Динамика стилистически маркированной глагольной лексики в форме инфинитива в русской литературной критике середины и второй половины XIX века

В русском литературном языке середины XIX в. протекали процессы выработки, дифференциации, отбора, утверждения норм на всех языковых «уровнях», связанные прежде всего с разграничением «книжных» и разговорных единиц; во второй половине XIX в. система стилей находит опору в языке научной и газетно-публицистической прозы (подробнее о тенденциях в речевой практике середины и второй половины XIX в. см.: [2, с. 66; 3, с. 420]). Русская публицистика середины и второй половины XIX в. отличалась яркой полемичностью: представители разных литературных направлений расходились по многим принципиальным вопросам и не совпадали в конкретных оценках [8, с. 13; 9, с. 29]. Критические ста- тьи П.В. Анненкова и А.В. Дружинина, защищавших принцип «чистого искусства», Н.Г. Чернышевского, Н.К. Михайловского и Н.В. Шелгунова как революционных демократов были обращены, по мнению Н.Н. Скатова, к разнообразным явлениям русской литературы, интерпретация которых коренным образом отличалась в работах публицистов [8, с. 23].

«Идейность», правдивость Чернышевского, Михайловского, Шелгунова и «художественность» Анненкова, Дружинина находят отражение прежде всего в использовании лексики, обозначающей разные стороны изучаемого критиками предмета – целостного художественного образа [6, с. 50]. Одним из средств выражения авторской позиции в твор- честве названных представителей русской критики XIX в. выступают глаголы, имеющие, как правило, экспрессивно-эмоционально-оценочную окраску и соответствующие пометы в словарях. Форма инфинитива, избранная в данном исследовании в качестве объекта анализа, характеризуется полифункциональностью при использовании в тексте, что позволяет, как показано в работах Н.А. Тупиковой [10, с. 6], реализовать в публицистических статьях важнейшие функции, связанные с воздействием на читателя.

В научной литературе в качестве общепринятого считается разделение словарного состава русского языка на лексику экспрессивно-эмоциональную, сообщающую об отношении говорящего к предмету речи [7, с. 454], выражающую разную степень интенсивности, позитивной, мелиоративной или негативной, уничижительной и др. эмоциональной оценки [4, с. 3], и лексику с функционально-стилевой окраской, наиболее или исключительно употребительную в том или ином функциональном стиле, той или иной функциональной разновидности языка [1, с. 441]. Функционально-стилевая окраска некоторыми учеными рассматривается в аспекте выражения социальных явлений как способность экспрессивных фактов вызывать представление о среде, обстановке, обстоятельствах речи [5, с. 3]. В то же время признак стилистической окрашенности квалифицируется как свойство, объективно присущее языковому знаку, и как явление, исторически изменчивое; оно реализуется в тех случаях, когда языковые средства выступают только или преимущественно в какой-то определенной сфере общения [11; 16].

Учитывая хронологические рамки исследуемого периода развития русского литературного языка (середина и вторая половина XIX в.), условия контекста, репрезентирующего расслоение лексики, отмеченное в лексикографии начала XX в. [10, с. 45], можно говорить об актуализации стилистически маркированных значений языковых единиц применительно к рассматриваемому материалу, базируясь на данных, приводимых в научной литературе и в словарях, отражающих особенности лексического состава русского языка в середине и второй половине XIX в. (СЦРЯ, СД).

