Генезис алакульской культуры в контексте горной археологии

Работа выполнена при поддержке Российского научного фонда, проект №18-18-00137 «Контакты и взаимосвязи населения Урало-Поволжских и Казахстанских степей в период поздней бронзы и раннего железа».

Процессы культурогенеза в центральной части Северной Евразии на заре позднего бронзового века (ПБВ) в значительной степени стимулировались достаточно высокой миграционной активностью носителей волго-уральского комплекса, стремительно распространившегося на обширных пространствах Урало-Казахстанского региона. В ходе реконструкции механизмов культурных трансформаций заметную роль играют историко-металлургические исследования. Это обусловлено тем обстоятельством, что металлопроизводство в указанный период становится важным сегментом производящей экономики, хотя и не являлось базовой отраслью системы жизнеобеспечения. Выбор адаптационных стратегий, векторов миграций и культурных взаимодействий в значительной степени определялся наличием минеральносырьевой базы горно-металлургического производства, потребностями в легирующих компонентах для цветной металлургии. Указанные факторы стимулировали трансферт технологий, развитие производственного обмена, что имело следствием эволюцию социальных институтов, поскольку в архаических обществах регулирование металлопроизводственной и торгово-обменной деятельности обычно являлось прерогативой элиты. В условиях высокой миграционной активности и освоения новых территорий неизбежно возникает потребность в контроле над ограниченными жизненно важными ресурса- Ткачев Виталий Васильевич, кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник.

ми, что влекло за собой концентрацию в руках личностных лидеров и представителей элиты не только организационно-управленческого руководства, но и функций военных предводителей. Возникает своеобразный эффект ситуационного ранжирования1, характерного для активной начальной фазы культурогенеза, на смену которой, по мере стабилизации обстановки, приходит своеобразная социальная «деэволюция»2.

Алакульская культура являлась одним из крупнейших культурных образований ПБВ на восточном фланге Евразийской (Западноазиатской) металлургической провинции (ЕАМП)3. В Урало-Казахстанском регионе в пределах алакульского ареала сосредоточены основные горно-металлургические центры (ГМЦ) ЕАМП (рис.1)4. В настоящее время исследователями выделено несколько локальных вариантов алакульской культуры. Их своеобразие определялось различными факторами, в числе которых не последнюю роль, видимо, играли различия хозяйственно-культурных моделей. В этой связи следует отметить, что разработанная в отечественной этнографии и адаптированная к археологическим реалиям эпохи палеометалла концепция хозяйственно-культурных типов (ХКТ) позволяет соотнести отдельные ХКТ именно с вариантами культур5. В разрезе горно-металлургической проблематики совершенно очевидно, что обладание собственной минерально-сырьевой базой либо установление прочных связей с близлежащими центрами металлопроизвод-ства в значительной степени способствовало

Екатеринбург

J - Урал

Казань

Москва

Новосибирск

Челябинск

Петропавл1в2

.Костанай

Павлодар

Воронеж irorpa^

ib-нэ-дон;

Ташкент ш.-Шань

Ашхабад

^Ж$ ареал алакульской культуры

/ Ш-1 - Семипал!

Казахстан «^Жния

"'• Барнаул

II! - Алтай

- металлургические провинции

- ареалы горно-металлургических центров

- направления миграций

- ареал синташтинской культуры

- границы металлургических провинций

- границы горно-металлургических областей

Рис. 1. Карта динамики освоения рудных ресурсов на восточном фланге Евразийской (Западноазиатской) металлургической провинции.

Металлургические провинции: 1 – Евразийская (Западноазиатская), 2 – Восточноазиатская, 3 – Кавказская, 4 – Ирано-Анатолийская. Горно-металлургические центры: Уральская ГМО: I-1 – Приуральский, I-2 – Уральско-Мугоджарский, I-3 – Зауральский, I-4 – Средне-Уральский; Центрально-Казахстанская ГМО: II-1 – Кокшетауский, II-2 – Баянаульский, II-3 – Успенско-Каркаралинский, II-4 – Жезказган-Улытауский, II-5 – Северо-Бетпакдалинский, II-6 – Балхашский; Алтайская ГМО: III-1 – Рудно-Алтайский, III-2 – Калбинский;

Памиро-Тянь-Шаньская ГМО: IV-1 – Талдыкорганский, IV-2 – Шатыркольский;

V – Среднеазиатская ГМО: V-1 – Кызылкумский, V-2 – Зарафшанский

формированию самодостаточных и эффективных производственных структур.

