Древнерусское наследие в современных волгоградских говорах (фонетические, морфологические и лексические особенности)

ДРЕВНЕРУССКОЕ НАСЛЕДИЕ В СОВРЕМЕННЫХ

ВОЛГОГРАДСКИХ ГОВОРАХ (фонетические, морфологические И ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ)

Анализируются древнерусские фонетические, морфологические и лексические особенности, которые сохранились в современных говорах

Волгоградской области, но утрачены в литературном языке. Выявлено развитие семантической структуры диалектных лексем с древнейших времен до сегодняшнего дня; отмечены тенденции, характерные как для диалекта, так и для литературного языка.

Одним из актуальных аспектов в исследовании современных диалектов является изучение их фонетических, морфологических и лексических особенностей с точки зрения истории языка, выявление в них черт, присущих древнерусскому языку. Именно такой подход позволяет проследить процесс формирования и развития диалектных черт, обнаружить, как взаимодействовали между собой говоры одного языка, а также русский язык - с языками соседей.

Цель настоящей работы - выявить особенности, которые были характерны для древнерусского языка и сохранились в современных волгоградских диалектах, но утрачены в русском литературном языке. Мы считаем, что появление в волгоградских диалектах древнерусских фонетических, морфологических, лексических особенностей и устойчивость многих из них до сегодняшнего дня связаны с характером формирования говоров Волгоградской области.

Говоры Волгоградской области - переселенческие, вторичного образования. В наш край переселялись жители разных регионов, население смешивалось, а с ним -и диалекты, появлялись новые разновидности языка. На территории Волгоградской области представлены как ранние переселенческие говоры, сформировавшиеся в XVI - XVII вв., так и собственно переселенческие, формирование которых началось с середины XVIII в. Соответственно, волгоградские говоры принято делить на две большие группы. Это донские казачьи диалекты, южнорусские по своей основе (они,

в свою очередь, делятся на хоперские, мед-ведицкие, чирские), и волжские диалекты, совмещающие черты северновеликорусского и южновеликорусского наречий, а также черты украинских диалектов (в них выделяются следующие группы: погромен-ско-елшанская, верхнемедведицкая, терсин-ская, ахтубинская, мокроольховская, пе-рещепновско-краишевская, аксайская) (Орлов 1984: 87-93).

Между донскими и волжскими говорами имеются принципиальные различия, обусловленные историей их формирования. Донские говоры, сложившиеся в донацио-нальный период русской истории, отличаются общностью фонетической системы, грамматического строя и словаря. Волжские говоры, возникшие на исследуемой территории не ранее середины XVIII в., весьма разнородны по составу. Подавляющая часть их совмещает в своей системе как южнорусские, так и генетически севернорусские структурные элементы и может быть отнесена к разряду среднерусских.

В целом волгоградские говоры настолько пестры и неоднородны, что именно такой языковой материал интересен для выявления в них исконных древнерусских черт.

Исследование современных говоров Волгоградской области показало, что для них характерны некоторые фонетические особенности, которые были присущи системе древнерусского языка и утрачены современной системой русского литературного языка.

Прежде всего, это оканье, а именно различение гласных [о] и [а] в первом предударном слоге после твердых согласных. Данное явление фиксируется в 10 населенных пунктах Поволжья Волгоградской области. Оканье мы обнаруживаем только в тех диалектах, которые сформировались под воздействием речи переселенцев из северных регионов России. Заметим, что древнерусское оканье до сих пор сохраняется в северновеликорусском наречии.

Еще одно древнерусское явление - нетипичное для современного русского литературного языка произношение: береза, зел[й]ный, нес[й]т, кот[й]нок, ч[й]рный, ж[й]луди. Эта особенность зафиксирована в речи жителей с. Мокрая Ольховка Котовского района. Такое произношение было характерно для древнерусского языка, затем, как считают многие исследователи, звук [е] после мягкого согласного под уда рением и перед твердым согласным перешел в [’о]. Этот процесс был назван третьей лабиализацией. В говор с. Мокрая Ольховка явление «еканья» пришло благодаря жителям Тамбовской губернии, переселившимся в 1782 г. на территорию Волгоградской области.

