Британские танковые войска 1930-х гг. глазами советских военных и технических специалистов

Отечественные и британские историки единодушны во мнении, что начало Второй мировой войны было не самым успешным для британских танковых подразделений. Действительно, всю суть действий этого рода войск против немецких частей в 1940 г. описывает отрывок из мемуаров фельдмаршала Бернарда Монтгомери, командовавшего на тот момент 3-й пехотной дивизией, прикрывавшей стремительно отступающих союзников. «Где-то во Франции имелась одна армейская танковая бригада, подчиненная непосредственно главнокомандующему. Лично я не видел ни одного танка этой бригады ни зимой, ни во время активных боевых действий в мае. А ведь именно мы, англичане, изобрели танк и впервые в 1916 г. использовали его в бою, – с горечью замечает фельдмаршал, – к стыду, приходится признать, что мы послали нашу армию на эту самую современную войну с совершенно неадекватным вооружением и снаряжением, а потому должны винить только себя за те катастрофы, которые постигли нас на полях сражений в 1940 г., когда начались боевые действия. Кто должен нести за это ответственность?» – вопрошает Монтгомери. И тут же дает ответ: «По моему мнению, все сменявшие друг друга английские правительства в период между мировыми войнами, а особенно те, что руководили страной с 1932 г., когда заговорили о необходимости перевооружения армии на современной основе. До 1938 г. дальше обсуждений дело не шло, а в 1939 г. реформа армии все еще продвигалась черепашьими темпами» [1, с. 46]. Подобное отношение к вопросу было типично для упадка традиционной либеральной историографии и становления ортодоксальной школы, обозначившихся в 1940–1950-е гг., чему в немалой степени способствовал распад Британской империи. Для ортодоксальной школы, во многом сформировавшейся под влиянием трудов У. Черчилля и его единомышленников, было характерно крайне критическое отношение к политике С. Болдуина и Н. Чемберлена, в том числе в военной сфере.

Однако и более поздние историки придерживались похожего мнения. М. Харрис писал: «Ответственность за слабость британских бронированных войск в начале войны и в течение первого года должна лежать прежде всего на кабинете министров и его политике. Их действия стали причиной позднего начала перевооружения армии, ее неадекватного финансирования, ограничительной политики в отношении доступа к промышленному потенциалу и отсутствия ясности в отношении стратегической роли армии» [2, p. 318].

На этом фоне интересно взглянуть на британские танковые войска 1930-х гг. глазами советских военных специалистов. Это позволит оценить то, как развивались английские бронированные войска и связанные с ними отрасли промышленности в предвоенное десятилетние. При этом не последнее значение в этой оценке играет тот факт, что советские военные и технические специалисты не только являлись представителями государства, активно создававшего в начале 1930-х гг. и развивавшего в дальнейшем свои танковые войска, но и были сторонними и совершенно непредвзятыми наблюдателями, оценивавшими британские бронированные соединения и все с ними связанное не только с точки зрения заимствования, но и как вероятного противника.

Факт, что советские военные специалисты всерьез рассматривали возможность военного конфликта с Великобританией, подтверждается тем, что в военно-аналитическом труде 1928 г. «Будущая война», созданном Разведывательным управлением Штаба РККА, наиболее вероятным и взятым за основу при подготовке вооруженных сил признавался вариант, при котором западные державы, включая Великобританию, в союзе с такими странами, как Польша и Румыния и при нейтралитете Германии, нападут на СССР [3, с. 56]. Кроме того, 30 марта 1930 г. профессором Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе А.А. Свечиным на имя К.К. Ворошилова была направлена записка, озаглавленная «Будущая война и наши военные задачи», в которой в качестве варианта № 1 указывалось нападение Франции, Великобритании, Польши и Румынии на Украину, Донецкий бассейн, Северный Кавказ и Закавказье, сопровождаемое десантами в Крыму [4, л. 2]. При этом британские военные и политики также не исключали возможность военного конфликта с СССР, особенно в районе советско-афганской границы, отмечая, что «пустынная местность как нельзя лучше подходит для действий механизированных соединений, поддерживаемых с воздуха» [5, p. 274]. Безусловно, при реализации этих сценариев советским военным пришлось бы столкнуться с английскими танками.