Географический ареал алакульской культуры охватывал различные ландшафтные зоны: от сухих степей и полупустынь на юге до пред-таежной зоны на севере. Уже одно только это обстоятельство во многом предопределяло локальное своеобразие алакульских памятников за счет различий в адаптационных стратегиях. Помимо этого, на облик материальной культуры влияли местные субстратные составляющие, а также контакты с другими культурами на периферии алакульской ойкумены. В предлагаемой работе на основе соотнесения локальных вариантов раннего (петровского) этапа алакульской культуры с горно-металлургическими центрами ЕАМП проанализирован один из аспектов начальной фазы алакульского культурогенеза, связанный с металлопроизводством.

Прежде всего, следует обратить внимание на то обстоятельство, что история освоения меднорудных ресурсов Урало-Казахстанского региона в ПБВ связана с синташтинской культурой. Ее хронологический приоритет и генетическая связь с алакульской культурой по мере расширения источниковой базы становится все более очевидной, что особенно отчетливо прослеживается на раннем (петровском) этапе. Именно в синташтинской культуре формируется основной типологический набор металлических изделий, которые станут стереотипными для эпохи поздней бронзы. Однако синташтинские памятники маркируют начальную фазу становления стандартов ПБВ в сфере металлопроизводства. В.С. Бочкаревым выделен комплекс технологических новаций, выступающих в качестве критерия наступления эпохи поздней бронзы в южной части Восточной Европы и Урало-Казахстанском регионе. К их числу относятся появление тонкостенного литья, позволявшего получать орудия с литой втулкой, заменившей кованую; использование каменных литейных форм, вытеснивших глиняные; широкое распространение в бронзолитейном производстве оловянных лигатур вместо мышьяковых6. В этом плане показательно, что подавляющее большинство орудий из син-таштинских памятников изготовлено в рамках традиционной архаичной технологии и снабжено кованой разомкнутой втулкой. Только в последнее время стали известны единичные экземпляры более совершенных наконечников копий с литой втулкой, обнаруженные, например, в кургане Халвай III в Кустанайском Притоболье7. Не менее показательно в этом плане, что в син-таштинском металле безраздельно господствуют мышьяковые бронзы8. Геохимическими методами установлено лишь два случая использования оловянных бронз для изготовления украшений в коллекции Синташтинского поселения, однако предполагается их инородное происхождение9.

Синташтинские и раннепокровские памятники составляют фундамент Волго-Уральского очага культурогенеза эпохи поздней бронзы, являвшегося результатом переоформления всей свиты культур конца среднего бронзового века (СБВ) Восточной Европы10. Формирование син-таштинской культуры можно расценивать как результат широкомасштабной миграции в степное Приуралье различных по своему генезису групп населения финала СБВ (рис.1). Направления и ритмы продвижения в регион носителей абашевской культуры из Среднего Поволжья в Приуралье получили всестороннее освещение в работах О.В. Кузьминой11. При этом само происхождение средневолжской абашевской культуры, вероятно, связано с массированной миграцией населения из ареала шнуровых культур Карпато-Балканского региона и Центральной Европы12. Вторым не менее важным компонентом синташтинского культурогенеза была посткатакомбная волго-уральская группа, являвшаяся своего рода дериватом выделенной Р.А. Мимоходом лолинской культуры13. Этот выплеск населения из Северо-Западного При-каспия можно рассматривать как последний импульс Кавказского очага культурогенеза, который в предшествующие периоды бронзового века определял характер историко-культурных процессов в Понто-Каспийских степях и облик металлопроизводства в пределах значительной части ареала Циркумпонтийской металлургической провинции. В процессы культурогенеза эпохи поздней бронзы Волго-Уралья была также вовлечена вольско-лбищенская культурная группа, связанная своим происхождением с миром шнуровых культур, но ее роль пока выглядит не вполне определенной14.

