Доверие как ресурс изменения социальных практик и институтов современного российского общества

Целью статьи является выяснение теоретико-методологических проблем изучения социальных практик и институтов и прояснение потенциала доверия как вероятного ресурса их изменения в современном российском обществе.

Обществоведческий анализ феномена социальных практик базируется на нескольких методологических подходах. Поскольку любая сфера социума представляет собой тот или иной вид человеческой деятельности, то специалисты называют, прежде всего, практическую парадигму исследования социальных практик в двух исследовательских установках: «раскрывающих» практик М. Хайдеггера и «фоновых практик» Л. Витгенштейна [1], а также структуралистский конструктивизм П. Бурдье [2], теорию структурации Э. Гидденса [3, с. 111] и этнометодологию Г. Гарфинкеля [4, с. 9].

Понятия «институционализация», «социальный институт», «институциональная парадигма» имеют большее или меньшее отношение к исследованию социальных практик у многих авторов. В классическом социологическом варианте Э. Дюркгейм считал социальными институтами «все устоявшиеся, типичные отношения в обществе» [5, с. 67].

Для отечественных социологов институционализм также является основополагающим для концептуализации социальных практик в разных вариантах институционального подхода.

В одном из вариантов социальные практики считаются первичными, основополагающими по отношению к социальным институтам, тогда как социальные институты есть главные (базовые, основные, наиболее устойчивые в данном обществе) формы (или типы) социальной практики [6].

В другом варианте институционального подхода социальные практики рассматриваются как формы функционирования социальных институтов [7, с. 92].

С точки зрения синтеза деятельностного и институционального подходов, концепций «фоновых» и «раскрывающего характера» практик, а также синтеза структуралистско-конструктивистской, структурационистской и этнометодологической концепций социальных практик мы рассматриваем социальные практики как репертуары совершаемых субъектами социальных действий и взаимодействий, обеспечивающие устойчивое функционирование либо трансформацию социальных институтов и порождающие новые социальные институты [8, с. 80].

Соотношение института и социальных практик - один из проблемных вопросов институционализма. Среди специалистов нет единства мнений по поводу того, что означает само явление институционализации, какова его объективная основа и механизм. С уществуют различные интерпретации понятия «социальный институт». Классическим является определение института, сформулированное представителем неоинституционализма, Нобелевским лауреатом Д. Нортом: «Институты - это "правила игры" в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми…, задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия - будь то в политике, социальной сфере или экономике» [9, с. 17].

В разных вариантах неоинституционализма дается различная по объему трактовка института. Так, Дж. Марч и Й. Ольсен, как представители нормативного неинституциона-лизма, дают широкую трактовку и относят к институтам «установившуюся практику (рутину), процедуры, обычаи, роли, стратегии, организационные формы, технологии, убеждения, парадигмы, моральные нормы, культуру и знания» [10, с. 22].

В менталистских трактовках институты рассматриваются как совокупность правил поведения, понимаемых как нормы или представления о статусах и ролях.

В поведенческих трактовках институты есть то, что находит проявление в реальной практике, институты выступают как нормы, включающие правила и ограничения, так или иначе осознаются людьми и связаны с повседневной рефлексией и социальной ментальностью [11].

В частности, специалисты, изучающие институты и институциональные практики в сфере межэтнических отношений в экономически развитых странах со сложной этнокультурной структурой, считают, что социальные институты как когнитивные образова- ния проходят «стадию экстернализации» и становятся в результате «основой тех или иных репертуаров этносоциальных действий», то есть институциональных практик межэтнического взаимодействия, которые «порождают новые социальные институты». Поэтому институциональные практики в сфере межэтнических отношений - это действия, которые обусловливаются институтами как формальными и неформальными нормами этнического взаимодействия [12, с. 134-141].

По мере изменения и развития общества изменяются и социальные практики. Это изменение происходит под воздействием различных ресурсов и факторов.

Может ли доверие выступать как ресурс изменения социальных практик и институтов? Отвечая на данный вопрос, следует разобраться в понятиях.

Понятие «доверие» имеет разные значения и смыслы, как в различных исследовательских подходах, так и в дисциплинарных дефинициях, синтезирующих те или иные представления о сущности доверия вообще. В зависимости от методологических позиций исследователя в них отражаются обобщенные характеристики доверия с точки зрения разных подходов к пониманию его сущности.

В исследованиях зарубежных авторов это понятие наполняется рациональным содержанием и коррелирует с ответственностью индивида, прежде всего, перед самим собой. Разница исследовательских подходов определяет и многообразие определений доверия. Так, во «Всемирной базе доверия» еще в 2010 г. их насчитывалось около тридцати [13].

В социально-гуманитарном знании укоренилась исследовательская традиция рассматривать доверие как понятие, но не концепт. Полагаем, что в условиях дисциплинарного плюрализма возникает необходимость в разработке категориального конструкта доверия, эффективного при изучении доверия как многомерного явления. Это позволит сформировать понятийную матрицу обсуждения доверия как многомерного явления [14].

Обсуждая доверие в данном ракурсе, с учетом социокультурной его специфики, следует отметить, что в российском обществе доверие в большей степени коррелирует не с ответственностью, а с «одобрением» и «поддержанием». Хотя с научной точки зрения «одобрение» и «поддержка» в большей мере связаны все-таки с практиками легитимации тех или иных действий, в частности в политической сфере. В качестве примера можно привести последние президентские выборы в России 18 марта 2018 г.