Можно сказать, что начало активного интереса к английским танковым войскам в СССР было положено 15 июня 1929 г., когда была принята программа механизации Красной армии, предусматривавшая к 1933 г. постановку на вооружение 3 500 танков для действующей армии и 2 000 для мобилизационного резерва [6, л. 204]. Однако быстро стало ясно, что в СССР отсутствуют готовые к производству модели танков, отвечавшие требованиям военных [7], а также необходимые для производства и разработки технические возможности и теоретический задел, в результате чего в 1930 г. из Советского Союза за рубеж была отправлена делегация Управления по механизации и моторизации, целью которой были поиск и закупка образцов бронетехники для их дальнейшего изучения и возможного производства в СССР [8]. Результатом работы этой делегации в числе прочего стала закупка в Великобритании легких и средних танков Vickers, а также танкеток Carden-Loyd. Кроме того, советским специалистам были продемонстрированы некоторые экспериментальные машины. При этом, если танкетки нашим военным понравились, то экспериментальный средний 12-тонный танк они посчитали маломощным и слабо бронированным, способным послужить лишь в качестве «донора идей» для других разработок. Также советских военных и инженеров не устроило то, что танк был оснащен двумя двигателями. Несмотря на заверения англичан в том, что это сделано для достижения большей надежности путем дублирования важных узлов, отечественные специалисты пришли к выводу, что в случае выхода одного двигателя из строя оставшийся будет не в состоянии обеспечить даже минимально приемлемую скорость и маневренность для боевой машины, а столь странная конструкция вызвана отсутствием у британцев достаточно мощного и надежного силового агрегата, подходящего для установки в танк [9, л. 207–208]. Что интересно, к такому же мнению по поводу разрабатываемого с 1925 г. среднего танка пришли и британские военные, отказавшись от его закупок [10, p. 148]. В результате фирме Vickers Limited / Vickers-Armstrongs [11] удалось продать лишь одни экземпляр этой боевой машины в Свободное Ирландское государство и в Японию, где она послужила основой для целого ряда японских танков.

С этого момента в Великобритании началась активная работа советских военных и технических специалистов, направленная на изучение материально-технической базы Королевского танкового корпуса, методов применения танков англичанами, а также технологии производства бронетехники. При этом с самого начала изучения британской военной техники советские специалисты столкнулись со множеством технических проблем. Например, 21 и 30 декабря 1930 г. из СССР в Лондон были направлены телеграммы о том, что испытания первых трех образцов танка Vickers 6тонный, в будущем ставшего Т-26, не удается довести до конца по причине постоянных поломок [12, л. 25]. Среди описания неисправностей значилось: «В масляном баке по диаметру пробки вставлена трубка… для уменьшения разбрызгивания масла. Так как эта трубка не уменьшает, а наоборот усиливает разбрызгивание масла, то ее не стоит ставить на наших машинах. Выбивание масла наблюдается также из верхнего отверстия маслоуказателя, расположенного в пробке масляного бака. Выбивание прекращается, если на нижнем конце маслоуказателя не ставить заглушки, а если она поставлена, то необходимо выбить ее. <…> На всех машинах выскакивает 3-я скорость. <…> Сегодня оборвался 3-й клапан, несмотря на то, что мы избегаем движения на скорости свыше 35 км/час… Всего лопнули 2-й всасывающий и 1-й выпускной клапан… Начали лопаться всасывающие трубки, стали давать большие трещины патрубки карбюратора… пробуксовка главного сцепления на всех трех машинах… Налицо крупный конструктивный недостаток – слабость сцепления… Узнайте у фирмы, что побудило ее выполнить сцепление шиворот-на-выворот, что не дает никаких преимуществ и приводит к печальным последствиям» [13, л. 26].

