Философское осмысление оппозиции «свой - чужой»

В XXI в. в центре внимания когнитивных наук находятся вопросы природы мышления, мыслительной деятельности «в отношении окружающей среды», сущности процесса категоризации и его связи с мышлением. Основатель когнитивной психологии Дж. Брунер подчеркивал, «если мы хотим сказать о предмете нечто более содержательное, чем просто указать на его принадлежность к подмножеству данного множества, следует его категоризировать» [Брунер 1977: 14–15]. «Всякий раз, когда в результате какой-то операции воспринимаемый объект относится к некоторому подмножеству, налицо акт категоризации [там же]. При этом, «если бы какое-нибудь восприятие оказалось не включенным в систему категорий, то есть свободным от отнесения к какой-либо категории, оно было бы обречено оставаться недоступной жемчужиной, жар-птицей, погребённой в безмолвии индивидуального опыта» [там же].

Категоризация мира, как полагает Дж. Лакофф, лежит в основе любых мыслительных процессов, действий и речевых актов, и всякий раз, рассуждая о родах вещей, человек прибегает к помощи категорий. Любой вид целенаправленных действий также квалифицируется им как категория двигательной или другой активности. Произнося какое-либо высказывание, человек пользуется разнообразными категориями: звуков речи, слов, сочетаний слов и предложений, понятийными категориями. Без способности к категоризации люди не смогли бы существовать ни в физическом, ни в социальном плане. Поэтому для понимания того, что делает нас человеческими существами, необходимо исследовать особенности категоризации мира человеком [Лакофф 2004: 20].

Одной из базовых культурно-психологических категорий является оппозиция «Свой – Чужой». Она позволяет индивиду структурировать пространство и определять свойства находящихся в нём объектов по отношению к самому себе, к своему личному пространству. Эта оппозиция имеет социальную природу и проявляет себя в самых разных сферах жизнедеятельности, лежит в основе формирования национальной и социальной

Научный журнал № 2, 2023 33 идентичности. Противостояние «своих» и «чужих», выражавшееся в формах войны, противостояния, переселений и т. д., имеет древние корни и пронизывает различные аспекты жизни человека. Однако появление новых подходов к сущности оппозиции «Свой – Чужой» позволяет говорить о её значимости в современном мире и востребованности в рамках философских исследований.

Основная часть

Дихотомия «Свой – Чужой» в рамках философии и культурной антропологии представлена в качестве универсального понятия, которое затрагивает разные сферы человеческого бытия. Оппозиция «Свой – Чужой» носит фундаментальный характер, является важнейшей для человеческого существования. Об этом свидетельствует опыт всемирной истории и её «участие» в формировании основополагающего бинарного представления об устройстве мира. Л.Н. Гумилев писал, что общим свойством вида Homo sapiens является способность группироваться так, чтобы можно было противопоставить себя и «своих» (иногда близких, а часто довольно далёких) всему остальному миру. Противопоставление «мы – они» (conditiosine qua поп est) характерно для всех эпох и всех стран [Гумилев эл. р.].

Процесс осмысления дихотомии происходил с позиции положения человека в окружающем мире. Оппозиция, фактически, строилась на противопоставлении «свой мир / люди своего мира – иной мир / существа иного мира / люди из своего мира, связанные с иным миром». Так, первобытные племена, руководствуясь биологическим фактором, проводили деление на «людь – нелюдь». Позже данное противопоставление трансформировалось в оппозицию «мы – они», где последние воспринимались уже как люди с той же биологической природой [Фельде 2015: 35].

Во времена античности основной антиномией являлось противопоставление «грек / римлянин – варвар», ядром которого являлась базовая бинарная оппозиция «Свой – Чужой». Для греков принцип полярности был одним из ведущих в их способе восприятия и изображения мира. Античные авторы пользовались аналитическим приёмом – мыслить «парами оппозиций», формулируя противоположности, которые, по их мнению, структурировали мир [Видаль-Накэ 2001: 168].

Образ варвара первоначально описывал человека, не владеющего логосом, выявляя только языковое различие между «своим» и «чужим». Впоследствии, как пишет, в частности, А.В. Хазина, различия постепенно приобретали религиозные, политические и культурные смыслы, охватывая и тип питания, и манеру одеваться, и другие социально-культурные аспекты. Основу противопоставления составляли не только огромный разрыв в уровнях социального и культурного развития, и психологическая несовместимость, но и высокий уровень этнического самосознания греков, что привело к возникновению греко-варварского антагонизма: варварское – это нечто чужое, дикое, как минимум, требующее переделки; негреческое – воплощение естественного, природного и непорочного [Хазина 2012 эл. р.].

