Fin de siecle и "век джаза": интермедиальные параллели (графический лист "Похороны Саломеи" О. Бердсли и сон Ника Каррауэя в романе "Великий Гэтсби" Ф. С. Фицджеральда)

В статье «Отзвуки века джаза» (ноябрь 1931 г.), подводя итог 20-ым гг. ХХ в., Ф. С. Фицджеральд сравнивает их с концом XIX столетия: «Век джаза так же мертв, как мертвы были к 1902 году “лихорадочные 90-е”» [Фицджеральд 1984: 39]. Десятилетие, которое «предпочло эффектную смерть» в октябре 1929 г. (экономический кризис), началось в дни майских демонстраций 1919 г. «Но события 1919 года внушили нам скорее цинизм, чем революционные настроения» [Фицджеральд 1984: 39‒40].

С европейским декадансом и «стилем модерн» охвативший США после первой мировой войны «век джаза» сближает, во-первых, сама ориентация на стиль в одежде и поведении: «… в Америку проникло нечто утонченное, определенный стиль человека» («наряд джентльмена» как «знак “могущества…”») [Фицджеральд 1984: 40]. Во-вторых, отказ от христианства («Бог умер» Ф. Ницше) и актуализация языческого мировосприятия требовали новых развлечений: «Всю страну охватила жажда наслаждений и погоня за удовольствиями», прежде всего, сексуальными: «Слово ‘джаз’, которое теперь никто не считает

неприличным, означало сперва секс, затем стиль танца и, наконец, музыку» [Фицджеральд 1984: 41]. В-третьих, и декаданс, и «век джаза» отличает общая атмосфера разочарования в идеалах, часто приводящая к сумасшествию («Когда говорят о джазе, имеют в виду состояние нервной взвинчености…»), насилию и самоубийству («То было время, когда мои сверстники начали один за другим исчезать в темной пасти насилия…») [Фицджеральд 1984: 45‒46].

Яркий представитель английского декаданса, создатель стиля модерн в графике Обри Бердсли (Aubrey Beardsley, 1872‒1898) оказал влияние не только на изобразительное искусство, но и на литературу ХХ столетия [Бочкарева, Табункина 2010; Табункина 2013 и др.]. Не избежал его влияния и Фрэнсис Скотт Фицджеральд (Francis Scott Fitzgerald, 1896‒1940) уже в первом своем романе «По ту сторону рая» («This Side of Paradise», 1919). Размышляя над обложкой своего романа в письме М. Перкинсу (Сент-Пол, Миннесота 18 сентября 1919 г.), Фицджеральд первым из художников называет имя Бердсли: «Да, а кто решает, какой будет обложка? Мне бы хотелось что-нибудь солидное – не мрачное, но добротное <…> Иллюстраций, наверное, не нужно, так ведь? Был у меня приятель по колледжу, который для моих книг явился бы просто находкой, потому что он рисовал, как Обри Бердсли, Хогарт и Джеймс Монтгомери Флэгг, вместе взятые. Жаль, его убили на войне» [Фицджеральд 1984: 161‒162]. Дж. М. Флэгг (1877‒1960) – американский художник, книжный иллюстратор, последователь Бердсли [Там же: 323]. Примечательно, что перевод романа Фицджеральда «По ту сторону рая» на русский язык вышел в 1991 г. с автопортретом Бердсли на обложке [Фицджеральд 1991].

Особое внимание обложке Фицджеральд уделяет и в романе «Великий Гэтсби» («The Great Gatsby», 1925). Известно, что изображение художником Фрэнсисом Кугатом (Cugat) больших глаз Дейзи повлияло на появление в романе рекламы окулиста доктора Эклберга [Бочкарева, Майшева 2016]. Имя Бердсли в тексте романа не упоминается, однако возможна скрытая реминисценция одного из его рисунков в сцене сна Ника Каррауэя после похорон Джея Гэтсби.

Гротескный пейзаж Уэст-Эгга прямо ассоциируется у Ника с ночным пейзажем Эль Греко: “West Egg especially still figures in my more fantastic dreams. I see it as a night scene by El Greco: a hundred houses, at once conventional and grotesque, crouching under a sullen, overhanging sky and a lustreless moon” («Уэст-Эгг я до сих пор часто вижу во сне. Это скорей не сон, а фантастическое видение, напоминающее ночные пейзажи Эль Греко: сотни домов банальной и в то же время причудливой архитектуры, сгорбившихся под хмурым, низко нависшим небом, в котором плывет тусклая луна;…» [Фицджеральд 1990: 136]). Известный испанский художник неоднократно изображал на своих полотнах вид Толедо в грозу (1604‒1610), поэтому однозначно идентифицировать пейзаж не представляется возможным: реминисценция может относиться к полотну «Лаокоон» (1610) и косвенно к картине «Похороны графа Оргаса» (1586‒1588) [Бочкарева, Майшева 2017].