Однако даже в таком виде британская бронетехника вызывала интерес у отечественных специалистов. В 1932 г. помощник инспектора мотомехвойск РККА посетил Великобританию, где ознакомился с первым в истории по-настоящему надежным плавающим танком Vickers-Armstrongs. Эту машину, получившую обозначение Vickers-Carden-Loyd (А4), можно считать родоначальницей всех последующих танков-амфибий. Несмотря на ряд недостатков, включая тонкую броню, амфибия понравилась советским специалистам и была закуплена ими [14, л. 45], послужив базой для Т-33, ставшего первым советским плавающим танком хотя и не пошедшим в серию, но положившим начало всему семейству подобных машин в СССР 1930-х гг. [15]. Присутствовавший при сборке купленных образцов амфибии в 1933 г. советский военный специалист отмечал высокое качество элементов и узлов бронемашины, их тщательное и аккуратное изготовление, отсутствие проблем при сборке элементов, произведенных на разных заводах, высокий профессионализм и личную заинтересованность британских военных и технических специалистов [16, л. 94].

Ознакомились советские специалисты и с основным британским средним танком Vickers Medium Mk I / Мk II, «несшим службу» в британской армии вплоть до начала Второй мировой войны [17]. Несмотря на то что танк был описан ими как отлично сконструированный, обладающий безотказным двигателем, удобными приборами наблюдения, надежной подвеской и удачным размещением экипажа, начальник Управления моторизации и механизации РККА И.А. Халепский не посчитал нужным организацию производства Medium Mk I/II в СССР или его массовые закупки. Он характеризовал танк как колониальный, почеркнув, что он отлично подходит для этих целей [18, л. 213– 214]. Кроме того, советские военные, несмотря на название, классифицировали танк как легкий [19, л. 186], что соответствовало изначальному позиционированию этого танка британской фирмой Vickers Limited, назвавшей экспериментальный образец этой машины Vickers Light [20].

Советские атташе проявляли живой интерес и к британскому опыту применения бронетехники. В 1932 г. в Великобритании на равнине Солсбери прошли масштабные учения с использованием танковых подразделений. Интересна оценка этих учений, данная советскими военными специалистами как сторонним наблюдателем и возможным противником. Из положительных моментов ими был отмечен высокий уровень радиосвязи, вплоть до взвода (так в СССР называли британскую секцию Королевского танкового корпуса). В докладе советские военные, сравнивая британские танковые войска и советские, писали: «Управление без радио никчемное. Нужно развивать радиосвязь до взвода. У англичан уже есть» [21, л. 264]. Также советские специалисты оценили хорошую надежность английской материальной части, несмотря на двухмесячную подготовку к учениям, в ходе которой танки активно эксплуатировались [22, л. 265]. Что касается недостатков, то в них советские военные записали неудачное расположение штаба, подвергающее его опасности захвата или уничтожения, что отчасти подтвердил ход учений, когда командование одного из батальонов было блокировано и пленено условным противником. Кроме того, слабым местом англичан явилась длительность принятия решений, достигавшая 25 минут, и плохая организация движения на марше к месту проведения маневров, в ходе которого гражданский транспорт затруднял перемещение танков, образуя заторы, недопустимые в военное время [23, л. 234–236]. Также советские аналитики раскритиковали длительные остановки в складках местности танковых групп во время атаки, что могло привести к их уничтожению гаубичной артиллерией [24, л. 257–258].

Что касается техники, то в СССР сделали следующие выводы: «Новый легкий 5-тонный танк полностью себя оправдал в тактическом и техническом отношении. Берется под сомнение средний танк ввиду своей сравнительной тихоходности. Танкетка Карден Лойда, занимавшая до сих пор место легкого танка, признается этому не соответствующей из-за невысокой скорости, слабости мотора и неудобства ведения огня» [25, л. 263]. В свою очередь начальник штаба Белорусского военного округа К.А. Мерецков крайне высоко оценил тактику британских танковых соединений, продемонстрированную ими на учениях 1932 г., отметив близость ее к тактике бронетанковых частей РККА, параллельно подчеркнув высокий уровень английских атак на противотанковые позиции, которым стоит поучиться нашим танкистам. Он писал: «До начала атаки с фронта необходимо разбить артиллерию противника и захватить тыл обороняющейся пехоты.

