Человеческая история трансатлантической работорговли: К публикации русского перевода книги Маркуса Редикера «Корабль рабов»

Монография Маркуса Редикера «Корабль рабов: История человечества» опубликована в переводе на русский язык (переводчик -Г.Р. Амбарцумян) издательством «Проспект» в августе 2020 г.1

Доктор Маркус Редикер - заслуженный профессор Атлантической истории Университета Питтсбурга, автор более десятка книг по истории трансатлантических плаваний, обладатель многочисленных премий и наград. В частности, книга «Корабль рабов» в 2008 г. была удостоена премии Джеймса Роули Американской исторической ассоциации, книжной премии имени Джорджа Вашингтона и премии Мерла Курти.

Книга посвящена исследованию работоргового судна как инструмента трансатлантической работорговли, одной из величайших трагедий в истории человечества, жертвами которой в XVI-XIX вв. стали более 15 млн мужчин, женщин и детей (эта цифра не включает тех, кто умер в пути: смертность составляла до 15 % от общего числа пленников).

Книга не новая: в оригинале, на английском языке, она была опубликована в 2007 г.2 Но для русскоязычного читателя ее выход - значимое событие, так как она демонстрирует важный подход к исследованию трансатлантической работорговли, отличающийся от методов политической или экономической истории. В отличие от большинства трудов, посвященных истории рабовладения и формирования колониальной системы, Маркус Редикер работает в парадигме социальной истории, то есть изучает «человеческое» измерение процесса перевозки захваченных в плен жителей Африканского континента на кораблях в Северную Америку: взаимодействие судового экипажа и невольников, капитанов и команды, владельцев судов и капитанов, а также других участников плавания. Редикер пишет: «Можно сказать, что именно работорговый корабль и сложившиеся на нем социальные отношения (которые остались неизученными) сформировали современный мир»3. Такой ракурс позволяет в очередной раз задуматься о том, что история не является результатом взаимодействия эфемерных сущностей вроде государств, классов, наций - «воображаемых сообществ» в терминологии Б. Андерсона. История всегда творится руками конкретных людей, которые могут руководствоваться своими частными интересами или интересами своего сообщества, религиозными или революционными идеями, лояльностью сюзерену или присягой государству - но в каждый момент принимают решение действовать или не действовать определенным образом.

Социальных историков нередко обвиняют в том, что, исследуя совокупность частных действий, они снимают ответственность со структур власти (тоталитарного государства, капиталистической экономики, рабовладения как устойчивого института и других), однако кажется, что дело обстоит наоборот: бесчеловечные системы власти были бы не так страшны, если бы для их устранения достаточно было упразднить сам аппарат принуждения и лишить работы его функционеров. Гораздо преступнее то воздействие на умы, которое такие системы оказывают на индивидов, живущих в обществе и от общества несвободных, и долгосрочные последствия такого воздействия. В русском переводе книги, в целом удачном, в заглавии выбран не вполне корректный вариант для подзаголовка: если перевести “A Human History” как «человеческая история» или «история людей», а не «история человечества», фокус на судьбах и действиях отдельных акторов в истории трансатлантической работорговли станет, кажется, очевиднее.

Маркус Редикер ограничивает рассматриваемый им период в истории работорговли XVIII в. (так называемый Золотой век работорговли, когда было перевезено около двух третей пленников, приходится на 1700-1808 гг.). Книга основана на тридцатилетней кропотливой работе автора с источниками, среди которых - материалы морских архивов, судебные документы, мемуары, дневники и письма. В результате читателю открывается полное описание жизни работоргового судна - от момента, когда владелец компании заказывает строительство корабля в доках и нанимает капитана, который подбирает команду, до самого плавания от берегов Африки к американским берегам с заполненным пленниками трюмом, с возможностью узнать детали ежедневной рутины всех участников плавания, а иногда и увидеть картину их глазами, благодаря привлечению источников личного происхождения4.

Повествование представляет собой тяжелое, но увлекательное чтение, которое держит в напряжении до последней страницы. Редикер использует прием, работающий на эмоциональное вовлечение читателя: в каждой главе он приводит конкретные примеры и ситуации, позволяющие почувствовать историю «взаправду», а не воспринимать ее абстрактной зарисовкой. И остается лишь сожалеть о том, что в русском издании книги, отсутствуют иллюстрации, имеющиеся в издании оригинальном, - в том числе чертежи устройства кораблей.

Однако книга Редикера, безусловно, не беллетристика, а научный труд высочайшего качества, основанный на привлечении огромного массива первичных источников и глубоком социокультурном анализе.

