Феномен нестандартной занятости: специфика системы ценностей

Новосибирский государственный университет экономики и управления, Новосибирск, Россия, ,

Современный рынок труда характеризуется трансформацией занятости личности, изменением форм занятости, крайней нестабильностью. В зависимости от характера использования человеческого потенциала, а также соответствия официальным условиям использования труда существенно различается практика привлечения рабочей силы. Феномен нестандартной занятости необходимо рассматривать в связи с общими преобразованиями сферы труда.

Отметим, что в настоящее время существует достаточно много трактовок занятости. Ж.Т. Тощенко анализирует разные формы занятости и раскрывает особенности таких форм, как нестандартная, неформальная, нетипичная, неустойчивая, прекарная (Тощенко, 2020). С точки зрения ученого, понятие «нестандартная занятость» приемлемо, но оно схематично описывает большое многообразие трудовых отношений. Использование понятия «неформальная занятость» затрудняет понимание действительной картины существующих трудовых отношений.

В основе появления понятия «нетипичная занятость» лежат объективно происходящие изменения в технологиях и социально-экономических условиях. Однако при определенных обстоятельствах нетипичная занятость имеет возможность перейти в разряд типичной занятости.

Понятие «неустойчивая занятость» в литературе, с точки зрения Ж.Т. Тощенко, трактуется достаточно широко, поскольку включает в себя не только характеристики нестандартной, неформальной и нетипичной занятости, но и все аспекты неопределенного положения работника, в том числе и безработных и вовлеченных в теневую экономику. Наиболее приемлемым, по его мнению, является понятие «прекарная занятость». Впервые понятие прекариата было введено Г. Стэндингом (Стэндинг, 2014). Ж.Т. Тощенко сравнивает прекариат с пролетариатом, указывая на схожие черты (высокий уровень эксплуатации и самоэксплуатации, отсутствие социальных гарантий). Показательно, что к пролетариату относились преимущественно наемные работники промышленного труда. По мнению Ж.Т. Тощенко, прекариат состоит из всех без исключения профессиональных групп и слоев общества (Тощенко, 2018; Тощенко, 2019). Отметим признаки пре-карного типа: неустойчивость занятости, низкая зарплата, ограниченные социальные права и гарантии, отсутствие возможности реализации своих трудовых прав на больничный лист, выходные дни, отпуск, отсутствие защиты в форме коллективного договора, субъективное чувство уязвимости (Vives et al., 2015).

Прекарная занятость достаточно глубоко исследуется российскими учеными, например, В.Н. Бобковым (Бобков и др., 2014), Е.Н. Гасюковой (Гасюкова, 2015), З.Т. Голенковой (Голенкова, Голиусова, 2015), Е.А. Колосовой (Колосова, 2018), О.И. Шкаратаном (Шкаратан, Карачаровский, Гасюкова, 2015) и др. За рубежом прекарную занятость анализировали П. Бурдье (Bourdieu, 1998), Д. Бреди, Т. Байгерт (Brady, Biegert, 2017), Д. Пинк (Pink, 2001), И. Райт (Wright, 2005) и др.

Не умаляя обстоятельный анализ, проведенный учеными, нам представляется наиболее приемлемым использование понятия «нестандартная занятость». Нестандартная занятость становится нормой, которая уже устойчиво встроена в систему трудовых отношений.

Стоит сказать, что стандартная занятость предполагает занятость у одного работодателя, который предоставляет рабочее место, заключает трудовой договор с указанием нормативной продолжительности рабочего времени (Виртуальные русские и их экономические реалии, 2019: 182). При отсутствии какой-либо из этих характеристик возникает нестандартная занятость, которая может носить формальный и неформальный характер. Она широко представлена не только в России, но и за рубежом. Исследователи указывают, что расширение масштабов нестандартной занятости в развитых странах обусловлено рядом причин: масштабными инновационными процессами, динамизмом экономики, усилением конкуренции и ростом безработицы. В связи с этим появление нестандартной занятости на макроуровне можно трактовать как механизм повышения мобильности рабочей силы, а на микроуровне – как инструмент управления, позволяющий гибко реагировать на трансформации среды – внутренней и внешней (Виртуальные русские и их экономические реалии, 2019: 188).

Работник прибегает к нестандартной занятости ввиду очевидных для него преимуществ. Так, возникает большая гибкость занятости для лиц, имеющих разного рода ограничения – маленькие дети, уход за нуждающимися людьми, ограничения по здоровью и др.

Если индивид совмещает работу и другие виды деятельности, то такая занятость также имеет для него преимущества, при этом ценностные ориентиры тоже меняются. По нашему мнению, материальная составляющая остается доминирующей, но на передний план начинают выходить новые побудительные мотивы, к числу которых можно отнести личностное развитие, самореализацию, комфортность. Показательно, что престижность карьерного роста снижается. Так, в исследовании ВЦИОМ, проведенном в октябре 2018 г., выявлено, что, по мнению 28 % опрошенных, на их профессиональный выбор влияют их собственные увлечения и интересы. 16 % респондентов указали, что главное для них – престиж профессии и возможность карьерного роста1. Как видим, интересы, увлечения, а значит, и самореализация отмечаются почти вдвое чаще, чем карьерный рост.