Это есть основа основ нашей глубокой тактики… Проведена атака артпозиций англичанами с величайшим искусством. Англичане вполне правильно и своевременно оценили, что артиллерия является серьезнейшим ( Подчеркнуто в оригинале. ) врагом танков в современном бою и на лучшее решение этой задачи танками обратили <в> последние годы исключительное внимание. Этому надо нашим танкистам и общевойсковым начальникам больше всего учиться. Последующий этап боя… проведен абсолютно правильно и делает оборону в этих условиях обреченной на полное ( Подчеркнуто в оригинале. ) поражение» [26, л. 266–268]. Это демонстрирует тот факт, что британские танковые соединения начала 1930-х гг. не только положительно оценивались своими военными и политиками, но также рассматривались как серьезный противник, в некоторых аспектах (таких как обслуживание материальной части и радиосвязь) превосходивший части РККА представителями динамично развивающихся советских танковых соединений, вооруженных к тому времени новыми танками БТ и Т-26 и активно проводивших масштабные учения.

В 1933 г. советским военным специалистам удалось посетить крупные британские предприятия, производящие бронетехнику или ее части, такие как Vickers-Armstrongs, Hadfield, Firth и др., а также ряд учебных заведений, готовящих технических специалистов. Ими были отмечены унификация производства, позволяющая по номеру детали заказать ее на любом профильном заводе, а также постоянная связь предприятий с Военным министерством [27, л. 98–99]. Отдельно отечественная делегация обратила внимание на ведущую роль инженера Джона Кардена в разработке и производстве новых образцов британской бронетехники и на тот факт, что английские инженеры не работают «в стол», разрабатывая интересующие их проекты, а всегда выполняют заявку заказчика или рынка [28, л. 100]. Что касается состояния осмотренных предприятий, то советские специалисты доложили о том, что заводы испытывали постоянную нехватку государственных заказов, несмотря на сокращение рабочей недели, проводили еженедельные увольнения персонала и переходили на выпуск гражданской продукции. Все это приводило к устареванию производственных мощностей и запоздалому переходу на новые производственные циклы, такие как конвейерная сборка [29, л. 74–77]. Кроме того, приоритет, отдаваемый гражданской продукции, приводил к разработке и созданию основных агрегатов техники, таких как двигатель или трансмиссия для легких гражданских машин, и последующему проектированию военной техники исходя из возможностей этих агрегатов. Выживать стратегически значимым предприятиям помогали иностранные заказы [30, л. 78], в том числе из таких стран, как СССР, Китай, Польша, Япония, Сиам, Румыния, Дания, Голландия и др., куда поставлялись десятки единиц бронетехники, оружия и продавались лицензии на производство [31, col. 1186-7W]. Само британское оборудование, по сравнению с новым, поставленным и изготовленным в СССР, наши специалисты оценили как кустарное и устаревшее, что вызывало преобладание ручного труда, следствием которого являлись сильное замедление производства и удорожание конечного продукта по сравнению с США и Германией. Однако из-за крайне высокого мастерства работников изделия на этом оборудовании выходили лучшего качества, чем в СССР [32, л. 101]. При осмотре Политехникума автомобильных инженеров Великобритании советскими военными специалистами были сделаны следующие выводы: «Лаборатории по сравнению с нашими оборудованы весьма слабо с достаточно устарелым оборудованием. Постановка учебы главным образом практическая на недостаточной математической базе. Высшей математики там не проходят» [33, л. 7].

Наблюдая за учениями британских танкистов в 1933 г., советские военные специалисты отметили нехватку техники, выразившуюся в том, что технические службы и офицерский состав следуют за танками на различных моделях машин, явно подобранных исходя из соображений наличия, а не специфики применения. При этом британские танкисты показали отличное знание материальной части и навыки вождения [34, л. 103–104]. Неоценимую помощь в вождении им оказал компас с возможностью нанесения отметок на карту в автоматическом режиме, облегчающий вождение, особенно ночью. Данный компас был признан крайне полезным и необходимым танкистам в СССР [35, л. 110].

