Цифровизация и цифровой суверенитет: к проблеме защиты политической субъектности Российского государства (оценки, позиции и социально-философская рефлексия)

Министерство образования и науки Мурманской области, Мурманск, Россия, ,

Ministry of Education and Science of the Murmansk Region, Murmansk, Russia, ,

Жизнь современного человека нераздельно связана с цифровыми технологиями. Проникнув во все сферы жизни, цифровизация стала неотъемлемой частью социализации, профессионализации, самореализации и коммуникации. Она выстроила новые сетевые механизмы функционирования социальных институтов и привлекла пристальное внимание социальной философии как метасоциального и междисциплинарного подхода к выявлению новых фундаментальных социально-исторических закономерностей, понимание которых имеет огромное значение для сохранения цифрового (информационного) суверенитета Российской Федерации.

Цифровая технологизация социума, выступая двигателем научно-технического и социокультурного развития, уже признана не только ключевым феноменом XXI в., но и очередной, четвертой по счету, промышленной революцией, так называемой индустрией 4.0, декларирующей массовое внедрение киберфизических систем во все сферы жизни человечества и, самое главное, предсказывающей появление Интернета вещей (англ. Internet of things, IoT), который предполагает исключение участия человека из множества экономических и общественных процессов.

Одной из первых социальных областей, где широко стали использовать цифровые технологии, является экономика. Понятие «цифровая экономика» плотно вошло в лексику современного человека, которого часто называют цифровым (homo digitalis). При этом основной постулат классической политэкономии о тесной связи политики и экономики не исчез и проникновение цифры через экономику в политику – также свершившийся факт. В связи со сказанным необходимо отметить, что заявленная тема получила освещение в научно-философской литературе. Анализируя классиков, невозможно пройти мимо заметных в мировой научной мысли исследователей, отразивших базовые тенденции эволюции политики в цифровую эпоху, – М. Кастельса (2000), Г. Рейнгольда (2006).

В качестве обобщающего исследования по тематике соотношения информации и власти можно привести монографию Ю.А. Нисневича (2000). Если рассматривать проблему соотношения виртуального мира и политики, то следует отметить работы А.Н. Райкова (1996), В.О. Сая-пина (2015). Вопросы интернет-коммуникации в современном политическом управлении рассмотрены С.В. Володенковым (2021). На общем фоне выделяются проблемы цифрового неравенства и политических предпочтений интернет-пользователей (Быков, Халл, 2011). Любое государство, претендующее на роль активного и самостоятельного политического субъекта, вынуждено обладать цифровым (информационным) суверенитетом. Данный вопрос обсуждается в трудах В.Н. Шевченко (2015), А.А. Ефремова (2017), Д.В. Винника (2014). На повестку дня выходит и роль искусственного интеллекта в осуществлении политических функций государства (Антоновский, Бараш, 2019; Быков, 2020; Жуков, 2020). Огромную роль начинают играть и так называемые фейки, наполняющие информационно-политическое пространство (Ильченко, 2015). И, конечно, картина анализа цифровой коммуникации в сфере политического была бы неполной без обращения к роли технологии Big Data и индустрии 4.0 в современном политическом пространстве (Володенков, 2018).

Интерес для изучения возможных, т. е. виртуальных, состояний политических феноменов представляют исследования, посвященные моделированию политического пространства посредством теории игр1, модели «дилемма заключенного»2, а также графической и цифровой визуализации социально-философских построений – практикам инфографической визуализации теоретического знания, т. е. представлению больших данных в компактном виде (Макулин, 2016). Графическое моделирование и визуализация являются «поставщиком» структурированного эмерджентного материала для цифровизации объектов социально-философского познания.

Немаловажной является проблема массовой аватаризации, т. е. цифровых посредников-фирм, гибридной субъектности государства в виде специфических систем – «мегамашин власти». С.Н. Федорченко справедливо отмечает: «Легитимационные практики режимов начинают ориентироваться на выстраивание взаимоотношений власти с гражданами посредством цифровых аватаров – виртуальных расширений, воплощений индивидов. Массовая аватаризация ставит само право на коммуникацию в зависимость от дополнительных цифровых посредников- фирм. Также серьезной проблемой остается разрушение классической политической субъектности. О кризисе традиционной политической субъектности говорит и тот факт, что боты на основе технологий искусственного интеллекта начинают формировать так называемую гибридную субъектность в виде специфических систем – “мегамашин власти”, состоящих не только из политиков, партий и государственных служащих, но и из интеллектуальных агентов»1.

Нельзя также не отметить и роль так называемой виртуальной власти массмедиа. Политическое информационное поле и медийное коммуникативное пространство в известном смысле в условиях виртуальной реальности Интернета находятся в состоянии диффузии, причем массме-диа уже практически выполняют «идеологические операции», например «оценочная фильтрация и отбор фактов политической жизни с позиции определенной модели информационно-политических предпочтений; иерархическое структурирование отобранной информации по шкалам актуальности… дизайн политической медиареальности…» (Русакова, 2010) и многое другое.

Учитывая жизненно важную потребность каждого государства в сохранении генетических оснований культуры-цивилизации, которую оно представляет и защищает, сущностное значение приобретают образовательная политика и ценностно-идеологическая функция государства в условиях цифровой трансформации образования (Трудности и перспективы…, 2019). Сейчас вновь становится актуальной старая истина, согласно которой подготовка будущих поколений страны невозможна без выстраивания соответствующей образовательной политики и информационной защиты процесса трансляции уникального положительного цивилизационного опыта. Упущения в данной области в условиях свободного доступа к информации чреваты тем, что будущие поколения будут неспособны обеспечивать и генерировать суверенитет собственной страны, культуры, идентичности. Свобода информационного мира с декларированием свободного доступа свободных пользователей ко всему объему информации является иллюзией хотя бы по той причине, что Интернет в значительной степени контролируется частными мегакорпорациями, преследующими лишь одну цель – увеличение прибыли. Ее получение всегда связано манипуляцией общественным мнением, информационными вбросами, формированием симулякров, ложного сознания, отвлечением и переключением внимания широкой аудитории, размножением так называемых мемов (Докинз, 2010).

А.М. Орехов отмечает: «…особое значение манипуляция приобрела в эпоху постиндустриального общества – общества, одним из признаков которого является наличие “сети” и которое М. Кастельс определял как “сетевое общество”» (2018: 139–140).

Интернет в известной степени начинает конкурировать с государственными структурами и даже подменять его функции. Такая ситуация в истории человеческой цивилизации и государства как социального института возникла впервые.

Как справедливо пишет О.В. Новоженина, «Интернет быстро превращается в “виртуальное государство”, размывающее национальные границы, создающее свою киберкультуру и представляющее собой мощное средство пропаганды. Активно осваивают пространство Интернет политические партии и религиозные движения, постепенно осознавая его громадный потенциал в сфере трансформации общественного сознания» (2004: 195).

В качестве яркого примера введения в заблуждение можно привести случай с капитализацией компаний. Так, несколько лет назад новостные медиапорталы сообщили, что капитализация ряда крупных интернет-гигантов больше, чем «капитализация всей России» (для Apple она превысила ВВП РФ2). Понятно, что это заявление не имеет ничего общего с реальностью. Более того, информационная «обработка», «промывание мозгов» (англ. brainwashing), преобразование мышления (англ. thought reform) за счет окна Овертона является одним из важнейших средств современных информационных средств как во внутренней политике, так и во внешней.

Учитывая навязываемую западными странами глобалистскую повестку в международной политике, следует отметить, что опоздание в воспитании одного поколения (15–20 лет) автоматически гарантирует широкий спектр проблем государственного суверенитета и конкурентоспособного развития страны. В условиях постоянного повышения объемов информации, связанного с так называемым информационным взрывом (англ. information explosion), беспрецедентного охвата населения информационным действием Интернета, а также процессов глобализации развертывается широкая программа «управляемого хаоса» по переформатированию социальной памяти, искажению истории, демотивированию, размыванию идентичности (государственной, ре- лигиозной, этнической, культурной, половой и др.). Все традиционные нормы, ценности и аксиомы объявляются релятивистскими, а любой западный тренд декларируется в качестве общего ориентира для подражания и беспрекословного выполнения. Это не может не активизировать защитные свойства культуры в форме глокализации, т. е. обращения традиционных культур к собственным источникам роста и развития.

Такая постановка вопроса ставит проблему об интернет-цензуре, ее формах и технологиях использования. Традиционное понятие цензуры как негативного института, блокирующего свободу, больше не работает, поскольку этот институт обличают только в зависимости от того, в чьих руках он находится. Так, в западном дискурсе господствует негласное правило, отчасти подготовленное постмодернистской подменой рациональности многообразием типов рациональности и подспудным рассеиванием прежних форм социальной жизни, – если цензура защищает традиционные ценности, то это признается злом, если беспощадно расправляется с традициями, то она преподносится как истинная свобода и толерантность. Например, цензура, направленная на недопущение размывания духовных ориентиров и традиционных ценностей, объявляется либеральной идеологией вмешательством в свободу, при этом сам «коллективный Запад», позиционирующий себя как источник всевозможных свобод, блокирует все, что считает враждебным в отношении себя, порождая небезызвестную «культуру отмены». Данная ситуация является следствием парадокса толерантности (К. Поппер), или парадокса определения границы толерантности, когда «торжествующая» толерантность расправляется с тем, что она считает нетолерантным, и тем самым превращается в «сверхнетолерантность».

Нельзя также забывать, что СССР в немалой степени проиграл информационную войну и был информационно уничтожен без реального применения военных средств странами-оппонентами. Выдергивание из социальной структуры идеологического и информационного стержня с системой идеологических фильтров и ценностного регулирования привело к обрушению или кризису почти всех социальных институтов и социальных связей. Обещанная так называемой «рукой рынка» свобода конкуренции одновременно открыла государство для товаров широкого потребления иностранного производства, нанесла колоссальный удар по всем социальным системам советского общества и процессам их функционирования и воспроизводства и превратила вторую в мире по объему ВВП страну в сырьевой придаток западных экономик.

А.А. Зиновьев писал: «Хочу, чтобы народ, к которому я принадлежу, выжил в качестве исторически значимой величины в сложившихся беспрецедентно страшных условиях. И необходимое условие для этого – объективно-беспощадное понимание сложившейся реальности. Желаю моим соотечественникам стремиться к этому пониманию, каким бы ужасающим оно ни было. Иначе нас просто исключат из истории»1.

Итак, изучая подходы к проблемным вопросам цифровизации и виртуализации власти, политики, управления, следует отметить, что цифровизация политики, несомненно, является новым важным трендом и вызывает научно-исследовательский интерес. Цифровизация политики рассматривается исследователями с двух позиций (Коньков, 2020):

• –    как проникновение цифровых технологий в практику политических отношений;

• –    как формирование системы политических методов регулирования цифровых технологий.

Первая позиция характеризуется эволюцией технических и цифровых возможностей в различных сферах жизни, а также непосредственным влиянием новых технологий на политику и принятие государственных и политических решений. Вторая позиция – это государственное регулирование использования технологий в самых разных областях: криптовалюты, кибербезопасность, электронная цифровая подпись, электронные правительства (англ. e-government), блок-чейн, автоматическая блокировка, электронное голосование и т. д.

Начало третьего тысячелетия ознаменовалось активным вхождением цифровых технологий в жизнь общества (Авцинова, 2019). Использование различных вариантов передачи информации, ее хранение, копирование, транслирование являются первой ступенью развития новых видов коммуникации – социальных сетей. Совершенствование техники и технологий цифровой передачи данных привело к тому, что виртуальная жизнь стала неотделимой частью реальной жизни, часто реальное неотделимо от виртуального, а в некоторых областях виртуальное совершенно заменило реальное, породив так называемый фиджитал-мир (от англ. phygital, соединение слов physical и digital).