Полагаем, что корреляция между доверием, одобрением и поддержкой имеет место, прежде всего, на уровне социокультурной специфики, на ментальном уровне.

Если в зарубежной литературе доверие, поддержка и одобрение разводятся на понятийном уровне, то в российском обществе доверие не может существовать без поддержания и одобрения, они выступают основой доверия как социальных практик.

С уществуют также различные представления о доверии как институциональных практиках. Согласно одной из представленных концепций, институционализация доверия может рассматриваться в рамках синтеза нормативной и когнитивной концепций социальных институтов. Здесь социальные практики представляют собой репертуары социальных действий:

• -    во-первых, обусловленные институтами как формальными и неформальными нормами социального взаимодействия;

• -    во-вторых, связанные с интериоризацией институтов путем их интерпретации, то есть перевода институтов как норм в институты как когнитивные образования, лежащие в основе социальных интеракций;

• -    в-третьих, связанные с противоположным процессом - экстериоризацией институтов как когнитивных образований в институты как старые или новые нормы.

В рамках неоинституционализма социальные практики подразделяются на формальные и неформальные. Институционализация неформальных практик, в том числе доверия, подкрепляется формальными нормами. В результате доверие как неформальная практика превращается в когнитивный институт.

Когнитивные институты, представляя собой ментальные установки, обусловливают как формальную, так и неформальную институционализацию доверия и недоверия как социальных практик. При этом неосознанные структуры ментальных установок, действующие на микроуровне, лежат в основе повседневных, многократно повторяющихся и опривыченных социальных практик. Осознанные структуры ментальных установок определяют доверие и недоверие как социальные практики на макросоциальном уровне.

В связи с этим можно предположить, что в современном российском обществе существуют объективные предпосылки для выработки механизма институционализации доверия и недоверия как социальных практик.

Вместе с тем в сфере институционализации доверия сложилась такая ситуация, что далеко не все граждане принимают эти когнитивные институты как норму действия, как «правила игры», то есть правила знают, но не выполняют. В таком плане можно констатировать, что в современном российском обществе институционализация доверия находится под большим вопросом.

В российском обществе в качестве препятствий и барьеров на пути развития доверия выступают ментальные установки. Но какова природа этих барьеров? Что находится в их основе? И как преодолеть эти барьеры?

Мы рассматриваем доверие, прежде всего, как ментальную установку, которая в своей структуре имеет, во-первых, уровень неосознанных предрасположенностей и ожиданий, связанных с определенным способом восприятия мира, во-вторых, осознанный уровень, возникающий на основе рефлексии определенного опыта социальных взаимодействий и означающий готовность субъекта к действию в конкретных ситуациях социальных практик.

В российском обществе наиболее развито персонализированное институциональное доверие к некоторым институтам власти, а также межличностное доверие, основанием которого является тесная межличностная связь, ближний круг родственников и друзей. Отсюда, к примеру, явление под названием «блат», подменяющее, по сути, подлинное доверие как ответственность, как взаимные обязательства отношениями, основанными на взаимных услугах. Такую нерефлексируемую составляющую доверия как ментальных установок менять очень трудно, и именно она становится барьером в социокультурной среде на пути развития доверия.

Поэтому, если мы хотим, чтобы появились не только межличностные, но институциональные практики, основанные на доверии, надо изменить ментальные установки рефлексивного характера - через коммуникативные практики, образование, создавая и развивая институты гражданского общества. Необходимо выстроить модель общества на основе самоценности и достоинства каждого индивида, а также восприятия общества как принципиального многообразия социальных, политических и экономических институциональных и гражданских форм, среди которых «движения одного требования», благотворительные фонды, волонтерство, гражданские и прочие инициативы, в формировании которых часто задействованы сетевые ресурсы, связанные с доверием. Некоторые их этих форм, к примеру волонтерское движение, имеют тенденцию институционализироваться.

Результатом формирования современных институтов явится баланс социальных интересов, формирование взаимной ответственности между гражданами и государством. Тогда в коммуникативном пространстве риски формирования доверия будут значительно снижены и барьеры на пути развития доверия будут преодолеваться.

Таким образом, отвечая на вопрос о возможности институционализации доверия как социальных практик в России, следует опираться на различные трактовки понятия доверия в зарубежной и отечественной научной литературе. Выяснено, что исследования зарубежных специалистов касаются, в частности, во-первых, теоретических аспектов проблемы; во-вторых, речь идет о доверии в странах с развитой гражданской культурой и гражданским обществом, и поэтому доверие часто исследуется как элемент социального капитала; в-третьих, проводится кросс-национальный анализ доверия в России в сравнении с другими странами. Однако при использовании трактовок доверия, имеющихся в зарубежной литературе применительно к российской специфике, мы испытали ряд теоретико-методологических затруднений, так как эти трактовки разрабатывались на ином социокультурном материале. Полагаем, здесь возникает необходимость придерживаться принципа контекстуальности, согласно которому явление надо изучать с точки зрения порождающего его историко-культурного контекста. Благодаря использованию этого принципа удалось выяснить, что на нерефлексивном уровне доверие как ментальная установка наполняется иным смыслом, а на рефлексивном уровне институционализация доверия связывается с формированием институтов гражданского общества.