В средневековый период фундаментальная оппозиция «Свой – Чужой» являла собой сильное социальное, религиозное и культурное противопоставление между членами сообществ. По мысли В.Г. Фельде, средневековой религиозности присуща тоталитарность, то есть религия становится идеологической. Она и обозначает такие формы взаимоотношений «своего» и «чужого», как: активное противостояние; уничтожение (вплоть до физического) одного другим; стремление «своего» к мировому распространению; взаимные провокации; подавление «чужого», то есть искоренение чуждости в «чужом»; использование образа «чужого» для конструирования желаемого образа «своего»; неузнавание «своего» и самоуничтожение [Фельде 2015: 40–46].

В Новое время произошли значительные изменения в понимании того, кто есть «свой», а кто «чужой». После великих географических открытий европейцы получили возможность через рассказы путешественников расширить собственное мировоззрение и глубже понять как «чужую», так и «свою» культуру. Происходит вытеснение Бога из сфер жизни человека, на место Бога становится человек, самодостаточный, всемогущий. И теперь человек в облике «Я» задаёт координаты, точнее определяет координаты собственного «Я» и определяет пространство, которое вне этих координат, как иное / другое / чужое / чуждое и т. д. [Фельде 2015: 52].

В современной философии оппозиция «Свой – Чужой» переосмысливается как отношение «Я» к «Другому» или «Другим», что выражается как в противоборстве разных этносов, так и в проблеме социального отчуждения [Бахтин 1986; Бубер 1995; Вальденфельс 1999; Гуссерль 2010; Левинас 1999; Лотман 1996; Сартр 2000; Хайдеггер 2003 и другие].

В первой половине XX в. выдающийся отечественный учёный М.М. Бахтин подверг анализу категорию «Другого» и обосновал её значимость для самопознания личности: «Быть – значит быть для другого и через него – для себя» [Бахтин 1986: 330]. При этом «у человека нет внутренней суверенной территории, он весь и всегда на границе, смотря внутрь себя, он смотрит в глаза другому или глазами другого » [там же].

Учёный справедливо отмечает, что чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже. Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим, чужим смыслом: между ними начинается диалог , который преодолевает замкнутость и односторонность этих смыслов, этих культур.

Мы ставим перед чужой культурой новые для неё вопросы, каких она сама себе не задавала; мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого; при такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет своё единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются [Бахтин 1986: 354].

Ю.М. Лотман описал семиотическую модель оппозиции «Свой – Чужой». По его мысли, «бинарность и асимметрия являются обязательными законами построения реальной семиотической системы» [Лотман 1996: 164]. Учёным определено понятие границы как одного из основных механизмов семиотической индивидуальности; он раскрыл суть зеркальности «своего» и «чужого» миров. Всякая культура, по Ю.М. Лотману, начинается с разбиения мира на внутреннее – «своё» – пространство и внешнее – «их», при этом само такое разбиение принадлежит к универсалиям [Лотман 1996: 175–176].

В XX в. философией были разработаны концепты «другого», «чужого», «иного». Немецкий мыслитель М. Хайдеггер, описывая созданное им учение о Бытии, подчеркивает, что человек может познать себя только через единство с другими, человеческое существование изначально погружено в событийность (совместность бытия). Понимание Других «подобно пониманию вообще, есть не выросшее из познания знание, а исходно экзистенциальный способ быть, впервые делающий возможными познание и знание. Знание «себя движется сначала сообразно ближайшему способу быть» сосуществующего бытия-в-мире, в «понимающем знании» того, что присутствие вместе с другими «усматривающе находит» и чем «озаботилось в окружающем мире». Из озаботившего и с его пониманием понимается заботливое озабочение. Другой разомкнут так ближайшим образом в озаботившейся заботливости» [Хайдеггер 2003: 147].

Центральными темами в этической концепции французского философа Э. Левинаса явились проблема инаковости «другого» и зацикленность «Я» на самом себе. По мысли учёного, мы смотрим на себя самих глазами других людей и сравниваем себя, своё поведение с наиболее адекватным образом, чтобы дать место чужому и представить себя как самоидентификацию «Я» и чужого «Я» [Еселев 2013 эл.р.]. В феноменологии Левинаса этическое отношение заключается в радикальной щедрости «Я» в пользу «Другого» без какого-либо сведения счётов с ним.

Немецкий феноменолог Б. Вальденфельс предложил «респонзивную» модель опыта «чужого», суть которой заключается в том, что «чужое» являет себя необычным образом: «Чужое не находится где-то в другом месте, оно само определяется как где-то в другом месте » [Вальденфельс 1999: 127]. Философ предлагает расширить область Чужого и вывести его за рамки оппозиции.