Стилистически маркированные лексемы в общем массиве фактов, извлеченных из статей П.В. Анненкова, А.В. Дружинина и Н.Г. Чернышевского, представителей русской литературной критики середины XIX в., немногочисленны: зафиксированы глаголы в форме инфинитива, характеризованные как книжные (2,4 %), устаревшие (0,1 %), разговорные (0,9 %), просторечные (0,06 %). В соответствии с лексическими значениями глаголы, маркированные как книжные, можно отнести к ЛСГ интеллектуальной деятельности, отрицательного воздействия на объект, качественного состояния, взаимоотношений, поведения, межличностных отношений и др.; это словоформы, имеющие приметы книжного языка: церковнославянские приставки ( изобличать, искажать, пренебрегать и т. д.), заимствованные суффиксы ( идеализировать, игнорировать и т. д.), абстрактные и высокие по своему семантическому наполнению слова ( зарониться, подвергать, чтить и др.). Реализацию сниженной функционально-стилевой окраски в контексте и соответствующие пометы «разговорное» и «просторечное» в словарях могут иметь глаголы восприятия, принуждения, деятельности по достижению цели, интеллектуальной деятельности, поведения и др., выступающие в форме инфинитива средством оценки чаще в статьях революционных демократов ( поглазеть, навязывать, пробить, расхлебывать, наварить, рядиться и т. п.).

По экспрессивно-эмоционально-оценочной окраске среди используемых критиками сниженных слов отмечены в переносном значении (2,0 %), маркированные в словарях пометами «неодобрительное» (0,1 %), «фамильярное» (0,1 %). Зафиксировано также употребление лексики, маркированной как устаревшая, (0,1 %), что указывает на ее книжный характер, и представленной в словарях церковнославянского языка (СЦРЯ, т. 4, с. 307).

В статьях публицистов, деятельность которых приходится на середину XIX в., отмечается преобладание словоупотреблений инфинитива с негативной экспрессивно-стилистической окраской; например, в литературно-критической статье Н.Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vous (Размышления по прочтении повести г. Тургенева «Ася»)»: Пусть она делала бы с собой, что хочет, но к чему подвергать неприятностям других? (Чернышевский, с. 196). Книжный глагол подвергать в сочетании с существительным неприятностям имеет значение «подчинять какому-либо действию или состоянию» (ТСУ, т. 3, с. 336), осложненное в контексте экспрессией неодобрения, возмущения, образованию которой способствует модально-оценочное использование независимого инфинитива в составе фигуры риторического вопроса: приводя мнения читателей, критик осуждает поведение героини с точки зрения установленных морально-этических норм и нравственных критериев.

Позитивно-оценочная окраска может появляться в контексте при переносном значении глагола в форме инфинитива, реализующего в зависимом употреблении дополнительные оттенки смысла; например, в статье П.В. Анненкова: Дети этого нового, народившегося сословия должны были пробить ряды высшего дворянства во всех направлениях (Анненков, с. 372). Выделенный инфинитив с представленной контекстуальной семантикой словарями XIX в. не зафиксирован. Фраза пробить ряды высшего дворянства имеет значение «достичь определенного положения в обществе, добиться чего-либо». Сочетание зависимого инфинитива с модальным компонентом должны , выражающее модальное значение обязательности осуществления действия, служит в широком контексте средством характеристики той социальной группы лиц, которые проповедовали демократические идеи и формировали особую среду – разночинцев, вынужденных утверждать своё право на привилегии и доказывать прогрессивность своей деятельности.

Глагол в форме инфинитива может обогащаться дополнительными оттенками значений и выражать социальную оценочность в контексте; например, в статье Н.Г. Чернышевского он характеризует главного героя произведения Н. Гоголя «Шинель»: Как он должен отказывать себе во всем, на что имеет право человек! (Чернышевский, с. 216).

Анализ языковых фактов, извлеченных из статей Н.В. Шелгунова и Н.К. Михайловского, представителей русской литературной критики второй половины XIX в., показал, что исследуемая лексика может реализовать книж- ную (2,5 %), разговорную (3,8 %), просторечную (1,2 %), диалектную (0, 6 %) функционально-стилевую окраску, а также иметь в словарях пометы «неодобрительное», «переносное». Эти глаголы в соответствии с их значениями можно отнести к ЛСГ скрытия объекта, физического воздействия на объект, отрицательного воздействия на объект, интеллектуальной, речевой, социальной деятельности, поступка, действия по достижению цели, эмоционального состояния, межличностных отношений, социальных отношений.