Указанные процессы сопровождались значительным расширением масштабов горно-металлургического производства. С онтогенезом синташтинского металлургического очага следует связывать освоение меднорудных источников Уральской горно-металлургической области (ГМО). В синташтинское время начали эксплуатироваться многочисленные месторождения и рудопроявления меди Приуральского, Ураль-ско-Мугоджарского и Зауральского ГМЦ, приуроченные к различным геологическим структурам (рис. 1).

Но окончательное оформление этих историко-металлургических образований происходит позже, когда на историческую арену выходит алакульская культура, являвшаяся прямой наследницей синташтинской. Имеющиеся в нашем распоряжении данные недвусмысленно указывают на то, что территориальные пределы алакульской культуры установились уже на ее раннем (петровском) этапе. Распространение волго-уральского комплекса происходило в нескольких направлениях, сопровождалось расширением ареала и освоением рудных запасов практически всех ГМО на восточном фланге ЕАМП: Уральской, Центрально-Казахстанской, Среднеазиатской (рис. 1). Поскольку в составе раннеалакульских древностей довольно отчетливо выделяется несколько локальных вариан-тов15, этот процесс лучше рассматривать в разрезе металлопроизводственной деятельности обособленных культурных групп, отличающихся ярко выраженным своеобразием.

На крайнем западе алакульского ареала в срубно-алакульском пограничье сформировалась западноалакульская культурная группа, памятники которой рассматривались ранее в рамках сольилецкого или ветлянского типов (рис. 2, I)16. Носителями западноалакульского культурного комплекса эксплуатировались многочисленные месторождения и рудопроявления медистых песчаников верхнепермского времени в двух южных горно-металлургических районах Приуральского ГМЦ: Уральском левобережном и Верхнеилекском17. Вероятно, указанные меднорудные источники не только удовлетворяли собственные потребности западноалакульского населения, но и обеспечивали функционирование металлообрабатывающих центров на юго-востоке срубной ойкумены.

Горнорудные объекты, приуроченные к различным геологическим структурам офиолитового пояса, сосредоточенные в зоне Главного Уральского разлома, составляли минеральносырьевую базу цветной металлургии раннеала-кульского населения Южного Зауралья. В материальном комплексе этой группы памятников (рис. 2, II), равно как и предшествующей, отчетливо прослеживается присутствие покров-

СО

^ у К о Т IV

,     е О

^н >> Н О 'f ^Н 'f

ских реплик. Важно отметить, что в данном случае речь идет о признаках позднепокровской (раннесрубной) культуры, памятники которой синхронны раннеалакульским (петровским) и позднебабинским (Бабино III)18. Это неудивительно, потому что обе указанные культурные группы располагаются в контактной зоне со срубным миром, что и обусловило их синкретический облик, хотя алакульская доминанта прослеживается довольно отчетливо. Между тем культурная диффузия в значительной мере, видимо, определялась взаимодействием в сфере металлопроизводства.

Крупные обособленные массивы раннеала-кульских памятников сосредоточены в Тургай-ском прогибе (рис. 2, IV) и по всему верхнему бассейну Тобола вплоть до предтаежной зоны Южного Зауралья (рис.2, III). Эти районы лишены собственной меднорудной базы. Судя по всему, сырьевыми источниками для металлообрабатывающих центров, работавших на привозном металле, являлись Зауральский и Уральско-Му-годжарский ГМЦ. Однако не исключено, что потребность в металле раннеалакульских групп населения Тургая в значительной мере могла удовлетворяться также за счет меднорудных запасов Жезказган-Улытауского ГМЦ, а Верхнего Притоболья – Кокшетауского ГМЦ (рис. 1).