Чертой, присущей древнерусскому языку, является и произношение в аксайских, ольховских, терсинских и отдельных заволжских (николаевских и отчасти палла-совских) говорах на месте литературного [в] (обычно в позиции перед глухим согласным и в конце слова) билабиального звука [w], а также произношение в пере-щепновско-краишевской группе волжских говоров в начале и середине слова (в с. Краишево - и на конце слова) литературного [в] как неслогового [у]. Исследования многих ученых-лингвистов позволяют сделать вывод, что именно билабиальный звук был присущ древнерусскому языку до конца XI - начала XII в. (именно тогда происходит процесс падения редуцированных). Лишь затем возникают в древнерусском языке варианты губного фрикативного звука. Можно предположить, что губно-губной звук пришел в волгоградские диалекты двумя путями. Билабиальный звук [w] - явление украинского языка (на территории области достаточно много украинских и русско-украинских сел), а неслоговой [у] - черта, пришедшая из южнорусского диалекта рязанской Мещеры (в с. Перещепное и Краишево до сих пор сохраняются особенности мещерских говоров).

Кроме того, в части волгоградских диалектов (донские чирские и смежные с ними правобережные южные поволжские говоры) звук [в] проявляет себя как про-тетический, например: восень, вулица. Это явление также имеет свои древние истоки: первые проявления протетического [в] ученые фиксируют уже в памятниках древнерусской письменности XIII в.

Стоит отметить, что все фонетические особенности, являющиеся непосредственно древнерусским наследием волгоградских говоров, зафиксированы в основном именно в волжских говорах, сформировавшихся не ранее XVIII в. Эти явления (оканье, еканье, губно-губной фрикативный звук) настолько органично вплетены в языковую систему русского языка, что до сих пор функционируют в современных дна- лектах, несмотря на то, что на протяжении многих веков произошло много изменений на всех языковых уровнях в результате взаимодействия говоров и влияния литературного языка.

В области морфологии древнерусское наследие обнаруживаем в следующих случаях. Функционирующие в современных волгоградских говорах формы местоимений мине, тибе, сибе, мя, тя (родительный и винительный падежи), табе, сабе (дательный и предложный падежи), а также возвратная глагольная частица си (умыл-си, оделси) — исконно древнерусские формы. Варианты у мине, тибе, сибе, типичные для южновеликорусского наречия, характерны для донских (чирских, медведиц-ких, части хоперских) говоров. Кроме того, они распространены на территории Поволжья, в частности в аксайских, дубовских, ахтубинских, отдельных средне - и верх-неиловлинских и во всех пограничных волго-донских. Следует отметить, что древнерусские формы мя, тя до сих пор фиксируются в южнорусских цокающих пе-рещепновских и краишевских говорах в винительном и родительном падежах: у мя не было детей, мя нихто не обижаить (Кудряшова 1997: 31).

О древнерусском наследии свидетельствуют и формы прилагательных типа бо-гати, виновати, ради, сыти, которые характерны для части волгоградских говоров. Они являются остатками древнерусских форм кратких прилагательных мужского рода в именительном падеже множественного числа.

В ряде поволжских сел (южнокамышинских, восточноахтубинских, верхне-медведицких и др.) отмечены следующие формы: бела глина, красну ленту. Неверно было бы утверждать, что данные формы -это склоняемые краткие формы древнерусского языка. Последние отличны от диалектных своим ударением. Сравните: др.-рус. бела глина, красну ленту. Вышеуказанные диалектные формы возникли в результате стяжения полных форм прилагательных: бйлая глъна > бйлаа глъна > бйла глъна.

Древнерусские черты в лексическом пласте донских говоров были обнаружены путем анализа материалов диалектологических экспедиций Волгоградского государственного университета (института) с середины XX до начала XXI в. в районы Волгоградской области. Диалектные дан ные были сопоставлены с единицами Материалов для словаря древнерусского языка И. И. Срезневского и Словаря русского языка XI - XVII вв. Стоит уточнить, что анализу подвергаются диалектные слова, функционирующие в системе современного донского диалекта Волгоградской области. Таким образом, мы можем проследить путь лексемы в диахронии.

В данном исследовании мы опираемся на семантико-диахроническую классификацию лексем русского литературного языка Е.Б. Никифоровой (Никифорова 2005). По нашим наблюдениям, в лексике донских говоров можно отметить те же тенденции, процессы, что и в лексике русского литературного языка.

В донском диалекте имеются лексемы, значительно изменившие свою семантическую структуру. Одни из них развили в истории языка гиперо-гипонимические отношения, другие увеличили или уменьшили с течением времени количество лексико-семантических вариантов, третьи приобрели в качестве основного то значение, которое в древнерусском языке было периферийным. Бытуют в современных казачьих говорах и такие слова, значение которых осталось неизменным с древнерусской эпохи. Приведем некоторые примеры.

