Феномен одиночества: амбивалентность развития и социальные поля

Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia, ,

трудничества и транслируются от одного поколения к другому. Сегодня проблематика социального бытия и формирования новых культурных установок в условиях современных глобализационных процессов и парадигмального перехода представляет особый интерес именно в контексте социализации человека, трансформации его ценностных установок, которые находятся под мощнейшим воздействием критически важных социокультурных изменений [1, с. 32]. Традиционные ценности, духовность и нравственность, устремления и чувства, радости и тревоги, обеспечивающие вектор личного развития, претерпевают кардинальные модификации, переходя в качественно новые формы. Одним из аспектов таких изменений стало явление одиночества.

Одиночество – это феномен, имеющий историческую природу и позиционируемый с точки зрения совокупности социально-психологических ориентаций человеческого бытия. Данное явление выступает антиподом тех объективно-субъективных социальных установок, которые обеспечили развитие человека и общества, – межличностных отношений, социальных коммуникаций, чувств и восприятий окружающего мира, ощущаемых только в контексте социокультурного взаимодействия. Еще Аристотель отмечал, что изолированность от социума делает человека или богом, или зверем, ставит его за гранью общества, вводя в состояние драматичной атомарности, обусловленной переживаниями и переосмыслениями своего места и роли в мире [2]. Эти переживания и переосмысления связаны с такими явлениями психики, как эгоцентризм, отчуждение, изолированность, т. е. аспектами человеческой индивидуальности, лежащими в плоскости противопоставления себя обществу. Социум и его проблемы в подобном состоянии уже не только не воспринимаются человеком как интуитивная ясность и социальная рефлексия, они становятся чуждыми и отражают рефлективный разлад индивида как с самим собой, так и с миром других людей, вбирая весь комплекс противоречий внутреннего и внешнего характера.

Сегодня проблематика одиночества имеет значительную актуальность. Тенденции глобальных трансформаций определили динамичные реконструкции коммуникационных ориентиров, в рамках которых в традиционном обществе обеспечивалось культурное и социальное воспроизводство [3]. Современные коммуникации, прежде всего глобальная сеть Интернет, приобретя планетарные масштабы, позволили человеку получать большие объемы информации, расширили возможности межличностного общения практически до бесконечности. Вместе с тем именно коммуникационные ресурсы социума обострили вопросы понимания и самоидентификации индивида, раздвинув рамки тех форм социального бытия, в которых формируются предпосылки одиночества [4]. Прежде всего мы говорим о трудностях актуализации реального вхождения в социум через осмысление политических, экономических, культурных и прочих факторов, продуцирующих понимание самого себя как элемента социальной инфраструктуры. Традиционные формы социализации, в чьих рамках под влиянием культуры, норм и установок социальных структур происходили изменения поведения, стиля и иных форм индивидуального самовыражения, которые обеспечивали приспособление к стандартам общества, социальную самоидентификацию человека, сменили рационализированные формы обмена информацией, унифицированные нормы массовой культуры, вытеснившие эмоциональный аспект взаимодействия, духовно-душевные и нравственные процессы коммуникации, выступающие основой идентичности каждого. Обезличенность Интернета, стремительность трансформаций реального мира привносят в личностный мир такой объем разномасштабных данных, что человек теряет Идею бытия этого мира и теряется в нем сам. «Одиночество в толпе» – феномен, который сегодня обозначен (и справедливо) как социальное бедствие [5, с. 114–118].

Актуальность проблематики одиночества в качестве социального феномена как в историческом контексте, так и в современном с учетом аспектов и факторов социальных трансформаций определяет потребность в комплексном анализе данного концепта.

Проблематика одиночества в современном обществе наиболее остро актуализируется в городской среде. Это обусловлено факторами социальной реальности, вызывающими негативные последствия. Среди них можно назвать урбанизацию и глобализацию социума, нарушение коммуникационного взаимодействия, низкий уровень самоидентификации личности, высокие предпосылки для социального одиночества [6]. Разработка теоретико-методологических методов комплексного изучения тематики одиночества, проведение широкомасштабных исследований в разноуровневых группах и всесторонний анализ выявленных факторов одиночества предполагают подготовку социальных программ, направленных на решение вопросов одиночества в различных социальных группах.

Тема одиночества как отдельный лейтмотив философствования возникает еще в европейской философской культуре с эпохи Нового времени, когда происходит разрушение переживания онтологичности трансцендентного, которое было характерно для Средневековья и Возрождения, и человек начинает чувствовать себя бездомным в бесконечной Вселенной. Этот процесс был ярко отражен в творчестве Б. Паскаля.