Приметами книжности служат абстрактная семантика слов, устаревающих и имеющих тенденцию к вхождению в пассивный лексический запас ( опровергать, подвергнуть, выместить и др.), церковнославянские приставки ( подвергнуть ).

У сниженной лексики функциональностилевая окраска совмещается с экспрессивно-эмоционально-оценочной: неодобрительной ( выслуживаться, препираться, пакостить, скрасть и др.), экспрессивно-интенсивной – при этом указание на полноту, исчерпанность проявления признака содержится в семантике приставок ( выругать, расшевелиться, разогреться и др.) или заключена в лексическом значении глагола ( драть, колотить, толковать и др.).

Среди стилистически маркированных глаголов встречаются лексемы в форме зависимого инфинитива, имеющие разговорную окраску, сопряженную с выражением в контексте различных модальных значений – необходимости, возможности, разрешения / запрещения действия и др. Такие глагольные словоформы в сочетании с модальными словами являются одним из средств оценки художественного произведения, например: Много такого, к чему можно и стоит придраться (Михайловский, с. 182), характеристики персонажей: Им можно всякую пакость сказать и учинить (Там же, с. 178). Необходимо отметить, что Н.К. Михайловский для создания стилистической снижен-ности текста может использовать глаголы в переносном значении, позволяющие создать эффект сатирического преувеличения для усиления проблемной направленности статьи, например: Он [Катков] был бы счастлив, если бы имел возможность пилить своей словесной пилой сто тысяч человек изо дня в день (Михайловский, с. 211). В литературной критике второй половины XIX в. инфинитив в сочетании с лексемами, выражающими модальную семантику, часто приобретает дополнительный эмоционально-экспрессивный смысл в составе риторического вопроса при утверждении противоположного значения: Можно ли серьезно опровергать человека, который даже науку хочет превратить в простой подбор красивых слов? (Шелгунов, с. 245), в иронических рассуждениях, призванных дать оценку литературному мастерству писателя, художественному образу: Если бы автор задался мыслью похвалить Марка и выставить его образцом житейской добродетели, то, конечно, он сравнивал бы его со львом; но как имелось в виду выругать, то и большая соответственность была найдена в сравнении с собакой (Там же, с. 223). Следует подчеркнуть, что статьи Н.В. Шелгунова отличаются функционально-стилистическим разнообразием глаголов в форме инфинитива при использовании их в одном контексте, когда критик выстраивает градационные цепочки слов по степени нарастания какого-либо оценочного признака: Это желание напакостить, скрасть что-нибудь, выместить на ком-нибудь свою обиду, – довольство, когда кому-нибудь достается больше, – постоянное желание убежать подальше от людей, запрятаться куда-нибудь (Там же, с. 302). Конкретизация обозначаемого признака сопряжена с реализацией сниженной стилистической окраски слов в ряду напакостить (прост.), скрасть (обл.), выместить (разг.). Стилистическая маркированность названных лексем словарями XIX в. не отмечена. Однако, учитывая условия контекста, а также данные словаря Д.Н. Ушакова, судя по иллюстративному материалу, отражающего стилевое расслоение лексики во второй половине XIX в., можно говорить о реализации названных стилистических значений данных лексем. На основе приема градации в контексте сближаются стилистически нейтральный глагол убежать (подальше) и разговорный запрятаться, что способствует более точному раскрытию значения образа персонажа в произведении писателя.

Исследуемый материал показал, что употребительность маркированной глагольной лексики в форме инфинитива в литературной критике возрастает во второй половине XIX века по сравнению с серединой столетия. Во всех рассмотренных статьях критиков она является важным средством характеристики произведения и образов героев, выражения идей, составляющих суть того направления, к которому принадлежит автор журнальной публикации. При этом выражаемое отношение к тому или иному явлению, произведению, литературному образу в текстах середины XIX столетия в большей мере продиктовано представлениями публицистов о способах изображения самой действительности, тогда как в дальнейшем наблюдается стремление дать оценку социальной зрелости и художественного мастерства писателя.