Сатерленд отошел от легалистского подхода, признающего преступными лишь те деяния, ответственность за которые закреплена в уголовном законе. Помимо преступлений в их юридическом смысле к «беловоротничковой» преступности исследователь относил и случаи привлечения к неуголовной ответственности разнообразными федеральными комиссиями, бюро и т.д. (например, Федеральной комиссией по торговле США), которые нередко имеют дело именно с преступлениями, и рассматривавшиеся гражданскими судами дела, поскольку истец был больше заинтересован в возмещении ущерба, нежели в наказании (хотя по сути деяние являлось преступным); многочисленные случаи, когда осуждение избегалось из-за давления, оказываемого на суд или иное ведомство. Преступники из числа «белых воротничков», считал автор, обладают относительным иммунитетом в силу классовой предвзятости судов. Автор особенно отмечал способность «белых воротничков» оказывать влияние на принятие законов в своих интересах, а также процедуры применения к ним уголовного законодательства. Общеуголовные преступления рассматриваются полицейскими, прокурорами и судьями с применением уголовных санкций в виде лишения свободы, в виде штрафов, тюремного заключения и смертной казни. Преступления же «белых воротничков» либо не приводят ни к каким официальным действиям вообще, либо влекут иски о возмещении ущерба в гражданских судах, рассматриваются инспекторами и административными советами или комиссиями с санкциями в виде предупреждений, приказов прекратить и воздержаться. И только в крайних случаях такие преступления заканчивались штрафами или тюремными заключениями. «Белые воротнички» административно отделены от других преступников, и в значительной степени вследствие этого их деяния не рассматривались сами по себе широкой общественностью или криминологами того времени.

Такое различие в применении уголовного закона в принципе обусловлено разным социальным положением этих двух видов правонарушителей. Представители высшего социального сословия имеют большее влияние как на формирование уголовного права, так и его применение в своих собственных интересах.

Подобные выводы остаются актуальными и в настоящее время. Если при принятии Уголовного кодекса Российской Федерации подходы к экономической преступности больше совпадали с подходами к преступности хозяйственной во времена СССР, то с развитием рыночных отношений прослеживалась нарастающая гуманизация законодательства по отношению к экономической преступности. Постепенно снижалась тяжесть наказания для лиц, совершавших преступления в сфере экономической деятельности. Повышались суммы ущерба, необходимые для вменения уголовно-правовой нормы. Вводились новые основания для освобождения от уголовной ответственности. В целом и практика применения наказаний к экономическим преступникам становилась все более и более гуманной. В процессуальной сфере возникла новейшая тенденция специального регулирования для предпринимателей с уже отмеченным делением всех обвиняемых на предпринимателей и «иных лиц» при применении, допустим, меры пресечения в виде заключения под стражу по некоторым составам преступлений [3, с. 44].

В итоге своими работами Э. Сатерленд развенчал теорию криминологов того времени о том, что преступное поведение в целом обусловлено либо бедностью, либо психопатическими и социопатическими условиями, связанными с бедностью.

В 1949 г. Э. Сатерленд выпустил монографию с тем же самым названием – «Беловоротничковая преступность». В этой работе он продолжил анализировать «беловоротничковую» преступность, утверждая, что причинам преступности более свойственен социальный феномен, чем ее объяснения через характеристики личности преступника [4, с. 3-13].

Теория Э. Сатерленда оказала огромное влияние в общемировых масштабах. Пятый Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, проходивший в 1975 г. в Женеве, назвал в числе наиболее опасных видов преступности именно преступность «белых воротничков», представляющую своеобразную форму бизнеса. По мнению экспертов конгресса, такая преступность осуществляется в целях экономической выгоды и связывается с некоторы-

Взгляд, размышления, точка зрения a*1*w^'

ми видами коммерции, промышленности и торговли, с определенной формой организации, использует или злоупотребляет законными формами и методами управления делами. Лица, участвующие в совершении этих преступлений, обладают высоким социальным статусом и/или обладают политической властью [1].

В целом теория Э. Сатерленда, несмотря на почти вековую давность, не потеряла актуальности до сих пор. Фактически исследователь определил новый вектор развития криминологии и исследования преступности. Импонирует подход ученого к выделению двух основных отличительных признаков экономической преступности. Во-первых, совершение преступлений социально благоустроенным классом и, во-вторых, отграничение круга самих правонарушений от сферы общеуголовной преступности.

Разумеется, критика не обошла стороной и данную концепцию. Прежде всего претензии выдвигались к нечеткости, размытости формулировок и дефиниций. П. Таппен небезосновательно называл «лишь эпитетами» используемые Э. Сатерлендом дефиниции [5, с. 66-67]. Особенно с учетом того, что в последующих работах Э. Сатерленд отнес к категории «белых воротничков» еще и служащих корпораций, публичных служащих. Да и в первоначальной редакции под «белыми воротничками» понимались еще и медицинские работники. Слишком обширный круг лиц. Нередко критиковались и термины, которые не соответствовали юридическому значению. Тем не менее основные идеи концепции, дух концепции нашли отражение в трудах ученых-криминологов всего мира.

У теории Э. Сатерленда было много последователей. Тем или иным образом «беловоротничковую преступность» изучали Г. Кайзер (Германия), О. Терстеген (Германия), Р. Квинни (США), М. Клайнард

(США), Г. Маннгейм (Германия), Б. Свенссон (Швеция), Г.Й. Шнайдер (Германия), Э. Шур (США), Г. Эдельхертц (США) и другие. В более современных работах прослеживаются тенденция к расширению и конкретизации субъектов «беловоротничковой» преступности, а также попытки дачи четких дефиниций понятия, что совершенно не отрицает теорию Э. Сатерленда, лишь уточняет ее.

Отвечает ли концепция «преступности белых воротничков» вызовам современного времени? На наш взгляд, если рассматривать преступность на региональном и государственном уровне, то в целом ответ положительный. Экономическая преступность действительно характеризуется как противозаконная деятельность людей, обладающих высоким социальным статусом, а также иными признаками, описанными Э. Сатерлендом. С удивлением можно отметить, что теория, созданная 80 лет назад, остается, несмотря на изменяющиеся экономические отношения, по большей части актуальной в настоящее время и вполне может быть использована как методологическая основа в современных научных исследованиях.

Разумеется, если переходить на международный и глобальный уровни, где властвуют транснациональные мегакорпорации, а ущерб от любых противоправных действий может превышать десятки миллиардов долларов, то концепции «беловоротничковой» преступности уже явно начинает не хватать, поскольку главный субъект – лицо с высоким социальным статусом – становится лишь небольшим винтиком в системе гигантской организации. Данный вид преступности лишь начинает становиться предметом пристального внимания современных криминологов, что совершенно не принижает теорию Э. Сатерленда, а дополняет ее.