Лексема «канавка» определяется в Словаре древнерусского языка как «канавка, небольшой ров» (И какъ, государь, мы, сироты твои, учали на пустоши на канавка косить, и... попъ Проклъ тое пустоши намъ косить не даль. Сл. и д. I, 368. 1642 г.) (ДРС 1980: 52). В донском говоре «канава» - это небольшой ров, служащий у казаков в качестве изгороди. Таким образом, исконное значение лексемы уточняется: появляются дифференциальные семы, диалектное значение соотносится с древнерусским как частное с общим. Исконное значение «небольшой ров, траншея» в говоре приобретает дифференциальную сему «вид изгороди», т. е. перед нами пример такого слова, в котором с течением времени развиваются гиперо-гипонимичес-кие отношения.

В качестве примера лексем, у которых в процессе исторического развития увеличивается количество реализуемых значений, можно привести слово «казан». В древнерусском языке оно имело единственное значение «большой котел» (Л вино, писал я, сидет<ь>, на eci кубы и казаны - Гра- мотки, 241. XVII - XVI11 вв.). В говорах же помимо исконного значения отмечаем лексико-семантический вариант «самодельная деревянная чашка». Оба диалектных значения имеют базовую сему: «вид посуды с глубоким дном».

Зафиксированы в речи носителей донского диалекта также лексемы, эволюционирующие в противоположном направлении: уменьшается количество их лексикосемантических вариантов. Лексема «кле-нина» в Словаре древнерусского языка зарегистрирована в трех значениях: 1) дерево клен, 2) брус, бревно, ствол срубленного клена, 3) кленовая древесина. В современном диалекте у слова лишь одно значение: «одно кленовое дерево, один клен» (Кленина пирид домам растётъ\

В некоторых лексемах исконное значение со временем становится второстепенным (или утрачивается), а неглавное, периферийное, наоборот, актуализируется и воспринимается как основное. К примеру, слово «камешек» (вариант «камушек») в Словаре И. И. Срезневского определяется как уменьшительное от слова «камень» (Срезн. 2003. Т. 3: 1186). Лексема «камень» («камы», «каминь»), в свою очередь, реализует такие значения, как: 1) камень, 2) драгоценный камень, 3) тюрьма, 4) скала (Там же: 1187 - 1188). В Словаре русского языка XI - XVII вв. лексема «камешек» (варианты - «камушек», «камышек») вербализует следующие значения: 1) отдельный кусок твердой горной породы, камень сравнительно небольшой по размеру, 2) драгоценный камень (ДРС 1980: 47).

Данные словарей позволяют сделать вывод, что в семантической структуре древнерусского слова «камушек» ядром является значение «камень», близко к ядру стоит значение «драгоценный камень». На периферии находятся значения «тюрьма» (Л внука своего посадилъ въ камень Арх. л.) (Срезн. 2003. Т. 3: 1188) и «скала», которые связаны метонимическими отношениями с ядром семантической структуры слова.

Слово «камушек» в донском казачьем диалекте имеет следующие значения: 1) семя с твердой оболочкой плода, косточка (Камушык - эт бабочик у вышни, абрикоса. Для варенья из вишни камушки выбирать надо)-, 2) кусочек камня в бензиновой зажигалке для высекания искры (Камушки рыстярял, и бинзинка типерь ни гадицца). Таким образом, мы видим, что слово «камушек» развивает переносные, метафорические значения, которые впоследствии закрепляются в говорах как основные. Исконное значение лексемы сохраняется, однако относится не к пласту диалектной лексики, а к системе русского литературного языка.

Примером лексемы, которая отражает тенденцию к устойчивости семантической структуры, т. е. значение которой остается неизменным от древнерусского периода до настоящего времени, может выступить слово «колесник». Оно и в современном казачьем диалекте (форма «колесник»), и в древнерусском языке имеет значение «мастер, занятый изготовлением колес». Именно такие лексемы, сохранившие свои значения без изменения, можно считать собственно древнерусским наследием в волгоградских говорах.

В данном исследовании была предпринята попытка реконструировать схему возникновения той или иной фонетической, морфологической и лексической черты в исследуемых говорах, а следовательно, и собственно процесс формирования диалекта. Можно сделать общий вывод, что волгоградские говоры сохранили до наших дней особенности, присущие древнерусскому языку. Исследуемые диалекты - сложная система, элементы которой отражают культурно -исторические, социально - было -вые факты жизни народа, проживающего на территории Волгоградской области. Кроме того, как показал анализ, история развития волгоградских говоров неразрывно связана с историей становления русского национального языка.