Рассмотрение феномена одиночества радикально противоречит установкам философии Нового времени, модерна. Именно поэтому Б. Паскаль вступает в оппозицию философии своего времени, становясь удивительно одиноким как философ. Продолжение его дискурса во всей его трагической глубине мы встречаем только на рубеже XVIII и XIX вв.

Б. Паскаль был одним из первых мыслителей в новоевропейской культуре, кто почувствовал одиночество своего современника. С трагической ясностью он увидел пределы гносеологического оптимизма, ему открылось, что человек Нового времени, увлекавшийся теоретическим познанием и эмпирическими доказательствами, открывший пространственную бесконечность Вселенной, перед лицом этой Вселенной предстал всего лишь «мыслящим тростником» [7, с. 120].

Теоретико-эмпирическое познание встало между человеком и Богом. Именно это, по мнению Б. Паскаля, является фундаментальной причиной одиночества, незащищенности, заброшенности человека. Восстание против Бога, жизнь без Бога в сердце делает его маленьким под звездной бездной мира. В труде «Мысли» Б. Паскаль отмечает: «Ничто так не обличает крайнюю слабость духа, как незнание того, что человек без Бога несчастлив… <…> …Есть только два рода людей, которых можно назвать разумными: те, кто служат всей душой Богу, потому что Его знают, и те, кто ищут Его всей душой, потому что не знают Его» [8, с. 194].

Итак, только идея Бога может освободить человека от фундаментального одиночества перед лицом бесконечного пространства Вселенной. Из этого следует, что Б. Паскаль считает неверующего человека не грешным, а несчастным. С идеей Бога для мыслителя связана идея собственного бессмертия. Человек, не верящий в Бога, лишает себя надежды на бессмертие, а следовательно, становится одиноким не только в стихии пространства, но и в стихии времени. Философ так проясняет значение веры в бессмертие для человека: в зависимости от того, верим мы или нет в вечную жизнь, и поступки наши будут умными или глупыми. Всякий разумный поступок непременно базируется на уверенности в бессмертии истинной жизни [9, с. 191].

Именно поэтому Б. Паскаль не может понять человеческого равнодушия в вопросах о смысле жизни и смерти. Его уединение в мире обычных людей является результатом их непостижимого безразличия, равнодушия к самому себе: «Такое легкомыслие в деле, где речь идет о них самих, об их бессмертии, обо всем их существе, вызывает у меня больше возмущения, чем жалости; оно изумляет меня и пугает» [10, с. 191].

Одиночество порождается вопросом. Однако сомнение и отталкивает Б. Паскаля, и притягивает его. Хотя «жить в сомнении о смысле жизни» значит быть несчастным, вся логика творчества мыслителя свидетельствует, что требуется раскрыть экзистенциальное содержание этого сомнения. Ведь именно сомнение может привести человека к настоящей, своей вере. Поэтому деструктивным является не вопрос как таковой, а замкнутость в сомнении. Так следует понимать слова философа: «Несомненно, испытывать такие сомнения – большое несчастье; но коль такие сомнения есть, то непреложный долг состоит по меньшей мере в поисках; а тот, кто сомневается и не ищет, тот одновременно и очень несчастен, и очень греховен. А если он при этом спокоен и доволен собой, если он на том стоит, наконец, если это ему в радость и в похвальбу, то я не нахожу слов для определения такого безумца» [11, с. 192].

Замкнутость в сомнении относительно смысла собственной жизни парадоксально приводит индивида к отсутствию сомнения в качестве источника саморефлексии. Такая замкнутость порождает отсутствие желания понять свое место в мире. Это вызывает к жизни сокровенное одиночество человека, который не хочет знать о смысле, своем значении в бытии. Б. Паскаль разворачивает печальную историю жизни человека, который перебывает в мире, оживает в нем, но не стремится экзистенциально пережить его, включить в себя. Он не желает раскрыть для себя мир, следовательно, не может сделать его осмысленным миром собственного бытия, не может и не желает сказать, что такое его тело, его чувства, его душа, почему она находится именно здесь и сейчас. Он не хочет этого, потому что боится потерять безличную и привычную гармонию обыденности. Однако пребывание в этой гармонии приносит дисгармонию одиночества, вырастающую из случайности его конечного бытия в бесконечной Вселенной. Б. Паскаль так описывает чувство одиночества подобного человека: «Повсюду я вижу только бесконечность, объемлющую меня как атом, как тень, которая существует лишь на один безвозвратный миг» [12, с. 192].