Несмотря на неизбежность технологического прогресса, а также огромные возможности цифровых технологий, влияние социальных сетей на современного человека не осталось без внимания государственных структур. Государство как социальная система пытается адаптироваться. Политика вооружилась новыми технология для наиболее эффективного взаимодействия и влияния. Проекты по цифровизации института государства зашли так далеко, что было провозглашено создание «цифрового государства» – Децентуриона. П.Н. Астапенко отмечает: «4 июня 2018 г. официально было объявлено о создании государства (далее – квазигосударство, или Проект) Децентурион на основе технологии блокчейн. Территория Децентуриона – это официальный сайт, суверенитет – контроль над интернет-сервисами, технологиями и ресурсами, единственным из которых является токен децентурион» (2018: 18).

В Российской Федерации использование цифровых возможностей прошло путь реформирования от отдельных эпизодов включения дистанционных технологий взаимодействия до применения биометрических ключей распознавания личности. Наиболее значимыми нормативными документами в области государственного регулирования цифровой политики стали Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», Федеральный закон от 21 июля 2014 г. № 242-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части уточнения порядка обработки персональных данных в информационно-телекоммуникационных сетях». Если первый ввел определенное число юридических характеристик ключевых понятий: «информационные технологии», «информационная система», «электронный документ», то второй – обязал операторов хранить персональные данные граждан РФ исключительно на серверах, находящихся на территории страны.

Нельзя не отметить и важность принятых нормативных актов в связи с противодействием терроризму. Так, согласно одному из них, все голосовые и текстовые сообщения должны сохраняться операторами в течение некоторого времени с доступом правоохранительных органов к этим данным. В связи этим возник феномен «цифрового следа», который все больше притягивает взгляды социальных философов (Нейротехнологии и технонаука…, 2020). На основе анализа проблемы «цифрового следа» появляются новые углы зрения на Интернет, в частности на такие аспекты, как человеческая идентичность, риски надзорного капитализма, биотехноидентичность, этические решения, принимаемые автоматизированными системами, и др.

Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 гг. была сформулирована и утверждена Указом Президента от 9 мая 2017 г. № 203. После этого постановлением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р была утверждена программа «Цифровая экономика Российской Федерации».

В современных исследованиях официальным запуском политики цифровизации в нашей стране считается Указ Президента от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 г.». Одна из целей обозначена как «обеспечение ускоренного внедрения цифровых технологий в экономику и социальную сферу». Обозначенная цель не ограничивается областью экономического развития и направлена на цифровизацию всей социальной сферы. Для достижения национальных целей разработаны 12 национальных программ.

В настоящее время можно констатировать, что цифровизация в России перестала быть хаотичным явлением. Государственный контроль современных технологизированных процессов в виртуальной сфере указывает на цифровую трансформацию и поступательное движение страны к цифровому суверенитету. Государство регулирует цифровую трансформацию во всех жизненных областях, в частности в общественной безопасности, деятельности исполнительной власти, образовательном процессе, цифровых услугах и социальных сервисах. Примечательно наличие таких проектов, как «Цифровая экономика», «Демография», «Здоровье».

Итак, цифровизация является одним из инструментов развития информационного общества, который способствует формированию цифрового суверенитета России, что обусловлено потребностью обеспечения информационной безопасности на государственном уровне. Расширяется научно-техническая база, и закрепляется на законодательном уровне ее использование. Нельзя пройти мимо так называемой электронной демократии, чьи сущностные ориентиры направлены на усиление роли механизмов общественного контроля над органами власти и совершенствование системы межведомственного электронного документооборота (МЭДО). Широкое применение цифровых систем способствует проведению общественных обсуждений важных социальных проблем. Виртуалистика становится той областью знания, которая должна быть обязательно включена в список компетенций современного руководителя (Пронин, 2013). В рамках электронной демократии увеличиваются возможности обратной связи между обществом и властью, повышается степень информационной открытости органов власти, снижаются сроки бюрократических процедур.

Итак, если приписывать процессам цифровизации неизбежное господство во многих сферах социальной жизни, то в таком случае гармоничное вхождение России, российского общества и государства в цифровую эпоху ставит множество вызовов, ответы на которые могут быть даны только при одном условии – развитии и укреплении цифрового суверенитета нашей страны.