В этой связи, кстати, несколько странным выглядит привлечение издателем русской версии для написания предисловия кинорежиссера и консервативного общественного деятеля Карена Шахназарова, не являющегося профессиональным историком. Такое решение можно объяснить только желанием увеличить продажи тиража за счет «звездной» фамилии, вынесенной на обложку несмотря на то, что предисловие за подписью кинорежиссера составляет менее двух страниц. А также, возможно, желанием придать теме книги актуальности, повернув размышления вокруг института рабовладения в сторону популистского антиамериканизма. Само краткое предисловие, впрочем, содержит общие слова и не является особенно полемичным.

Монография Редикера состоит из десяти глав, каждая из которых фокусируется на определенном аспекте осуществления доставки невольников с Африканского континента в порты Северной Америки. Автор рассматривает такие темы, как проектирование и техническое устройство работоргового судна, процесс пленения и превращения в рабов африканцев и конкретные локации в Африке, где это происходило, быт на корабле и риски в плавании, насилие над пленниками со стороны членов экипажа и методы управления капитаном командой, основанные также на насилии, вынужденную заботу о сохранении жизни пленников, представлявших собой товар, бунты пленников и их подавление (теме сопротивления рабов Редикер позднее посвятил отдельные публикации5). Также он фокусируется на личных и типических историях участников доставки невольников, выполнявших ключевые роли: капитан работоргового корабля, судовой врач, юнга, матрос, невольник.

Фактически работорговые корабли, которые изучает Редикер, принадлежали крупным торговцам из Великобритании или ее североамериканских колоний. Но с момента выхода в море полной властью на корабле обладал капитан. Так было принято и на обычных судах. Но власть капитана работоргового судна была абсолютной и часто утверждалась им с помощью жестокости и насилия с самого начала плавания, еще до покупки невольников в Африке. «Одним из главных способов, с помощью которых капитан устанавливал свою власть, было частичное или полное запугивание команды. Некоторые капитаны решали с самого начала плавания проявить свою власть: они приказывали, чтобы все мужчины (кроме офицеров) поднимались на палубу со своими сундуками. После этого они их разбивали, ломали и сжигали, обычно ссылаясь на поиск украденного, но скорее утверждая этим символическую уверенность в том, что капитан имеет власть над всеми аспектами жизни подчи- ненных»6. Капитаны нередко прибегали к насилию, чтобы держать команду в страхе. Зачастую они выбирали жертвой одного матроса и на его примере показывали остальным, что может произойти с любым, впавшим в немилость.

Когда же корабль достигал Африки, капитан становился торговцем: именно он выбирал и закупал пленников, оценивая, кто из привезенных торговцами имеет шансы пережить плавание и за кого можно будет выручить большую цену. У берегов Африки капитаны работорговых судов общались между собой и обменивались критически важной для их собственного выживания информацией об известных рисках, в том числе склонных к мятежу членах экипажа, которых не стоило нанимать.

Поместив в трюм несколько сотен рабов, корабль отправлялся в плавание, в котором капитан становился главным тюремщиком. Потенциальное сопротивление невольников подавлялось с помощью физических истязаний мужчин и сексуального насилия над женщинами, причем в особых случаях - например, после подавления бунта - капитан мог принимать участие в расправах лично.

Редикер подробно рассматривает и анализирует опыт Джона Ньютона, совершившего в период между 1748 и 1754 гг. четыре рейса на работорговом судне, три из них - в качестве капитана. Дальнейшая его жизнь сложилась нестандартно для капитана невольничьего судна: Ньютон стал пастором англиканской церкви, а в конце жизни публично покаялся в своем прошлом и присоединился к аболиционистам. Ньютон оставил богатый письменный материал: судовые журналы, переписка, духовный дневник, - вместе они представляют собой уникальные свидетельства о повседневной жизни работоргового корабля. Редикер отмечает, что необычная судьба Джона Ньютона и его позднейшее отречение от работорговли не должно вводить читателя в заблуждение: его же собственные записи свидетельствуют, что в период плаваний он, быть может, старался быть «справедливым» капитаном по отношению к членам команды, но к невольникам другой расы относился без сочувствия7.

Редикер подробно изучает жизнь всей судовой команды, показывая, кто и при каких обстоятельствах нанимался на службу на работорговом корабле, как складывалась жизнь простых членов команды в подчинении капитану и офицерам, какие обязанности возлагались на них, как матросы становились надсмотрщиками, какие отношения возникали между матросами и невольниками. Редикер подчеркивает, что служба на работорговом судне не считалась престижной и проходила в тяжелых условиях (смертность среди моряков, прежде всего от эпидемий, была крайне высокой), и что матросы нанимались на корабли за низкую плату вынужденно в отсутствие альтернативы. Он пишет: «Выбор был также обусловлен нуждой бедного моряка, который находил место на торговом судне за сорок шиллингов в месяц в мирное время или шестьдесят или даже 144

семьдесят шиллингов в месяц во время войны, что было на 20-25 % выше, чем в других отраслях. Такой матрос также получал гарантируемое количество пищи (хоть и сомнительного качества) в продолжительном рейсе» 8.

При этом Редикер исходит из марксистской парадигмы, говоря о «войне между классами за морскую рабочую силу», между королевскими чиновниками, судьями, торговцами, капитанами и офицерами - и матросами, подчеркивая, что «в этой войне за свой труд матрос боролся за собственную независимость и интересы»9. Он особо отмечает: «Жестокая ирония состояла в том, что именно моряк стал объектом симпатий в растущем движении аболиционистов. Хотя сами матросы совершали много ужасного в этой торговле»10.

Редикер здесь фактически фиксирует парадокс между давлением экономической системы и свободой воли индивида в отношении ответственности за насилие, хотя и не развивает это размышление. Он также отмечает, что в это время складывалась и новая система неравенства - расизм, - затмевавшая классовые различия между офицерами и матросами и объединившая их против группы невольников.

Для анализа опыта рядовых членов экипажа Редикер использует многочисленные архивные материалы, а также подробные воспоминания Джеймса Филда Стенфилда, впоследствии актера и литератора, аболициониста, совершившего плавание на невольничьем корабле11.

Значительная часть исследования Редикера посвящена условиям жизни невольников, захваченных в разных частях Африки (в Се-негамбии, Сьерра-Леоне, на Золотом берегу, в Бенинском заливе и заливе Биафра, в Западной и Центральной Африке и других), проданных на работорговый корабль и оказавшихся в трюме - плавучей тюрьме.

Он приводит бытовые подробности: пленников на корабле лишали одежды (дегуманизирующая практика для визуального отделения их от команды); наказывали за отказ от еды, заставляли танцевать в качестве регулярной физической нагрузки и пытались предотвращать многочисленные самоубийства, чтобы «живой товар» оставался относительно сохранным; готовили к продаже, придавая привлекательный вид телам - натирали кожу маслом до блеска и закрашивали седину.

Особое внимание он уделяет описанию практик сопротивления, отмечая, что «невольники были первыми людьми, выступившими в качестве аболиционистов, потому что они ежедневно боролись против рабских условий на борту судов»12.

Анализируя условия жизни и стратегии сопротивления пленников, Редикер обращает внимание на женщин-невольниц и особенности их положения (внимание к гендерному аспекту социальной истории отличает и другие публикации Маркуса Редикера13). Он показывает, что женщины иногда пользовались на корабле большей свободой передвижения, что позволяло им активно участвовать в планировании восстаний и даже возглавлять сопротивление: разведывать обстановку и осуществлять коммуникацию между разными группами пленников. С другой стороны, женщины подвергались сексуальному насилию со стороны членов команды любого статуса.

Редикер также отмечает, что именно в процессе плавания из представителей различных народов (фанте, игбо и других) формировалось новое единство невольников-африканцев14.

Письменных свидетельств от первого лица со стороны невольников осталось немного. Редикер подробно анализирует воспоминания Олауды Эквиано (впоследствии известного как Густавус Васса (Густав Ваза)) о его пленении, продаже в рабство и плавании на работорговом корабле15. Это неоднократно переиздававшееся сочинение уже становилось объектом исследования в русскоязычной научной литературе; например, в статьях Е.В. Блиновой16. Однако это не умаляет значения сочинения Эквиано для составления широкой панорамы жизни невольничьего корабля, которую раскрывает перед русскоязычным читателем перевод книги Редикера.

В заключении Маркус Редикер пишет: «Насилие и террор были основой формирования атлантической экономики и ее сложной трудовой системы в XVII и XVIII вв. Даже лучшие историки работорговли и рабства имели тенденцию преуменьшать, можно даже сказать, узаконивать насилие и террор, которые составляют предмет их изучения»17. Представляется, что для русскоязычного исторического дискурса пример деконструкции системного и нормализованного насилия имеет большое методологическое значение.