Такой индивид убегает от свободы постижения мира, который открывается ему как тайновраждебный, чужой: «Я заключаю, что должен прожить все свои дни, не помышляя искать ответа о том, что со мною случится. Быть может, какой-то ответ сыскался бы в моих сомнениях; но я не желаю прилагать к тому усилий… и, презирая тех, кто над этим бьется… я хочу пойти беззаботно и бесстрашно навстречу такому великому событию и не противясь дам подвести себя к смерти, так и не зная ничего о моем будущем вечном уделе» [13, с. 192].

С удивлением Б. Паскаль прислушивается к подобным людям. Ему странно, что они при этом продолжают активно заниматься будничными делами, бороться за место под солнцем, суетиться и хлопотать в пределах быта: «И если находятся люди, равнодушные к собственной гибели и угрозе вечных мучений, – это противно природе. Они ведут себя совсем иначе по отношению к другим опасностям: они боятся даже малейших из них, предвидят их, обдумывают… Чудовищно видеть в одном и том же сердце, в одно и то же время, такую чувствительность к пустякам и такую странную бесчувственность к самому важному» [14, с. 193]. Рассуждая о таком человеческом бытии в мире, Б. Паскаль от удивления приходит к ужасу. Это бытие кажется ему нечеловеческим, губительным. И то, что люди пока продолжают жить в одиночестве – отчуждении от себя и других и не уничтожают себя и других, он объясняет фундаментальным влиянием христианских идей и прежде всего образа Христа: «Без И. Х. человек должен пребывать в пороке и несчастье. С И. Х. человек избавлен от порока и несчастья. В Нем вся наша добродетель и все наше блаженство. Вне Его только порок, несчастье, заблуждение, мрак, смерть, отчаяние» [15, с. 184–185].

Однако характерно то, что Б. Паскаль не принимает на себя роль «доброго пастыря», не говорит, что познал Бога и Истину и хочет помочь тем, кто заблудился в сумерках бытия, сбился с дороги, а потому и стал одиноким. Нет, он сам переживает одиночество и замкнутость. Его охватывает ужас перед бесконечностью космического пространства с его бесчисленными звездами. То же звездное небо, которое созерцал И. Кант с удивлением и радостью, пугает Б. Паскаля.

В этом ужасе – приговор эпохе, которая ищет эмпирические доказательства трансцендентного и презирает сердечные переживания. Этот ужас является закономерным результатом одиночества человека, больше не тяготеет к трансцендентному. Хотя в бытии самого Б. Паскаля является выраженная «воля к трансцендентному», вера в его бытийное могущество, он поместил и сконцентрировал в себе и переживания своих оппонентов [16, с. 125–128], а потому смог посмотреть в будущее и выразить столько современных и болезненно актуальных для XX в. мыслей.

Теоретико-методологической основой изучения представленной проблематики послужили фундаментальные положения классической философии относительно социализации личности; концепции экзистенциализма и трансцендентализма; социально-психологические концепции; положения о личности как об активном субъекте деятельности; континуально-иерархический подход к исследованию структуры личности и ее свойств; концепции личностного изменения и само-изменения. Использование этих концептуальных положений в качестве исходных позволило обеспечить преимущества, детерминированные эффектом взаимодополнения различных теорий для сохранения целостности избранной научной гипотезы и логикой реализации алгоритма достижения стратегической цели данной тематики.

В целом при изучении феномена одиночества экзистенции актуализируют смысл одиночества в человеческом бытии и определяют границы социальных полей. Исследование явления одиночества – это стремление не только оценить его при помощи социологических категорий, но и подчеркнуть его амбивалентность в социокультурном пространстве [17, с. 37].

Обобщая изложенное, можно утверждать, что суть феномена одиночества не имеет единой трактовки, поскольку меняются условия и причины его возникновения у индивидов, разные исторические события, влияющие на социальную жизнь, также отражаются на понимании и восприятии рассматриваемого явления. Кроме того, важно отметить, что возникновение изучаемого феномена определяется множеством факторов, но одними из ключевых выступают трансформации в социальной жизни в различные периоды исторического развития общества, которые трансформируют восприятие индивидом не только окружающего мира, но и самого себя. Так, в процессе «улучшения» социальной жизни при постоянном контроле происходит обмен независимости и свободы человека на материальные блага современного общества, иллюзорный комфорт.