К числу ключевых регионов формирования раннеалакульского культурного комплекса относится Петропавловское Приишимье (рис.3, I). Именно на материалах Северного Казахстана Г.Б. Здановичем были выделены памятники петровского этапа алакульской культуры, позже обретшие в работах исследователя статус самостоятельной культуры, являвшейся самым ранним звеном андроновской культурно-исторической общности в рамках эволюционной концепции19. Примечательно, что раннеалакуль-ские (петровские) памятники Петропавловского Приишимья изобилуют разнообразными свидетельствами металлообработки и отличаются исключительной «металлоносностью». Такое положение вещей, вероятно, объясняется установлением устойчивых связей с меднорудными районами Кокшетауского ГМЦ. Естественным коммуникационным каналом в данном случае выступает основная водная артерия региона – река Ишим (рис.1).

Восточный фланг распространения ранне-алакульских древностей охватывал Сарыарку. Первоначально раннеалакульские памятники Центрального Казахстана, сопоставимые с при-ишимскими, рассматривались Г.Б. Здановичем в качестве позднепетровских20. По мере расширения источниковой базы оформилась альтернативная концепция А.А. Ткачева, согласно которой памятники раннеалакульского времени Сарыарки приобрели сначала статус нуртайско- го культурного типа, а затем их таксономический ранг повысился до одноименной культуры (рис.3, II)21. Металлопроизводственная деятельность носителей нуртайского культурного комплекса, относящегося к раннему (петровскому) этапу алакульской культуры, в полной мере обеспечивалась собственной рудной базой. В территориальных границах Центрально-Казахстанской ГМО уверенно выделяется серия обособленных ГМЦ: Кокшетауский, Баянаульский, Успенско-Каркаралинский, Жезказган-Улыта-уский, Северо-Бетпакдалинский и Балхашский (рис.1)22. Изучение памятников горной археологии и металлургических комплексов в составе поселенческих структур бронзового века Центрального Казахстана позволило установить внушительные масштабы горно-металлургического производства и в общих чертах реконструировать сложную многоступенчатую технологию древнего металлопроизводства. Всестороннему освещению этих вопросов посвящена обширная литература, в том числе серия монографических сочинений23.

Спектрально-аналитические исследования металлических изделий из срубно-алакульской зоны металлопроизводства показали, что значительная их часть производилась из оловянных бронз. Поэтому принципиальное значение имеет проблема установления источников легирующего сырья для бронзолитейного производства. В случае с раннеалакульскими памятниками Урало-Казахстанского региона этот вопрос на сегодняшний день не может быть решен однозначно.

Наиболее популярной является точка зрения о некой исключительности разрабатывавшихся в бронзовом веке касситеритовых месторождений Калба-Нарымской зоны Рудного Алтая как исходного пункта поступления легирующего сырья для металлопроизводственных очагов ЕАМП24. Новые междисциплинарные исследования на территории Казахстанского Алтая позволили существенно расширить корпус источников и получить дополнительные аргументы в пользу этой версии, в том числе за счет использования современных высокоточных аналитических методов25. Нет сомнения, что месторождения касситеритов Восточного Казахстана в позднем бронзовом веке разрабатывались федоровским населением региона, что во многом объясняет его стремительное распространение в западном направлении и масштабное инкорпорирование этих групп населения в алакуль-скую среду. Вполне справедливо это и для носителей сейминско-турбинских металлургических традиций, появившихся в Восточной Европе на рубеже эпох средней и поздней бронзы. Данный источник олова для сейминско-турбинского металлопроизводства хорошо согласуется с на-

дежно реконструируемым западным вектором миграций населения из Алтайско-Западно-Сибирского региона26.

Но для раннеалакульского (петровского) времени мы не обнаруживаем убедительных археологических свидетельств обсуждаемого положения. Напротив, распространение волгоуральского комплекса в Урало-Казахстанском регионе имело противоположное направление с запада на восток при полном отсутствии реверсивных перемещений населения. Вместе с тем нужно отметить, что именно импульс из среды носителей сейминско-турбинских металлургических традиций, по всей видимости, стимулировал появление целого ряда технологических новаций сначала в синташтинском, а позже в производном от него раннеалакульском метал-лопроизводстве. В частности, речь идет о появлении технологии тонкостенного литья, позволявшей получать вместо изделий с коваными насадами более совершенные и прочные орудия с литой втулкой, а также о знакомстве с оловянными бронзами.