Таким образом, британские танковые соединения первой половины 1930-х гг. оценивались советскими специалистами как высокопрофессиональные и хорошо подготовленные, имеющие на вооружении ряд образцов техники, недоступных танкистам в СССР, и активно развивающие теорию бронированной войны. Заместитель народного комиссара обороны СССР М.Н. Тухачевский посвятил британскому военному теоретику, активно работавшему над развитием танковых войск, Дж. Фуллеру целую главу «Теория механизированной войны Фуллера» в своей монографии «Моторизация и механизация армий и война», где, несмотря на критику ряда моментов в теории англичанина, не мог не упомянуть, что «инициатива здесь [в вопросе теории бронированной войны] несомненно принадлежит английскому генералу Джону Фуллеру. По нему в том или ином варианте равняются все более или менее передовые фигуры военно-теоретического мира современного империализма (Сект в Германии, Аллео во Франции и др.)» [36, с. 107], а также высоко оценивал британские военные уставы, замечая, что «большинство уставов империалистических армий (за исключением английских) пока отражают взгляды, не принимающие в расчет условий мотомеханизированной войны» [37, с. 182]. Сами же английские танки, несмотря на ряд недостатков, в большинстве случаев также высоко оценивались отечественными военными и инженерами. Но при этом даже в начале 1930-х гг. сам производственный процесс, используемый в Великобритании, вызывал у советских специалистов ряд вопросов.

К середине 1930-х гг. интерес к британским танковым войскам в СССР заметно снизился. Получив образцы бронетехники и технологии из Великобритании и США, отечественная промышленность не только наладила выпуск собственной бронетехники, не уступающей по большинству параметров британским образцам, но и приступила к созданию своих образцов танков, превосходящих английские боевые машины. В то время как британская промышленность не справилась с созданием среднего танка, отвечавшего запросам военных, в СССР был спроектирован Т-28. Начавший выпускаться в 1933 г., этот средний многобашенный танк быстро преодолел свои «детские болезни» и к 1936 г. производился в количестве более 100 штук в год [38, с. 23]. При этом продолжался массовый выпуск танков Т-26 и БТ. О таких темпах английские предприятия могли только мечтать. И вот в 1937 г. уже британские военные в лице помощника директора по механизации армии и будущего командующего британскими танковыми войсками Ж. Мартеля сетовали на полный провал попыток создать средний танк и заявляли о том, что «вероятно лучший экспериментальный средний танк в мире» был создан в СССР, обвиняя советских разработчиков в воровстве концепции этой машины у инженеров Соединенного Королевства [39; 40, p. 293]. Неудивительно, что в этих условиях упоминания о британских танковых войсках практически исчезают из отечественных военных отчетов. Остаются лишь сухие цифры общего количества танков и схемы организационно-штатной структуры, часто заимствованные из ежегодных отчетов Лиги Наций.

Интерес к английским танкистам в СССР возвращается лишь в преддверии Второй мировой войны. Британские танковые войска, несмотря на активное перевооружение и модернизацию, проводимую в конце 1930-х гг., оцениваются советскими военными специалистами уже несколько иначе. Показателен отчет советского военного атташе в Великобритании комбрига И.И. Черния, посетившего за два месяца до начала войны 3-й тяжелый танковый батальон из состава 1-й танковой дивизии, расквартированный в Ворминстре. К этому времени британские военные уже четко понимали, что страна и армия вошли в угрожаемый период [41], о чем свидетельствует тот факт, что еще в апреле 1939 г. британское правительство объявило первый в истории призыв в мирное время [42, p. 359], а английские войска проводили активные мероприятия по маскировке расположений войск, ангаров, баз хранения, складов оружия, боеприпасов и запасных частей [43, л. 177]. Таким образом, посещаемый советским военным атташе батальон не только входил в самое хорошо вооруженное бронированное соединение британской армии, первым получавшее новые образцы техники, но и представлял собой часть Королевского бронетанкового корпуса, обязанную быть готовой к началу боевых действий.