С другой стороны, отметим, что нестандартная занятость имеет рискованный характер. У. Бек отмечал, что в современном обществе люди начинают в большей степени зависеть «от своей индивидуальной судьбы на рынке труда с ее рисками, шансами и противоречиями» (Бек, 2000: 106). При высокой степени индивидуализации нестандартная занятость сопряжена с утратой стабильного положения как в материальном, так и в социальном аспекте.

Для составления портрета представителя нестандартной занятости нами в июне 2021 г. в г. Новосибирске было проведено исследование. Метод исследования – анкетирование. Выборочная совокупность сформирована с помощью метода «снежного кома». Для данной тематики представляется возможным использование только такого метода в силу специфики трудовой занятости респондентов. Всего в исследовании приняли участие 130 чел. Возраст респондентов составил от 20 до 40 лет. Сферы деятельности респондентов следующие: услуги (45 %), торговля (25 %), IT (18 %), медицина (8 %), финансы (5 %), маркетинг (3 %), туризм (2 %). Нами были выделены 4 группы людей согласно формам занятости: 1) работают неофициально в одном месте (25 %); 2) работают неофициально в нескольких местах (20 %); 3) совмещают официальную работу с неофициальной (26 %); 4) самозанятые (29 %).

Как мы указывали выше, нестандартная занятость характеризуется тем, что меняется система ценностей, происходит ранжирование с опорой на изменившиеся условия привлечения рабочей силы. Мы предложили респондентам выделить 10 ценностей, которые мотивируют их в деятельности (рис. 1). Оказалось, что для 40 % опрошенных значимой является финансовая независимость, для 35 % – образование, для 33 % – самопознание. Показательно, что ценность собственного бизнеса располагается лишь на 7 месте (20 %), а карьера занимает лишь 10 место (12 %). Для опрошенных респондентов оказался значимым домашний комфорт (25 %).

Рисунок 1 - Распределение ответов на вопрос о ценностях, которые мотивируют респондентов в трудовой деятельности (множественные ответы), %

С нашей точки зрения, полученная картина в полной мере отражает изменения в ценностной системе в соответствии с практикой привлечения рабочей силы. То, что во главе системы ценностей располагается финансовая независимость, вполне объяснимо, поскольку такой тип занятости связан как с социально-экономическими, так и с социально-психологическими основами существования респондента нестандартной занятости. Расположение ценности образования на втором месте показывает, что оно имеет реальное значение для реализации профессиональных знаний, умений, навыков и компетенций респондентов в трудовой деятельности. При нестандартной занятости меняются условия труда, что позволяет опрошенным больше времени уделять самопознанию: исследовать свои сильные и слабые стороны, реализовывать себя.

Следующая группа ценностей (отметил примерно каждый четвертый) – это семья, здоровье, домашний комфорт. Если говорить в общем, то значимыми оказываются ценности безопасности, которые респондент получает в семье, в стенах своего дома.

Показательно, что лишь каждый пятый (20 %) отметил в качестве ценности собственный бизнес. Это может свидетельствовать о том, что у опрошенных нет нацеленности на вложение своих финансов, времени, талантов в развитие бизнес-проекта. Вероятно, такая оценка значимости своего бизнеса связана с нежеланием получить неудовлетворительный результат при больших временных и финансовых затратах.

То, что ценность любви отмечают лишь 13 % опрошенных, вполне укладывается в рассматриваемую систему ценностей. Поясним данную идею. Для представителей нестандартной занятости приоритетна финансовая независимость, которую они не связывают с собственным бизнесом. Это любая работа – официальная, неофициальная, приносящая доход. Позволим себе предположить, что внутри системы ценностей тоже есть определенная корреляция. Нередко «свой бизнес» коррелирует с ценностью «любви» как компенсации признания, уважения, которые, возможно, не были индивидом получены в ранние годы жизни. Поскольку «свой бизнес» не является значимой ценностью, то и ценность «любви» также относится к весьма незначительным.

Обратим внимание и на то, что у представителей нестандартной занятости нет ориентации на ценность карьерного роста и социального статуса. Они выстраивают свои жизненные стратегии с ориентиром на финансы, образование, самопознание и уходят от традиционной ценности «карьерного роста».

Подводя итоги, отметим, что ценностная картина у представителей нестандартной занятости достаточно интересна. Находя время для образования, личностного развития, индивид по-другому расставляет приоритеты, придавая одним ценностям важное значение, а другим – второстепенное. Ценностная картина представителей нестандартной занятости, на наш взгляд, вполне коррелирует с идеями концепции культурной эволюции Р. Инглхарта, согласно которой переход от индустриального к постиндустриальному обществу являет собой переход от ценностей выживания к ценностям самовыражения (Инглхарт, 2018). Вероятно, для описания феномена нестандартной занятости необходимы более глубокие и дифференцированные исследования, позволяющие выявлять малозаметные нюансы.