Более оптимистично можно оценивать вероятность использования носителями раннеала-кульского (петровского) культурного комплекса источников олова Центрально-Казахстанской ГМО. В пределах Сарыарки в настоящее время учтено порядка 60 оловорудных проявлений и более 20 россыпей. Следы древних горных работ зафиксированы на касситеритовых проявлениях Северо-Бетпакдалинского и Жезказган-Улы-тауского ГМЦ27. Последние могли удовлетворять не только собственные потребности в легирующих компонентах, но и снабжать металлообрабатывающие центры Тургая. Не менее значимым с точки зрения обеспечения цветной металлургии легирующим сырьем, видимо, был Кокшетауский ГМЦ в Северном Казахстане, где открыты Донецкое и Сырымбетское месторождения, причем в последнем из них, являющемся самым крупным в мире, по современным оценкам, сосредоточено более 66% запасов олова Казахстана. Отсюда олово, вероятно, поставлялось также в лишенные собственных сырьевых ресурсов центры металлообработки в Притоболье и Петропавловском Приишимье.

Совсем другую картину мы наблюдаем на западной периферии раннеалакульского ареала. Несмотря на то, что именно с южными отрогами Уральских гор связано становление горно-металлургического производства эпохи бронзы в Урало-Казахстанском регионе, отличительной особенностью локализующихся здесь Приуральского, Уральско-Мугоджарского и Зауральского ГМЦ являлось отсутствие сколько-нибудь значительных рудо-проявлений олова. Это обстоятельство актуализирует проблему определения источников легирующего сырья для бронзолитейного производства.

Наиболее перспективным направлением поиска исходного района, откуда могло поставляться олово в металлопроизводственные центры Южного Урала, является Среднеазиатское междуречье. Начало разработки многочисленных месторождений и рудопроявлений касситеритов в бассейне Зарафшана относится к позднему бронзовому веку28. Своеобразным итогом длительного изучения памятников горной археологии, приуроченных к касситеритовым рудоносным комплексам региона, стала работа Н.А. Аванесовой, в которой автором в пределах Зарафшанского ГМЦ только на территории Узбекистана учтено 137 пунктов древней добычи олова, наибольшая концентрация которых отмечена в Зирабулакских (Лапас, Чангалли, Коч-карлы и др.) и Зиаэтдинских (Карнаб, Кермине, Чай-Дароз и др.) горах29.

Особый интерес вызывает тот факт, что практически все специалисты, занимающиеся изучением древнего металлопроизводства, связывают освоение оловорудных источников Среднеазиатского междуречья с андроновским населением. Новейшие исследования, проводившиеся в рамках крупных международных проектов, позволили получить бесспорные доказательства этого тезиса. Примечательно, что в ходе этих работ было исследовано сезонное ан-дроновско-тазабагъябское поселение горняков и металлургов Карнаб-Сичкончи, на котором производился первичный пирометаллургический передел оловянных руд30. Любопытно, что анализы по изотопам свинца показали, что олово из Зарафшанской долины не поставлялось в южные оседло-земледельческие центры, относящиеся к Бактрийско-Маргианскому археологическому комплексу (БМАК). Это неудивительно, поскольку металлообрабатывающие центры БМАК в этот период были включены в систему Ирано-Афганской (Ирано-Анатолийской) металлургической провинции и обеспечивались ее сырьевыми ресурсами31. Однако сложно в полной мере согласится с другим положением немецких специалистов в области горной археологии и археометаллургии, согласно которому зарафшанское олово не поступало также в занятые срубными и алакульскими племенами степи Арало-Каспийского региона и Южного Урала, но распространялось преимущественно в среде родственного андроновско-тазабагъябского населения Южного Приаралья, обеспечивая потребности Кызылкумского ГМЦ32.