Согласно отчету, на вооружении 3-го тяжелого танкового батальона состояло 49 танков. Сам батальон состоял из трех рот, каждая из которых состояла из пяти секций. В каждой роте было по 16 танков. Один танк был командирской модификации и предназначался для командира батальона. Несмотря на название, батальон имел на вооружении четыре типа танков и был смешанным. Причем смешанными были и роты. Подразделения имели на вооружении новый крейсерский танк А13, новый легкий танк Light Mk VI B, а также морально и физически устаревшие Medium Mk II и легкие танки Light Mk IV. В конструкции А13 атташе особо отметил установленные мортирки для метания дымовых гранат [44; 45, л. 189]. При этом новые танки только поступали в батальон и осваивались экипажами. В расположении подразделения находился большой учебный центр, предназначенный для тренировок личного состава территориальной армии, с хорошими условиями проживания, однако почти полным отсутствием учебного оборудования в классах. Несмотря на явно обозначенный угрожаемый период, оптические приборы были демонтированы с новых танков и отправлены на склад. Как пояснил командир батальона подполковник Гросс, нежное и дорогое оборудование хранилось на складе во избежание порчи танкистами и должно было выдаваться в случае начала войны. Кроме того, в целях сохранения моторесурса новых танков и экономии горючего обучение в большинстве случаев проходило на старых танкетках. На этом фоне командир батальона проявил вопиющее незнание материальной части и расположения подразделения [46]. Аналогичное незнание конструкции бронетехники проявили и другие офицеры-танкисты. Получив вопрос технического порядка, они путались и были вынуждены звать подчиненных для дачи точного ответа. При этом у офицеров было много свободного времени, каковое они занимали азартными играми и употреблением алкоголя, которые начинались еще в обед. «Пьют даже больше, чем офицерский состав ВВС» [47, л. 192], – с удивлением отметил Черний, бывший выходцем из авиации и отлично знавший, о чем говорит. Занятия с офицерским составом проводились крайне редко и только по тактике с использованием карты, не выходя из класса. На вопрос о том, почему батальон называется тяжелым, в то время как на вооружении стоят легкие и средние танки, подполковник Гросс ответить затруднился, а при попытке узнать, сформирована ли 2-я танковая дивизия, решение о создании которой было принято в начале года, командир батальона уклонился от ответа [48, л. 193–194]. В отличие от начала 1930-х гг. советским военным атташе делается вывод, что перенимать у английских танкистов нечего, хотя в расположении войск чисто.

Из отчета советского военного атташе видно, что, несмотря на приближающуюся войну, в Королевском бронетанковом корпусе наблюдались нехватка новой техники, недостаточно высокий уровень подготовки и дисциплины офицерского состава, соседствующий с неуместной экономией, переходящей в «крохоборство». Также отчет подтверждает, что одним из основных танков даже тяжелого танкового батальона являлись легкие танки, новые модели которых только поступали в войска и осваивались в частях.

Таким образом, анализируя отражение в отчетах советских специалистов состояния британских танковых войск и производственной базы 1930-х гг., можно заметить изменение взглядов от заинтересованных и даже местами восторженных до весьма скептических. Безусловно, отчасти это связано с быстрым качественным и количественным развитием советских танковых войск и производственной базы, однако в большей степени это было продиктовано определенной деградацией британских бронированных соединений как в техническом плане, так и в сфере подготовки личного состава. При этом если проблема с подготовкой офицеров являлась давней бедой Военного министерства, хорошо отраженной в мемуарах Б. Монтгомери [49, с. 16–25], то глубокие системные проблемы в области производства и разработки бронетехники, отмеченные советскими специалистами еще в 1930–1933 гг., зачастую обходятся вниманием британских исследователей. Именно неспособность английской промышленности разработать приемлемый для военных средний танк и наладить массовое производство недорогих и высокотехнологичных танков за исключением легких [50] привела к тому, что во Вторую мировую войну британские танковые войска вступили с малым количеством современных боевых машин [51]. Это лишь отчасти можно списать на финансовую строгость Казначейства и позицию ряда британских правительств, взявших курс на экономию, а затем и умиротворение германского агрессора. В совокупности упавший уровень подготовки британских танкистов, а также наметившееся в начале 1930-х гг. и достигшее своего пика к 1939 г. технологическое отставание, отмеченное советскими военными и инженерами, в немалой мере предопределили череду поражений, понесенных английскими танковыми войсками в начале Второй мировой войны.

Ссылки и примечания: