Функционирование знаков языков для специальных целей в художественном тексте как когнитивный феномен

Специальные знания представляют собой один из ключевых компонентов картины мира современного человека, который определяет в известной степени модели поведения носителя данной картины мира в большинстве ситуаций. Тот факт, что поведение индивида обусловлено его знаниями об окружающем мире, в том числе и специальными знаниями, являющимися продуктом речемыслительной деятельности в той или иной научной сфере, свидетельствует об актуальности проблем, поднимаемых когнитивным терминоведением в рамках широко распространенной в настоящее время когнитивно-дискурсивной парадигмы. К числу таких проблем можно отнести вопрос о структурной организации специальных знаний в ментальном мире человека, их функциональном потенциале, взаимодействии с другими типами знания и т. д.

В настоящей работе мы рассматриваем научную картину мира, представляющую собой концептуальную систему, аккумулирующую специальные научные знания в различных сферах, в аспекте особенностей языковой объективации составляющих ее компонентов в художественных текстах различных жанров. В качестве единицы анализа выступает включенный текст как инодискурсивный элемент в пространстве художественного дискурса, инородность которого проявляется как на семиотическом уровне, посредством использования автором текста знаков искусственных языков науки, так и на когнитивном уровне, где находят свое отражение научные понятия, к которым так или иначе обращается читатель в процессе интерпретации зашифрованных автором смыслов.

Следует отметить, что проблема функционирования знаков языков для специальных целей в пространстве художественного дискурса не является новой. Исследователи неоднократно обращались к стилистическому потенциалу знаков языка науки, функционирующих за пределами научного дискурса [3; 4]. Результатом подобных исследований является детально проработанная классификация функций, выполняемых терминами, околотермино-логической лексикой и профессионализмами в пространстве художественного текста. Речь идет об экспрессивной, статусно-ролевой, различительной, прогностической и других функциях, способных к реализации только вне пространства научного дискурса.

Другими словами, можно наблюдать первые попытки создания модели функционирования знаков языков для специальных целей в пространстве художественного произведения, которая позволила бы прогнозировать возможные варианты интерпретации заложенных автором смыслов. Подобные попытки предпринимаются как в собственно когнитивных исследованиях, так и в исследованиях, выполненных в контексте дискурс-анализа, что, несомненно, является свидетельством тенденции к интеграции исследовательских проектов в современной парадигме научного знания, которая претендует на статус междисциплинарной.

Комплексное использование методов когнитивной лингвистики и дискурс-анализа приобретает особую актуальность при работе со смешанными дискурсивными пространствами, возникающими в результате взаимодействия двух (а в ряде случаев и более) дискурсов: дискурса-донора и дискурса-реципиента. Феномен взаимодействия дискурсов, или ин-тердискурсивность, рассматривается в настоящее время как «особая взаимосвязь языковых единиц, которая инициирует в воспринимающем сознании переход от одного дискурса и, значит, типа мышления, к другому с целью создания сильного воздействующего эффекта» [5, с. 76] и представляет собой взаимодействие и взаимопроникновение не только текстов или дискурсов, но и различных областей человеческого знания, культурных кодов, ког-

нитивных стратегий и т. п. Очевидно, что обязательным условием успешного построения упомянутой выше модели является обращение к максимально широкому спектру единиц языков для специальных целей, способных выступать репрезентантами научных понятий, а следовательно, обусловливающих формат существующих специальных научных знаний.

Диапазон языковых средств, способных выступать в художественном тексте репрезентантами научных понятий, представлен помимо терминологической, околотерминологиче-ской и профессиональной лексики прецедентными именами науки, сложными знаками, представляющими собой фрагменты иных текстов (цитаты из научных, научно-популярных и учебных текстов), синтаксическими и словообразовательными моделями, характерными для научного стиля, а также знаками языков для специальных целей.

Оказываясь в семиотическом пространстве художественного текста, знаки искусственных языков демонстрируют значительный когнитивно-экспрессивный потенциал, который выражается в их способности репрезентировать при помощи минимума языковых средств сложные ментальные образования, аккумулирующие как специальную научную информацию, так и фоновые знания, определяющие в той или иной степени направление интерпретативной активности читателя. Иными словами, за данными языковыми знаками стоят концепты, в структуре которых четко выделяются ядерная зона, представленная научным понятием, и периферийные области (представления, чувственные образы, энциклопедические знания и т. п.), связанные ассоциативными цепочками с ядром концепта.

Зачастую именно периферийные слои концепта, особенные у каждого носителя языка, определяют выбираемый читателем вариант интерпретации, что объясняет факт существования множества вариантов интерпретации одного и того же фрагмента текста, в соответствии с хорошо известным тезисом П. Валери, утверждавшего, что у художественного текста нет какого-либо подлинного смысла [2, с. 372]. Любой текст может быть адаптирован к выбранной читателем аналитической схеме, следовательно, может существовать бесконечное множество интерпретаций, обусловленных как личностью интерпретатора, так и контекстом интерпретации, а сам читатель предстает уже не как потребитель текста, а как его производитель [1, с. 32].

В приведенном ниже примере в качестве элемента научного дискурса, репрезентирующего научное понятие, выступает последовательность чисел из записки персонажа.

Langdon couldn’t tear his eyes from the glowing purple text scrawled across the parquet floor. Jacques Saunière's final communication seemed as unlikely a departing message as any Langdon could imagine.

The message read:

13-3-2-21-1-1-8-5

O, Draconian devil!

Oh, lame saint!

Saunière had left a literal reference to the devil. Equally as bizarre was the series of numbers. “Part of it looks like a numeric cipher. ”

“Yes,” Fache said. “Our cryptographers are already working on it. We believe these numbers may be the key to who killed him. Maybe a telephone exchange or some kind of social identification.”

“This code,” Sophie explained in rapid French, “is simplistic to the point of absurdity. Jacques Saunière must have known we would see through it immediately.” She pulled a scrap of paper from her sweater pocket and handed it to Fache. “Here is the decryption.” Fache looked at the card.

1-1-2-3-5-8-13-21

“This is it?” he snapped. “All you did was put the numbers in increasing order !” Sophie actually had the nerve to give a satisfied smile.

“This is the Fibonacci sequence ,” she declared, nodding toward the piece of paper in Fache’s hand. “ A progression in which each term is equal to the sum of the two preceding terms. Mathematician Leonardo Fibonacci created this succession of numbers in the thirteenth-century. Obviously there can be no coincidence that all of the numbers Saunière wrote on the floor belong to Fibonacci’s famous sequence ” [6].

Общий контекст употребления репрезентанта научного дискурса указывает на его особую важность с точки зрения развития сюжета, что подталкивает читателя к активной интерпретативной деятельности, заключающейся в поиске понятия, которое объективируется данной числовой последовательностью. Первоначально ряд чисел не связывается в сознании читателя с каким-либо понятием и предстает как некий шифр, ожидающий декодирования (a numeric cipher; cryptographers are already working on it). Автор предоставляет читателю самому сделать все шаги, необходимые для декодирования шифра, тем самым предвосхищая будущий контекст. Последовательно интерпретируя смысл числовой последовательности (располагая числа в возрастающем порядке, находя закономерности в чередовании чисел, проводя аналогии с рядом Фи- боначчи), читатель как бы оказывается впереди персонажей, занимающихся расследованием дела (put the numbers in increasing order; Fibonacci’s famous sequence), и, предвосхищая будущий контекст, ощущает свою сопричастность описываемым в романе событиям.

В итоге научное понятие, репрезентируемое числовой последовательностью, приобретает законченный вид: в его структуре можно выделить центральные (a progression in which each term is equal to the sum of the two preceding terms) и периферийные (created this succession of numbers in the thirteenth-century) признаки, которые могут иметь своим источником как контекст, так и фонд знаний читателя. Окончательное установление читателем связи между элементом научного дискурса и репрезентируемым им научным понятием является, по нашему мнению, конечной целью автора, т. к. без установления такой связи эффект, оказанный художественным произведением на читателя, не будет полным.

Следует отметить, что в вышеприведенном примере формирование в сознании читателя научного понятия ЧИСЛА ФИБОНАЧЧИ возможно в полном объеме и при отсутствии у читателя специальных научных знаний, что компенсируется уточняющим контекстом. Однако такое положение дел является скорее исключением, т. к. в большинстве случаев именно наличие у читателя специальных научных знаний является необходимым условием реализации маркером научного дискурса своей репрезентативной функции, как, например, в следующем текстовом фрагменте.

The idea of mining comets for food wasn’t new, it went back to Krafft Ehricke in the 1950s anyway, only what he suggested was that people colonize them. It made sense. Bring along a little iron and trace elements-the iron to build a place to live in, the trace elements to turn CHON -chow into quiche lorraine or hamburgers – and you can live indefinitely on the food around you. Because that’s what comets are made of. A little bit of dust, a few rocks, and a hell of a lot of frozen gases. And what are the gases? Oxygen. Nitrogen. Hydrogen. Carbon dioxide. Water. Methane. Ammonia . The same four e lements over and over again. CHON . What does CHON spell?

Wrong. What comets are made of is the same thing you are made of, and what C-H-O-N spells is “food” [7].

В данном примере высокая плотность репрезентантов научного дискурса обеспечивается употреблением специальной лексики, представляющей собой обозначения химиче- ских элементов и их соединений (oxygen; nitrogen; hydrogen carbon dioxide и др.). Необходимость в определенной интерпретативной активности со стороны читателя возникает, когда обозначения четырех химических элементов образуют последовательность, а читатель, следящий за ходом авторской мысли, вынужден заняться поиском того основания, которое позволяет объединить эти химические элементы в единое целое. Подсказки, оставленные автором в тексте (the same thing you are made of), вызывают в памяти читателя представления о молекулах биологических организмов. Данные молекулы представляют собой разнообразные комбинации шести химических элементов, в числе которых углерод, водород, азот, кислород, фосфор и сера. Используемая автором аббревиатура CHON репрезентирует первые четыре химических элемента из этого списка, что позволяет читателю сделать вывод о перспективах их использования в процессах синтеза пищи (to turn CHON-chow into quiche lorraine or hamburgers; C-H-O-N spells is “food”): если организм человека состоит из данных элементов, то и пища, предназначенная для него, должна иметь аналогичный химический состав. Таким образом, активная интерпретативная деятельность со стороны читателя ассоциируется в первую очередь с такими ситуациями, в которых репрезентанты научного дискурса объединяются автором в синтагматические последовательности, тем самым порождая новые смыслы.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что формой организации специального научного знания в концептуальном пространстве художественного текста является многослойный концепт, аккумулирующий информацию, принадлежащую как научной, так и иным картинам мира, включенный в сложную систему отношений с другими концептуальными образованиями и актуализирующийся посредством употребления автором художественного текста имени концепта в некотором окружении, которое и определяет направление интерпретативной активности читателя. Как следствие, процедуры интерпретации художественного текста, в пространстве которого находят свою реализацию специальные научные знания, представляют собой сложный когнитивный феномен. Комплексное исследование данного феномена предполагает параллельное использование как методов когнитивной лингвистики, так и методов, разработанных в рамках дискурс-анализа.