Динамика законодательных подходов к институту суда присяжных в России

Вопрос о необходимости суда присяжных обсуждался в России еще при Екатерине Великой. Но как полноценный институт отечественной судебной системы он был введен только при Александре II в ходе реформ 1864 г. По

некоторым данным, в конце XIX в. судом присяжных рассматривалось до 40 тыс. уголовных дел в год. В 1917 г. суд присяжных, был ликвидирован, его заменил институт народных заседателей. Возрождение суда присяжных на‐ чалось в 1993 г. Как пилотный эксперимент он был введен в 9 регионах Рос‐ сии, а с 2001 г. повсеместно стал действовать на всей территории страны, кроме Чеченской Республики, где суд присяжных был введен только в 2010 г.

Однако и в императорской России, и в наши дни суд присяжных под‐ вергается серьезной критике из‐за вынесения большого количества оправ‐ дательных вердиктов, даже в случаях, когда вина подсудимого доказана. Достаточно вспомнить в этой связи дело Веры Засулич, которую суд присяж‐ ных полностью оправдал.

Так нужен ли современной России суд присяжных? И как объяснить то обстоятельство, что с 2009 г. из компетенции этого суда убрали уголовные дела о массовых беспорядках, вооруженном мятеже с целью захвата власти, терроризме, взяточничестве, диверсии – наиболее опасных преступлениях против государственной власти? Не является ли это доказательством недо‐ верия власти суду присяжных, ведь не секрет, что решения, выносимые дан‐ ным судом, отличаются большой долей субъективизма? Возможно ли в эпо‐ ху строгой профессионализации доверять решение главного вопроса – о судьбе человека – непрофессиональному суду, где решения могут прини‐ маться на буквально интуитивном уровне, исходя из собственных симпатий и антипатий?

В 2013 г. из компетенции суда присяжных также изъяли уголовные де‐ ла, возбужденные в отношении несовершеннолетних, пенсионеров и жен‐ щин. Однако в 2019 г. с разрешения Конституционного Суда РФ суд присяж‐ ных снова получил возможность рассматривать дела в отношении несовер‐ шеннолетних, совершивших преступление в группе с взрослыми. Эти изме‐ нения представляются не вполне обоснованными, так как рассмотрение по‐ добной категории дел требует особых знаний в области педагогики и психо‐ логии несовершеннолетних, а также особенностей преступной мотивации этих лиц при совершении групповых преступлений, которые, по справедли‐ вому утверждению М.В. Лифановой, позволяют эффективно и правильно решать уголовно‐правовые, процессуальные и криминалистические задачи [1, с. 72].

Нередко то, что происходит во время судебного заседания, воспринима‐ ется присяжными как некое зрелище, процессуальный театр, где главные роли играют адвокат и прокурор. При этом в сознании присяжных отражается лишь то, что вызывает у них эмоциональную реакцию [2, с. 30]. Причем такую реак‐ цию у присяжных вызывает, как правило, адвокат, а не сторона обвинения, ко‐ торый обладает ораторскими навыками, умением импровизировать.

Было бы странно, если бы мы, например, ходили лечить зубы к оф‐ тальмологу, а проверять зрение – к стоматологу. Так почему же юридиче‐ ские вопросы мы вдруг доверили врачам, учителям, каменщикам, поварам и представителям других уважаемых профессий?! По моему глубокому убеж‐ дению, каждый должен делать свое дело предельно профессионально и ка‐ чественно.

Есть принципиальные особенности исследования доказательств в суде с участием присяжных заседателей [3, с. 89]. О какой объективности судебных решений, принятых судом присяжных, может идти речь, если присяжные не имеют право знать, что они рассматривают дело в отношении, например, лица, ранее судимого, страдающего хроническим алкоголизмом или наркоманией. Присяжными не исследуется заключение психофизиологической экспертизы, «показания сотрудников правоохранительных органов о сведениях, получен‐ ных ими в ходе "бесед" с подозреваемым или обвиняемым» [4, с. 26]. С точки зрения законодателя, это может вызвать негативное предубеждение присяж‐ ных по отношению к подсудимому, но насколько верным и безопасным для общества будет оправдание злостного нарушителя закона?

Не американцы мы, готовые все превратить в шоу, а россияне. И вряд ли этого надо стыдиться, чувствовать некую неполноценность. Стране, дав‐ шей таких гениев философско‐юридической мысли, как Н. Алексеев, П. Нов‐ городцев, И. Ильин, В. Соловьев и др., совершенно нечего заимствовать в других правовых системах.

Как известно, с 2018 г. суд присяжных введен на районном уровне. И работники судов столкнулись с колоссальными сложностями при форми‐ ровании коллегии присяжных заседателей. Граждане, к сожалению, крайне неохотно идут на выполнение своего конституционного долга. У нас на субъ‐ ектном уровне возникают большие проблемы при формировании коллегии присяжных, что уж говорить про районы. Вообще, надеюсь, зная психологию наших граждан, озабоченных в основной массе своей добычей хлеба насущ‐ ного, сложно представить, что кто‐то по доброй воле изъявит желание по‐ участвовать в судебном процессе, отвлекаясь от проблем выживания. Разве что пенсионеры и домохозяйки готовы скрасить однообразие текущих дней. Думается, что правовой институт присяжных больше приемлем для эконо‐ мически благополучных стран, у граждан которых есть время и для «творче‐ ского поиска».

По точному выражению А.А. Тарасова, «распространение суда присяж‐ ных на всю систему российских федеральных судов – это, скорее, не рефор‐ мирование уже апробированной ... модели суда присяжных, это революция в российском правосудии, призванная ориентировать его на постоянный и активный контакт с обществом» [5, с. 294].

«Сейчас с присяжными придется научиться работать ... подавляющему большинству юристов... Именно поэтому первая реакция значительной части сотрудников районных прокуратур и районных судей на ожидание собст‐ венного столкновения с присяжными ... близка к шоковой» [5, с. 294].

Помимо указанных проблем «суды сталкиваются с проблемой форми‐ рования коллегий присяжных ... из‐за нарушений, допущенных органами муниципальных образований при составлении списков кандидатов... Они не извещают своевременно граждан о включении в эти списки. При заполнении кандидатами анкеты выявляются ошибки в персональных данных, что ис‐ ключает для них возможность войти в состав коллегии присяжных» [6, с. 55].

Кроме того, статистика фиксирует высокие показатели отмены приго‐ воров, вынесенных судами присяжных. Так, результаты исследования Инсти‐ тута проблем правоприменения показали, что вероятность отмены оправда‐ тельного приговора составляет 37 % [7, с. 40].

Насколько обоснованно такое, я бы сказала, принудительное внедре‐ ние данной формы правосудия? Учитывая, что «общее количество уголов‐ ных дел, рассмотренных в этом порядке, за последние 5 лет стремительно сокращается – в разы, и эта тенденция стала неизменной» [5, с. 294].

И наконец, суд присяжных – это дорого! Считаем, что эти деньги сле‐ дует направить на увеличение заработной платы судей, чтобы у последних даже и мысли не могло возникнуть о неправомерных действиях. Кстати, ес‐ ли посмотреть за пределы собственного огорода, то, по некоторым данным, например в США, всего 3–5 % от всей массы уголовных дел рассматриваются судом присяжных. По большей части применяется так называемая сделка о признании вины. Американцы поняли, что суд присяжных – это дорого, дли‐ тельно по времени и малоэффективно. В Европе также небольшой процент рассмотрения уголовных дел судом присяжных. То есть прослеживается ми‐ ровая тенденция к сворачиванию данного правового института. И об этом стоит задуматься.