В философии диалога М. Бубера фундаментальной является ситуация диалога и сосуществования «Я» с другой личностью в сравнении с отношениями «Я – Оно». Именно посредством диалога человек раскрывает своё истинное «Я» и смысл своего существования. Оппозиция «Свой – Чужой» выражается в философии М. Бубера как противопоставление двух моделей отношений, двух пар основных слов «Я – Ты» / «Я – Оно». В рамках отношения «Я – Ты» между человеческом и миром устанавливается сопричастность, «Я» в этой связке способно к самораскрытию. В отношении «Я – Оно» мир представляется человеку бездушным, обыденным, «Я» в этом случае не способно к развитию.

«Ты» в связке «Я – Ты» – это Другой, он и есть условие подлинности «Я». «Если Я предстою человеку как своему Ты и говорю ему основное слово Я-Ты, он не вещь среди вещей и не состоит из вещей. Этот человек не Он или Она, он не ограничен другими Он и Она; он не есть некая точка в пространственно-временной сети мира, он не есть нечто наличное, познаваемое на опыте и поддающееся описанию, слабо связанный пучок поименованных свойств. Но он есть Ты, не имеющий соседства и связующих звеньев, и он заполняет всё поднебесное пространство. Это не означает, что кроме него ничего другого не существует: но всё остальное живёт в его свете» [Бубер 1995 эл.р.].

В современных исследованиях также не угасает интерес к философскому осмыслению оппозиции «Свой – Чужой». Как отмечает К.С. Илиополова, важную роль играет анализ социокультурный жизни как системы смыслов, пространства смысловых оппозиций. Социокультурный основой общества, первичной клеточкой общественной жизни и в то же время принципом объяснения социальных процессов является выделение дуальных оппозиций, а бинарность рассматривается в широком смысле как универсальный код описания мира в целом и в любой ее подсистеме, важнейший организующий механизм любой структуры [Илиополова 2010: 4].

К.С. Илиополова выделяет четыре модели отношения «Свой – Чужой», которые позволяют понять процесс коммуникации в традиционном социуме:

• 1)    рассмотрение «своего» мира как внешнего по отношению к «чужому», внутреннему;

• 2)    рассмотрение «своего» мира как внутреннего по отношению к «чужому», внешнему;

• 3)    описание не противостояния разных обществ, а различий внутри одного социума: периферия и центр находятся в отношениях «Свой – Чужой»;

• 4)    существование целостного социокультурного универсума (например, христианского мира), в котором «чужие» могут выступать до некоторой степени как «свои», и «свои» и «чужие» могут легко меняться местами [Илиополова 2010: 8].

В работах И.В. Пахоловой содержится философский анализ оснований социокультурного опыта «чужого», рассмотрение смыслового содержания феномена «чужое» в феноменологической философии и социологии. По мысли автора, «“Другое” понимается как близкое, родное, как то, что окружает с самого рождения. “Другое” начинается с семьи и расширяется до всего сообщества, связь с которым рассматривается как общность судьбы. Особо мы выделяем “иное”, понимаемое как неблизкое и неродное, с которым нет общего прошлого, но возможно общее настоящее и будущее. Наконец, “чужое” мы определяем как то, что отсутствует и не совпадает в чём-то общем. Иначе говоря, “чужое” – это то, что всегда отсутствует и полагается как отсутствующее, то есть как то, что должно отсутствовать. Поскольку “чужое” всегда полагается как отсутствующее, то это значит, что с ним нельзя разделить ни прошлое, ни настоящее, ни будущее» [Пахолова 2015 эл.р.]. Учёный пишет о различии между понятиями «чужой», «иной», «другой», каждое из которых подразумевает свою структуру социальных отношений, и полагает, что подобное разграничение понятий позволяет прояснить механизмы взаимодействия сообществ с иной культурной идентификацией.

В исследовании В.Г. Фельде затрагиваются вопросы философского осмысления изменения оппозиции «Свой – Чужой» в культуре и в раскрытии её культурноантропологических аспектов. Автор приходит к выводу, что в зависимости от типа оппозиции (мифологического, тоталитарно-религиозного или философского) происходит различное её словесное выражение: так, в философском типе оппозиция «Свой – Чужой» тождественна оппозиции «Я – Другой», при этом Другой предстает в трёх аспектах: Я, Ты, Он. Сущность Другого заключена в его инакости и, соответственно, принципиальной непознаваемости [Фельде 2015: 8–11].

Заключение

Философский подход к исследованию оппозиции «Свой – Чужой», отдельных её концептов и различных словесных вариаций имеет давнюю научную традицию. Опыт всемирной истории с её войнами, противостоянием различных сил, охватывающий жизнь человечества на протяжении не одного тысячелетия, обнаруживает деление на «своих» и «чужих», равно как и анализ этих отношений.

Оппозиция «Свой – Чужой» актуальна как объект исследования и в настоящее время: её отражение в различных формах межличностного и межкультурного общения, трансформация в иные типы оппозиции с онтологическими характеристиками свойственности, чуждости и инаковости находятся в центре внимания общественного сознания.