Сцена на переднем плане усиливает эти ассоциации и вызывает новые: “In the foreground four solemn men in dress suits are walking along the sidewalk with a stretcher on which lies a drunken woman in a white evening dress. Her hand, which dangles over the side , sparkles cold with jewels . Gravely the men turn in at a house – the wrong house. But no one knows the woman’s name, and no one cares” («а на переднем плане четверо мрачных мужчин во фраках несут носилки, на которых лежит женщина в белом вечернем платье . Она пьяна, ее рука свесилась с носилок , а на пальцах холодным огнем сверкают бриллианты . В сосредоточенном безмолвии мужчины сворачивают к дому – это не тот, что им нужен. Но никто не знает имени женщины, и никто не стремится узнать» [Фицджеральд 1990: 136]) (здесь и далее выделено мной. – Н. Б. ). Возникает странное впечатление: как будто за четко и ясно прописанной картиной проступает совсем другая, притянутая свесившейся рукой неизвестной женщины.

Рисунок Бердсли «Похороны Саломеи» (1894) обнаруживает скрытый, еще более гротескный, подтекст мрачной и торжественной сцены, символизирующей в романе бесславные похороны «века джаза». Контраст (четверо мрачных мужчин во фраках – две фигуры в масках и облике Пьеро и сатира; носилки – пудреница; женщина в белом вечернем платье со сверкающими бриллиантами на руке – совершенно обнаженная женщина) подчеркивает притяжение, подмену, сходство.

Так же провокационно отличается этот рисунок-иллюстрация от финальной сцены трагедии Оскара Уайльда «Саломея» («Salome», 1894), для которой он был создан:

HEROD: Hide the moon ! Hide the stars!

A great cloud crosses the moon and conceals it completely.

THE VOICE OF SALOME : Ah! I have kissed thy mouth. Iokanaan, I have kissed thy mouth. There was a bitter taste on thy lips. Was it the taste of blood ?.. Nay; but perchance it was the taste of love … They say that love hath a bitter taste… But what matter? What matter? I have kissed thy mouth, Iokanaan, I have kissed thy mouth

A ray of moonlight falls on Salome and illumines her.

HEROD : Kill that woman.

The soldiers rush forward and crush beneath their shields Salome, Daughter of Herodias, Princess of Judoea.

[Wilde 1996: 64].

Ирод:

Сокройте луну ! Уберите звезды!

Огромное черное облако наползает на луну и полностью закрывает ее.

Голос Саломеи:

А! Я поцеловала твои уста, Иоканаан, я поцеловала твои уста. На твоих губах был горький вкус . Они были солены от крови ?.. Но, быть может, это вкус любви . Говорят, что у любви горький вкус. Но какое это имеет значение? Какое значение! Я поцеловала твои уста, Иоканаан, я поцеловала твои уста.

Лунный луч падает на Саломею, освещая ее.

Ирод (оборачиваясь и глядя на Саломею)

Убейте эту женщину!

Солдаты бросаются и своими щитами сокрушают Саломею, дочь Иродиады, принцессу Иудеи.

[Уайльд 1993: 335].

На рисунке Бердсли смерть Саломеи еще больше похожа на сон, чем состояние пьяной женщины в описании Фицджеральда. Солдаты подменяются театральными масками. Трагическое и комическое гро- тескно соединяются. Мотив лунного света в романе Фицджеральда, в котором обычно усматривают романтическую традицию [Иткина 2002], тоже, на наш взгляд, отсылает к декадансу с его символикой.

Таким образом, очень актуальный сегодня роман «Великий Гэтсби» может повернуться к читателю неожиданной стороной, обнаружить новые культурные контексты. В частности, подтвердить связь fin de siècle с «веком джаза». Две исследуемые эпохи «встречаются», например, и в Национальном музее джаза (The National Jazz Museum) в Гарлеме в виде двух фортепиано. Первое (the player piano) к концу 1890-х гг. принесло регтайм афро-американского композитора Скотта Джоплина в американские дома. Второе (the white baby grand piano) принадлежало Дюку Эллингтону, который использовал его, чтобы написать множество знаменитых композиций 1920-х гг. [Maloney 2016: 19].