Отстаиваемое немецкими исследователями вероятное отсутствие коммуникации в сфере горно-металлургического производства со сруб-но-алакульским миром представляется не вполне оправданным. Массированная экспансия носителей западноалакульского и кожумбер-дынского культурных комплексов из степного

Приуралья и Уральско-Мугоджарского региона методично осуществлялась в южном направлении. Группы степных скотоводов, огибая с обеих сторон Аральское море, продвигались в Мургабский оазис и Среднеазиатское междуречье вплоть до его самых южных районов33. В Северо-Восточном Приаралье исследована группа памятников, маркирующих промежуточные пункты реконструируемых миграционных маршрутов34. Недавно в этом районе Приараль-ских Каракумов был открыт могильник Тапа, пополнивший и без того представительный корпус источников35. Не менее выразительные ала-кульские материалы обнаружены на многочисленных стоянках в нижнем течении Сырдарьи, а также во внутренних Кызылкумах, где в это время функционировал самостоятельный горнометаллургический центр (рис.1)36. Результатом вовлечения Среднеазиатского региона в орбиту культурогенетических процессов, протекавших в степях Северной Евразии, стало формирование тазабагъябской культуры и зарафшанского варианта андроновской общности37.

В контексте нашего исследования особый интерес вызывает сенсационное открытие Н.А. Аванесовой Тугайного поселения близ Самарканда, материалы которого отражают раннюю фазу миграций раннеалакульского (петровского) населения с горно-металлургической специализацией в бассейн Зарафшана (рис.3, III, 2-43)38. На этом фоне гипотеза о северном направлении экспорта олова из Зирабулак-Ка-ратюбе-Зарафшанского горнорудного района в ПБВ представляется весьма перспективной. Оловорудные источники в горных системах За-рафшана были освоены в эпоху поздней бронзы степным скотоводческим населением, продвинувшимся в Среднеазиатское междуречье из степного Приуралья и Уральско-Мугоджарского региона. Вероятно, направления торговых коммуникаций, проходивших через Северо-Восточное Приаралье, совпадали с маршрутами сезонных миграций отдельных популяций за-падноалакульской и кожумбердынской культурных групп. Но формирование этого трафика, по всей видимости, относится еще к раннеалакуль-скому времени. Это обстоятельство позволяет в полной мере рассматривать Кызылкумский и Зарафшанский ГМЦ Среднеазиатского междуречья в эпоху поздней бронзы в системе Западноазиатской (Евразийской) металлургической провинции.

Таким образом, уже с начальной фазой ала-кульского культурогенеза связано формирование минерально-сырьевой базы для цветной металлургии, унификация технологии метал-лопроизводства, выработка морфологических стандартов металлических изделий. Относительно обособленные локальные культурные группы в пределах раннеалакульского ареала были глубоко интегрированы между собой в сфере горно-металлургического производства, образуя сложную систему взаимосвязанных горнодобывающих, металлургических и металлообрабатывающих центров на восточном фланге ЕАМП. Отражением еще более высокого уровня интеграции в пределах ЕАМП является сложившаяся в ПБВ срубно-алакульская зона металло-производства, объединяющая два родственных металлургических очага, сформировавшихся на близкой основе39. Начальную стадию ее формирования характеризуют памятники раннего (петровского) этапа алакульской культуры Урало-Казахстанского региона и позднепокровские (раннесрубные) древности, охватившие обширную территорию от бассейна Северского Донца до Приуралья40.

Представленный обзор позволяет в общих чертах наметить основные этапы становления горно-металлургического производства в Урало-Казахстанском регионе в начале ПБВ. Этот процесс был связан с миграциями ранне-алакульских групп населения, в ходе которых были освоены практически все источники меди и олова, составлявшие минерально-сырьевую базу цветной металлургии на восточном фланге Западноазиатской (Евразийской) металлургической провинции. Определение механизмов функционирования отдельных историко-металлургических образований, реконструкция традиционных технологий горно-металлургического производства и их трансферт, установление связи между готовой продукцией и источниками сырья, направлений и конкретных форм производственного дальнедистанционного обмена и многие другие вопросы представляют собой самостоятельные исследовательские задачи, решение которых возможно только в рамках реализации междисциплинарного подхода, предполагающего интеграцию археологических и естественнонаучных методов.